Если сторонники Кордовской инициативы намерены продвигать умеренные взгляды, почему бы не выделить один-два этажа мусульманского центра под постоянный музей, документирующий зверства, совершенные радикальными мусульманами в прошедшие пятнадцать лет?

Пусть показывают фильм о том, как радикальные мусульмане избивают камнями до смерти мусульманских женщин, предположительно за супружескую измену. Пусть покажут фотографии с мест террористических взрывов в Лондоне и Мадриде.

Оторванные части человеческих тел. И, конечно, не исключат свидетельств о террористических актах в Израиле, включая убийство младенцев в яслях.

Я бы хотел увидеть комнату, посвященную отрубанию голов, особенно Дэниела Перла, казнь которого записали на видео. Его убили только — я подчеркиваю, только — за то, что он был евреем. Пусть показывают всю запись, на повторе. Пусть зрителей передергивает. Пусть дети вскрикивают от отвращения.

Пусть выделят этаж в память террористических атак 11 сентября. Пусть расскажут всему миру о мусульманах, которые пилотировали самолеты, планируя убить невинных людей. Пусть расскажут посетителям, где их этому научили и кто заплатил за это обучение.

Пусть предложат мусульманским детям такие учебные программы, чтобы они с отвращением относились к исламскому терроризму и научились говорить терроризму «нет».

Немцы отвергли нацистов. Года два назад, во время поездки в Берлин, я посетил Музей Холокоста подле Бранденбургских ворот в центре города, в шаге от бывшего бункера Гитлера.

В этом музее немцы выставили на обозрение свое неприглядное прошлое. Показывая фотографии зверств, совершенных во время Холокоста, они выразили явное и открытое отвращение к преступлениям нацистов.

Я встречался с имамом Рауфом и верю, что это искренний, благожелательный мусульманский религиозный лидер. Но сегодня он здесь, а завтра его не будет. Никто не живет вечно. Открытие постоянного музея станет основой гарантии того, что после смерти имама Исламский центр на этой священной земле не станет еще одним прибежищем радикального исламизма, празднующим террористический акт 11 сентября вместо того, чтобы от него отрекаться. Если когда-нибудь музейные выставки уберут, мы будем знать, что цели руководителей изменились.

Еще один важный момент: такой музей покажет истинные намерения финансовых покровителей Исламского центра. Если после принятия решения об открытии музея эти покровители испарятся вместе с деньгами, то не исключено, что это люди, которые финансируют медресе, пропагандирующие джихад и терроризм.

Если имам хочет заручиться нашим доверием, пусть отречется от радикального исламизма не только на словах, но и на деле.

Примечание автора: эту заметку я отправил в редакции New York Times, Washington Post, Los Angeles Times и Wall Street Journal, и все они отказались ее опубликовать. Газета Santa Barbara News-Press напечатала ее 3 октября 2010 года.

[93]

Западный мир поражен серьезной исламофобией. Причины очевидны: террористические акты радикальных мусульман стали регулярными; вдобавок в Западной Европе начали задумываться о том, что мусульманское население вскоре может стать преобладающим в Европе по причине иммиграции и высокого уровня рождаемости.

Насколько этот страх оправдан?

Я считаю, что исламофобия не всегда оправданна. Не все мусульмане реальные или потенциальные «враги». Я, например, обязан жизнью семье албанских мусульман, которые приютили и укрыли меня и моих родителей во время Второй мировой войны. Миролюбивые мусульмане с крепкими семейными ценностями и моралью существуют.

Тогда в чем конкретно состоит проблема?

Я полагаю, что происходящее — не религиозная и не культурная война. Дело не в противостоянии мусульман и иудеохристиан. Дело в вечной борьбе между теми, кто покровительствует культурному разнообразию, и теми, кто считает, что существует один-единственный правильный подход ко всему, будь то политика, религия, сексуальная жизнь, и хочет сделать незаконными или уничтожить любые альтернативы.

В этом состояла причина войны между Спартой и Афинами в V в. до н. э. И аналогичный конфликт спровоцировал обе мировые войны в ХХ веке: с одной стороны был союз государств, веривших в демократию как наименее ущербную форму власти, а с другой — страны, делавшие ставку на однопартийную систему, усиленную тоталитарным режимом.

Вспомните испанскую инквизицию XV века. Разве инквизиция — не христианская версия «Талибана»? Разве что 500 лет спустя, и фанатики на этот раз — мусульмане.

Каждая религия притягивает определенное количество фанатиков — тех, кто одержим желанием насаждать и отстаивать свои собственные правила, уничтожая всех, чьи принципы отличаются. С их точки зрения, преследование инакомыслящих не просто благое дело, а обязанность.

Системы, основанные на фанатизме, неизбежно приходят к этапу, на котором терроризм кажется логическим шагом. И они начинают террор: поджигают дома чужой веры.

Что делать?

Война проблему не решит: невозможно ненавистью бороться с ненавистью. Мне кажется, я знаю, как выиграть войну демократическими методами.

Как?

Представьте общество или культуру в виде большого круга. Внутри круга одни правоверные, а снаружи — инакомыслящие, с которыми можно поступать по вашему усмотрению или просто их исключить.

Но круг непостоянен; он динамичен. Внутри круга люди начинают присматриваться друг к другу: кому там не место. Им нужно однообразие. Желание исключить разнообразие теперь направлено внутрь круга, потому что люди снаружи уже исключены.

Для примера посмотрите на еврейских религиозных фанатиков. Сначала они исключили гоев — детей неиудейских матерей. Потом они исключили евреев, которые молятся с другой интонацией, таких как евреи-сефарды[94]. Потом стали исключать даже друг друга в зависимости от индивидуальной интерпретации Торы. И в рамках каждого маленького культа развивается все больше исключений. Круг продолжает сжиматься.

Вместо того чтобы бороться с «эксклюзивистами», нужно изолировать их и запечатать границы их круга. В отсутствие «врага», в адрес которого можно транслировать вину и страхи, они вскоре начнут спорить между собой: «Кто тут самый праведный? Кто самый благоверный?» Закончится насилием, как всегда, но на этот раз они будут драться и убивать друг друга, и их сообщество обрушится внутрь себя, подобно всем гнилым вещам.

Между тем демократические силы могут воспользоваться средствами массовой информации, которые не признают границ: радио, телевидением, интернетом, литературой, чтобы ускорить процесс дезинтеграции. Демократические силы также могут предложить финансовую помощь тем силам внутри мусульманских государств, которые поддержат демократию.

Жизненно важно, чтобы страны, поддерживающие культурное разнообразие, защищали его. Необходимо принять строгие законы, которые запрещают любые попытки препятствовать разнообразию.

Идет война между разными философиями, разными мировоззрениями. Это война стилей, а не религий.

[95]