Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

На странице 88 рукописи кратко сказано о моей писательской, психологической догадке, почему Сталина, как человека, интересовала в русской истории личность Ивана Грозного. Это моя собственная догадка, и догадка именно психологическая, согласовывать ее негде, а лишать писателя возможности размышлять в своих книгах над психологией исторических личностей значит вообще лишить его возможности писать о них. Это по существу. А если брать формальную сторону вопроса, то именно этот кусочек моего «Дневника писателя» был дважды опубликован в советской печати: в журнале «Новое время» и в книге «Каждый день длинный».

Упоминание имен Сталина и Щербакова на страницах 162, 167 связано с моими воспоминаниями о режиссере Всеволоде Пудовкине и его работе над экранизацией «Русских людей». Здесь в рукописи тоже, на мой взгляд, не содержится ничего такого, что требует научно-исторических согласований. Как согласовывать разговор по поводу моей пьесы и поставленного по ней фильма, происходивший с глазу на глаз между мной и Щербаковым? Или мои мысли о том, как Сталин относился к моей повести «Дни и ночи» и к сделанной по ней театральной инсценировке. Это по существу, а с формальной стороны добавлю, что и эти страницы моего дневника были опубликованы в советской печати в журнале «Искусство кино», а затем в моей книге «Разговор с товарищами» (1970).

На страницах 130-а-132 моей рукописи идет речь о том, как генерал Д. И. Ортенберг был переведен с должности главного редактора «Красной звезды» на должность начальника политотдела армии. Эти страницы рукописи ничем не задевают памяти А. С. Щербакова, которого я любил и о котором много и с любовью написал в своих дневниках. Однако, если редакция сочтет нужным сделать сокращения в этом моем рассказе, я готов на купюру двух абзацев, начиная со слов «сам он никогда не говорил» и кончая словами «карандашом в руке». Делать или не делать эту купюру предоставляю на усмотрение редакции.

На страницах 1–3 моей рукописи упоминается об Усмане Юсупове. То, что я написал о Юсупове, написано с глубоким к нему уважением, полностью соответствующим тому уважению, которое к нему питают в Узбекистане. Товарищи, читавшие мою рукопись, могут этого не знать, а я хорошо знаю, что в Узбекистане есть и музей, посвященный деятельности Юсупова, и памятник ему, и совхоз и улица, названные его именем. А мою психологическую писательскую оценку личности Юсупова вряд ли есть нужда согласовывать с научно-исторической точки зрения.

Упоминания о Хрущеве на страницах 48, 51 и 52-й моего «Дневника», как мне кажется, тоже не нуждаются в такого рода согласованиях. Речь идет о чисто человеческих наблюдениях и психологических черточках, подмеченных писателем, который встречался с Хрущевым в Ленинграде и на Южном фронте в бытность его членом Военного совета. Никаких политических оценок деятельности Хрущева в моем «Дневнике» не содержится. Хрущев был для меня тогда членом Военного совета фронта, и только в этом качестве я о нем и писал. Ни критики, ни апологетики в моих писательских наблюдениях не содержится, просто рассказано о нескольких реально имевших место встречах на фронте в 1942–1943 годах без каких-либо реминисценций или перебросок в последующие периоды его деятельности.

Как видите, я внимательнейшим образом познакомился и с отзывом, и с постраничными замечаниями товарищей из Военно-мемуарной комиссии. Весьма большое количество их замечаний я с благодарностью принял и внес соответствующие поправки или сделал соответствующие купюры. Некоторые замечания принял частично и тоже внес соответствующие поправки. А некоторые замечания принять не мог, в этих случаях постарался объяснить, почему я их не считаю невозможным для себя принять.

А в итоге — и при моем согласии с рядом пунктов, и при моем несогласии с некоторыми другими пунктами, хочу просить Вас, как редактора журнала, передать при удобном случае товарищам из Военно-мемуарной комиссии мою товарищескую благодарность за то внимание и заинтересованность в нашем общем деле, которые они проявили при чтении мой рукописи.

С товарищеским приветом,

уважающий Вас Константин Симонов.

7 апреля 1974 г.

Главному редактору журнала

«Дружба народов» С. А. Баруздину

Уважаемый Сергей Алексеевич!

Еще одно дополнение к моим предыдущим двум письмам.

Я познакомился с замечаниями Военно-мемуарной группы отдела печати Управления пропаганды и агитации Главного политуправления СА и ВМФ, сделанными по последней части моей рукописи «Разные дни войны» — «Сорок четвертый». Почти все замечания, сделанные моими товарищами-рецензентами по тексту третьей части моей рукописи я принял и внес соответствующие исправления в верстку. К числу принятых мною замечаний относятся замечания, сделанные по следующим страницам рукописи: 11, 32, 37, 41, 44, 59, 72, 105, 119, 124, 128, 129, 141, 158, 167, 169, 172, 180, 183.

На указанных в письме Военно-мемуарной группы страницах 154 и 165 — пометок не обнаружил, да и в тексте там, как мне кажется, нет ничего хоть сколько-нибудь спорного. Видимо, тут опечатки в отзыве.

С пометкой на странице 95 — согласен частично — сокращать не стал, но для большей ясности внес соответствующую дополнительную фразу.

С пометкой на стр. 163 — не согласился. Сейчас в контексте все стоит на своем месте. Купюра нарушит ход повествования. А нужды в ней нет.

Пометку на стр. 173 не принял — ну и что ж такого, что песню поет некрасивая девушка? Так было сказано у меня и в рассказе «Ночь над Белградом». Некрасивая, а зато хорошая!

Таким образом, повторяю, за самыми малыми исключениями все частные постраничные замечания принял.

Продумал я и четыре замечания, содержащиеся в тексте письма моих товарищей-рецензентов.

1) Пожелание опустить строки, в которых дается оценка финским солдатам (стр. 67 рукописи) — учел частично — заменив эпитет «превосходные» на «стойкие», более отвечающий сути дела. Саму же фразу оставил — ибо она подтверждает важную и верную мысль — что быстрый разгром финнов в 1944 году на Карельском перешейке был результатом нашей неизмеримо возросшей силы и мастерства, а не результатом слабости противника.

2) Указание на то, что надо проверить в НМЛ текст телеграммы Ленина, о котором упоминает в своем рассказе генерал Козырь. В данном случае думаю, что у редакции есть две возможности: или проверить текст телеграммы на имя Козыря, которую он приводил мне по памяти, наизусть, или снять этот текст в моей рукописи, оставив только упоминание о телеграмме без цитации ее текста. Я на всякий случай сделал в рукописи соответствующую купюру (которую, если найдется текст телеграммы — можно восстановить).

3) Рекомендация, что «не следует приводить из старого румынского букваря цитаты по поводу территориального вопроса» (стр. 50–51). Не думаю, что это верно. Думаю, что, наоборот, о планах Антонеску — создании «Великой Румынии», включающей в себя нашу Одесскую и Каменец-Подольскую области, — не бесполезно напомнить. Ровно ничего обидного для народно-демократической Румынии в таком историческом напоминании не содержится. Это может задеть только идейных наследников Антонеску — больше никого. И пусть заденет.

Так обстоит дело в принципе. Одну частную поправку, более точно объясняющую причины, по которым я вспомнил о «Транснистрии» — я все же внес, и, думаю, на пользу дела.

4) Мнение моих товарищей-рецензентов, что «на наш взгляд нет необходимости говорить о том, что при определенных обстоятельствах могли бы развернуться боевые действия между русскими и болгарами. Такие предположения ничем не обоснованы» (стр. 132–133), — заставило меня еще раз подумать над соответствующим местом моей рукописи. Вопрос действительно очень деликатный, хотя сама мысль, возникавшая у меня тогда в 1944 году — что вдруг бы все сложилось не так хорошо, как сложилось в действительности, — мысль, имеющая право на существование в «Дневнике писателя».

159
{"b":"583755","o":1}