— Дров-то негусто у нас...

— Это не твоя забота, — нахмурился Женя, — завтра подколю...

Он совсем забыл про дрова. А их надо колоть каждый вечер. «Напомнила мне про эти дрова, когда надо подбрасывать другие поленья, в другой костер, чтоб светил и грел, чтоб истину приосветил или хотя бы подходы к ней!»

Женя поплясал босыми ногами по холодному щелястому полу, раздумывая, куда лечь. В комнате до утра теперь будет гореть лампа: Лилия Ивановна не ляжет, пока не проверит всех тетрадей. А Женя привык спать в тайге в полной темноте. Да и неплохо было обдумать все в самом привычном для этого месте — в спальном мешке.

— Ложусь здесь, — объявил он, нажал кухонный выключатель и бухнулся на раскладушку.

Спальный мешок еще хранил запахи рипудина, дыма, костра и хвои. Таежный этот дух успокоил Женю, а ватные стенки мешка согрели окаменелые мышцы.

Проснулся Женя от плача Андрейки. Лилия Ивановна ходила по комнате с сыном, укачивая его.

— Мой хороший, мой родной, заболел, мой золотой... — пела она. Под глазами у нее оставались тени, хоть свет в комнате горел вовсю.

— Что с ним? — спросил Женя.

— Жар, — сказала Лилия Ивановна хрипловатым голосом, — язычок обметало...

— Как знал! — Женя привычно прошелся пальцами по деревянным пуговицам, вынимая их из петель на отвороте мешка. Выскочил из спальника и заплясал на холодном полу. — И надо было мне вчера заниматься не своим делом!

— Не переживай! — попросила вдруг Лилия Ивановна. — Ты чем надо занимался...

— Значит, ты считаешь, игра стоит свеч? — начал Женя.

Но тут малыш заметил Женю и стал вырываться из одеяла. Его личико горело, глаза припухли, но рот с редкими зубами открылся в беззаветной улыбке.

— Па-па-па! — залопотал Андрейка. — Иди ко мне!

Женя приложил на секунду щеку ко лбу ребенка.

— Тридцать восемь с половиной, не больше, — сказал он деловито и поскакал к печи. — Сейчас натопим, можно будет раздеть и горчичники прилепить.

Он присел перед печкой и отбросил дверцу. В золе еще тлели головешки. Женя пособирал мелкую щепу и бросил на горячую золу. Щепки затлели, окутались дымком и запылали. Женя кинулся к ящику из-под аммонита, что служил им как резервный стул, и в два счета разнес его. Подбросил сухих обломков на огонек.

— Сейчас потеплеет, — обнадежил он Лилию Ивановну. — Не знаю, как тебе, но Андрею будет хорошо...

— А нас в школе нормально обогревают, — отозвалась она примирительно. — Диана Степановна за этим следит.

— Ты собираешься в школу? — спросил Женя.

— Понимаешь, сегодня надо провести контрольную в десятом, — виновато мигая, заговорила Лилия Ивановна.

— А у меня собрание производственное! — возвысил голос Женя. — Раз в год бывает! И до суда осталось всего ничего! Надо же что-то предпринимать! Как ты думаешь?

Она больше ничего не думала по этому поводу. Молчала, потупив очи. Считала себя не вправе вступать в их дело. Чуть ли не преступницей считала самое себя.

Не дожидаясь ответа, он ринулся на улицу как был, в одном спортивном костюме. Надо запастись дровами, а потом уже вести переговоры с Лилией Ивановной, вернее, не переговоры, а бой. Пусть не думает, что их дело — не ее дело. Или сейчас она забудет о своих переживаниях, или ее заедят угрызения совести, и она никогда не выберется из своих тетрадей.

Женя заплясал на гнучих досках крыльца, приглядываясь к утреннему сумраку.

Из мглы чуть пробивались огни управления, зато скрип оттуда несся такой, будто весь Витимск собирался сегодня на их производственно-техническое собрание. Дом № 7 не торопился, хотя поисковиков собрание касалось больше всего.

«Обойдемся без торжественной части», — решил Женя, подбегая к соседнему крыльцу.

У Слона валялось всего три полена.

«Подсчитывает, когда сможет машину купить, толстоухий!» — ругнул про себя соседа Женя и поскакал к противоположному крыльцу Бориса Петровича.

Под стеной у Бориса Петровича желтела аккуратная поленница. Женя присел рядом, согнул правую руку, а левой стал нагружать ее тяжелыми сосновыми поленьями.

И тут скрипнула дверь, и на крыльцо выскочил хозяин. Он дожевывал на ходу бутерброд и застегивал пуговицы пальто. Ну как же аккуратист Борис Петрович мог опоздать на собрание!

— Это что за воровство? — крикнул хозяин опереточным голосом.

— Не успел вчера наколоть, — объяснил ему Женя, продолжая нагружаться. — А сегодня Андрей затемпературил.

— Все понятно, — вздохнул Борис Петрович. — Теперь и собрание пропустишь, а там еще и еще...

— Не беспокойся — наверстаю, — буркнул Женя.

— А ведь мог и дров наколоть, и натопить дом, и сейчас на работу в месте бы побежали, — стал корить Борис Петрович.

— А мне хотелось кое-что прояснить относительно мысли Гария Иосифовича, — выдохнул Женя густое облако и стал быстро рассказывать, как Гарька убедил его вчера пойти к матери Игоря и Фене и что из этого вышло.

— У меня, веришь, в мозгах до сих пор шторм, — закончил Женя. — Нет определенности, понимаешь.

Борису Петровичу пришлось снять очки из-за измороси, нагнанной Женей. Без очков сосед выглядел мудрее и значительней.

— И математики ошибаются! — Борис Петрович дохнул на очки, и стекла будто бы стали толще. — Но Лилия Ивановна, я думаю, была права, когда вчера заявила, что вы с этим Гарри — два сапога пара.

Он водрузил очки на нос, сходный с сосулькой, и зашагал в сторону управления.

Поленья посыпались с мерзлым стуком на снег. С пустыми закоченевшими руками Женя двинулся к своей двери.

«Не торопись, Борис Петрович, — клубилась морозным туманом мысль, — не все в жизни идет по формулам... И я вдруг тоже могу оказаться в большинстве! Лилия Ивановна, между прочим, не слепа, с сердцем и головой! И она по-хорошему говорила вчера о нашем сходстве, а ты через стену недопонял.

Тебе так думать хочется — вот и все. И насчет этого Гария Иосифовича вы тоже заблуждаетесь! Он горит делом Игоря. А вы только чадите! Что-то все же есть в нашей с ним версии, несмотря на вчерашнюю неудачу. У меня предчувствие появляется тоже!.. Предчувствие полной определенности!»

Женя нащупал в полутьме сеней заготовки для шифоньера, которые он аккуратно сложил до свободного часа, и сгреб все в охапку онемелыми руками. Кое-как Женя раскрыл дверь и свалил беремя брусков и досок у печи.

— Ты что же так, раздетый? — ахнула Лилия Ивановна. — Хочешь слечь вместе с Андрейкой?

— У меня закалки на десять Андреек, — отозвался Женя. — И на тебя в том числе...

— На меня не закалка нужна, — проговорила Лилия Ивановна с укоризной, — а чтобы ты с понятием отнесся ко мне, без всякой злости, с сочувствием...

— Да господи боже мой! — воскликнул Женя. — Иди, проводи контрольную, уж посижу, обойдутся и без меня...

— Я к двум часам вернусь! — Лилия Ивановна положила сына в кроватку и заметалась по квартире, собирая в портфель учебники, тетрадки, дневники.

А Женя еще и расправил перед нею пальто, чтобы помочь быстрее одеться. Лилия Ивановна от неожиданности споткнулась перед ним. Но Женя быстренько укутал ее и подтолкнул к двери. Тут уж Лилия Ивановна что-то заподозрила. Она вертнулась на пороге, и взгляд ее опустился на заготовки для шифоньера.

— Ты же хотел мастерить шкаф? — наморщила она нос.

— Обойдемся пока без него, — сказал Женя, распахнул дверцу печки и не ощутил ожога на пальцах. — Чего нам складывать-то?

— Да, — растерянно произнесла она, — но все же ты над ними потрудился... Строгал... Жалко... Неужели нельзя занять у соседей?

— Пока нельзя, — сказал Женя и кинул в печь гладко оструганный чурбачок, — пока нет и между нами определенности.

— Почему?

— Серый волк под горой зубы точит — съесть нас хочет...

Лилия Ивановна попробовала его лоб, и лицо ее озаботилось еще сильнее.

— Может, мы в самом деле характерами не сходимся? — спросила она.

— Давай топай на свою контрольную! — Женя коротким ударом распахнул дверь. — Да не забудь — у меня тоже есть занятия!