— Ну, спасибо, Илларион Борисович!

— Самому министру!

— Вот как надо работать!

— Все вместе — красота!

Про Игоря они вроде как забыли. А он сидел один, не зная, радоваться такому исходу или горевать. Аспирантура не всякому предлагается — это да. А не проигрывает ли он, делая ставку на науку? Товарищество на поисках — сила не меньше науки. Получилось же, что он сразу взял азимут на отделение от своих друзей. Пусть сами условия складывались неблагоприятно для их сообщества. Но в конце-то концов Борис, Женя и Слон оказались вместе, а он в одиночестве! И не останется ли он таким образом далеко за бортом тех дел, что развернут в Витимской тайге его друзья?

Парни в этот день радовались, Игорь грустил.

«Привет, Игореха.

Прошло уже два месяца, как мы расстались, а времени написать тебе все не мог выбрать. Но ты меня простишь, сам испытал, как это выехать с отрядом в тайгу. Правда, отряд у меня: я да Митька Шмель. Но я тут кругом новичок, и мне трудно было осваиваться. Спасибо Шмелю. Во всем помогал мне. Отличный малый — с ним в тайге не пропадешь.

Познакомила нас Люба Лукина. Между прочим, хорошая девчонка. Тебе можно позавидовать. Она много спрашивала о тебе. И я ей рассказывал, какой ты у нас будешь умный после аспирантуры. Всех за пояс заткнешь. Месторождения в кабинете открывать станешь. Ну, она, конечно, смеялась, а потом сказала, что предпочитала бы видеть тебя в тайге. Я поспорил с нею, и так мы стали друзьями. Она помогает нам в сложных отношениях с Куликовым.

Матвея Андреевича теперь повысили. Он стал заместителем Силищева по геологии. Но средств на Большие Поиски пока не дают, и Матвей Андреевич спокоен почему-то. Мы просили у него увеличить отряд, горняков дать, взрывчатки, лошадей. Но он стал доказывать нам, что торопиться некуда, что деньги на ветер всегда успеем выбросить, чем дольше будем искать, тем большая вероятность наткнуться на жилу. Время-де работает на нас: обойдемся малой кровью.

В общем, плюнул я и ушел в тайгу с одним Шмелем. Парни тоже расползлись с крохотными силами по приискам.

Мы со Шмелем ушли дальше всех, на Эфемерный. Наладили мы с ним тут кое-какие горные работы. Но ты сам знаешь, как это — ворочать вручную. Медленно дело идет с опробованием. Жилы на Кварцевом есть, но пока дают они слабенькие следы золота. Люба и Шмель в один голос говорят, что это успех по сравнению с прошлым годом. Но я-то знаю, какой это пустяк по сравнению с той же Рудногоркой. Диссертацию тут пока не на чем защищать, это уж точно. Но ты не переживай. Углубляй теоретическую базу. Бери побольше от Журкина. А там, глядишь, и нам что-нибудь подсоветуешь. Инженерский ум хорош, а кандидатский лучше.

Эх, если бы с самого первого курса мы сюда навострились, что-нибудь уже бы открыли! Жалко, что так получилось все. Конечно, у каждого своя голова на плечах, но ты тоже хорош. Мог бы поактивнее агитировать нашего брата. Надо было с самого первого курса долдонить, какой отличный твой городишко Витимск. Здесь много старинных домов с деревянной резьбой над окнами и под карнизами. А какие гольцы обступили город! А тайжища! Витим, на который можно смотреть без конца! И люди отличные здесь.

Правда, тут, несмотря на наш приезд, все сильнее побаиваются, что скоро совсем кончится золото. И наступит промышленная смерть города. Но я думаю, мы не дадим погибнуть Витимску, отыщем коренные источники. И вместе, думаю, мы уломаем Золотую Матушку с Батюшкой. Вот такие дела.

Жека-золотоискатель».

За окном была осень. Мелкий дождь смывал листья с тополей. А в Витимске деревья уже совсем голые, и поисковики возвращаются на камералку. Сжалось сердце. Игорь достал Женино письмо. Перечитал прямо в постели, но настроение не улучшилось. Сильнее засаднило в груди: а вдруг Женька найдет то, что не удалось ему за три поисковых сезона! Он не понимает, чем могут обернуться следы золота в пробах с Кварцевого! Эти редкие знаки могут привести к рудным залежам!

А он вместо поисков занимается пока журкинской диссертацией. Никуда не денешься — надо помогать старику, загруженному по уши работой. Приходится сидеть вместе с ним, не разгибая спины, просматривать и фотографировать шлифы, копировать и раскрашивать геологические карты, составлять описи, таблицы, списки использованной литературы, вычитывать текст и делать уйму других вещей. Требования к диссертантам растут с каждым годом, и надо доделывать, перерабатывать, переписывать, пересчитывать, согласовывать по-новому. Конечно, он приобретает навык и опыт научной работы. Но сколько еще они просидят над этой научной темой? Она косвенно помогает выявлению тайны Витима. Но искать-то надо впрямую! И по-хорошему если, то Журкин должен помогать ему исследовать тему витимского золота, а не наоборот. Но пойди докажи старику, который вбил себе в голову, что лишь тщательная проработка Рудногорского месторождения даст эффективные рекомендации для Витима. Хотя возможен счастливый случай, но они, ученые, должны опираться прежде всего на научные изыскания и прогнозы.

Кошмары снятся. Что-то непонятное творится дома. По письмам матери вроде все хорошо. Только нет-нет да и прорвется стон. А Люба почему-то совсем перестала писать. Думал, приедет поступать в институт, но она сделала по-своему.

И Женька больше не написал ни строчки. Но тут все понятно — не получил ответа. А что ему ответить, если такое настроение дрянное было все лето. Да и выскажи свои мысли относительно центра минерализации раньше времени — пропала научная идея. Теперь приходится не о практическом открытии думать, а о научном. А это пока трудно совмещается. И вообще временами кажется, что он занимается никому не нужной работой. Это доказывается простым фактом: открытие бывает одно, а научных диссертаций пишется по нему десятки и сотни.

И здесь кто-то постучал в дверь.

— Вас вызывает Журкин, Игорь Петрович! — раздался звонкий голос дежурного первокурсника. — Срочно!

Игорь соскочил с койки и вмиг оделся. Для аспиранта не существовало воскресных дней. Журкин отпускал поздно и поднимал рано. И в воскресенье приходилось работать, разве что можно было явиться позже обычного. Но тут что-то явно случилось — Журкин вызывал не зря. Из-за мелочи старик не стал бы гонять в общежитие первокурсника. Может, ему стало плохо? Или присудили профессора без защиты? А не случилось ли в Витимске чего такого?

Игорь приостановился, чтобы поправить фуражку, и ринулся кратчайшим путем, через дворы, в институт. Он давно уже не бегал, и сердце у него зашлось. Но больше не от бега, а от предчувствия нехорошего.

В коридоре еще ощутил он запах «Золотого руна».

Журкин сидел в своем мягком кресле, борода его и волосы на голове были всклокочены, как ягель в тайге после бурелома. Старик читал какую-то бумагу.

Услышав шаги, Журкин поднял неопрятную голову, прижал трубку ко лбу и рассеянно спросил:

— Что с тобой, Игорь?

— Думал, что-то случилось с вами, — сказал Игорь напряженным голосом.

— Со мной-то ничего, — ответил Журкин, — а вот в Витимске!..

— В Витимске?! — Игорь рванулся к столу и чуть не опрокинул его на Журкина. — Что там могло выйти?

Доцент потряс листком, исписанным знакомым остроугольным почерком.

— Перчатку бросает нам Женя Солонцов, — сказал Журкин.

— Женя? — вскрикнул Игорь. — Что он еще там мудрит?

— Не мудрит, а нашел рудопроявление, как он считает. — Журкин опустил веки к листку и стал читать нараспев:

«...Долго нам не фартило, Илларион Борисович, до самых заморозков. Каких только видов и генераций кварца мы не перебрали согласно вашим взглядам. Следы да доли грамма в отдельных пробах — вот что нам дал голец Кварцевый. Дальше уж и руки не поднимались кварц колотить. И просто так зарплату получать — совестно!

Что делать? Как ускорить поиски?

И тут однажды разговорились мы у костра с моим рабочим Шмелем Дмитрием Павловичем. Интереснейший малый, скажу вам, Илларион Борисович, хоть институтов не кончал. Он-то и подсказал мне идею — попробовать зоны с пиритом. От старых копачей-де слыхал, что находили они изредка золотинки в пиритовых прожилках, что отмечаются в верховьях Шаманки. Сам он, Митя, искал в пиритовых сланцах золото в прошлом году, когда работал с Игорем Бандуреевым, да ничего не нашел. И присмирел после этого: мол, подвели копачи.