— Ну, ты плохо Любу знаешь, — возразил Игорь, — она стойкая, как Горбач!

— Найдется и на нее сила, — заметила мать, — да такая, что забудет все твои соображенья и разуменья твоя Люба-голуба!

— Да не вижу я никакой силы, мам, кроме своей!

— Шишка кедровая перезреет — сама валится, — вздохнула глубоко мать, — под ноги первому встречному! Да хоть тому же Мите Шмелю!

— А я сейчас проверю, насколько она дозрела, — ответил Игорь, надвигаясь тараном на дверь, — и собирается ли сама валиться?!

Он был уже у порога, когда в сенях раздался стук каблучков. Дверь распахнулась, и на порог вступила Люба. На ней было то же белое платье, в котором встречала она Игоря весной. Только еще вязаная кофта и теплая шаль были накинуты поверх. Ну как она могла не прийти к нему, Любка, невеста его, жена тайная? Просто люди об этом не разнюхали и несут всякий вздор.

— Добрый вечер, — сказала Люба и покраснела.

— Проходи, пожалуйста, — пробормотал Игорь и продолжал стоять столбом на ее дороге.

Все трое молчали. Наконец острые черточки дрогнули в углах Любиных губ и стали закругляться. Она сказала:

— Я пришла все-таки подробнее узнать насчет Шмеля... Что с ним сейчас делать?

Игорь сдвинулся с места. Он бросился к табуретке, дунул на нее и предложил Любе:

— Садись, пожалуйста... Я сейчас все объясню... Ты ужинала?

— Нет, — сказала Люба, опускаясь на табуретку, — не успела. Не до того...

— А я борщ наварила свеженький, — певуче сказала мать и загремела мисками, отыскивая среди них единственную тарелку.

— Знаешь, Люба, отличный борщ, — подтвердил Игорь. — Я такого не ел давным-давно.

— А я ваш борщ, Ксения Николаевна, с детства помню, — сказала Люба. — И папа вспоминает... Но сколько раз ни пыталась сварить такой — не получается.

— Господи, — ответила мать, — да приходи хоть каждый день к нам обедать.

— Буду приходить, — пообещала Люба и подняла на Игоря многозначительный взгляд. — Не каждый день, но буду...

— А со Шмелем вот что получилось, — начал Игорь, садясь напротив Любы. — Он взялся снова за старательские штучки, а я не смог его переубедить — не хватило меня на это: трудное лето было, понимаешь?

— А сегодня как раз пятница, — напомнила Люба тихо.

— Не дотянул! — развел перед нею Игорь руки в ссадинах и мозолях.

— Ладно, я сама съезжу за ним и все улажу, — сказала Люба. — Только ты больше не кипятись, хорошо?

— Субботу я проведу на самом лучшем уровне, — пообещал Игорь. — А потом будет наше воскресенье, да?

Люба нашла под столом его ногу и обжала ее своими горячими коленями в знак полного согласия. Не поднимая глаз на хозяйку, она взяла деревянную ложку и склонилась над тарелкой.

— Нет, такого борща мне, наверно, не сварить, — заметила она, отхлебнув.

— Сваришь, — отозвалась мать. — Ты сумеешь сварить, Любушка... Руки у тебя живые, глаз есть и терпение. Еще как сваришь... сваришь... сваришь...

Люсина рука замерла на страничке, а взгляд устремился куда-то за окно, облепленное сахаристыми пальмами.

— Что интересно, — сказала Люся, — Феня, та выдумала себе психическое расстройство, чтобы прятать надежнее план, — так показала экспертиза, а у Ксении Николаевны на самом деле начались случаи приступов. А сейчас вообще боюсь, не пришлось бы ее после суда помещать в психиатричку!

— Это, между прочим, тоже аргумент защиты, — подал голос Гарька. — И ваша контора могла бы на этом настаивать!

— Я говорил с Куликовым, — поспешно добавил Слон.

— Ну и что же он? — учитель перевел на хозяина испытующий взгляд.

— Отреагировал как надо! — заскрипел своим креслом Слон. — Все должно быть в ажуре!

Но у Гария Иосифовича не сходила с лица суровость экзаменатора.

Женя решил, что Слон не может пока отвечать за Куликова полностью, и надо выручать доверчивого друга.

— Матвей Андреевич и сам соображает не хуже нас в этом смысле, — заметил Женя. — Наверное, ждет удобного момента, чтобы развернуться...

— Меньше двух суток осталось — куда еще ждать? — напомнил учитель.

— Завтра у нас собрание, — сообщил Женя.

— Ладно, подождем до завтра, — кивнул Гарий Иосифович. — Посмотрим на обещанный ажур!

— Это все же так, — скривился Борис Петрович, — общественный институт, а нам бы открыть юридический моментик!

— Закон есть закон! — поддакнул хозяин.

— А мы и ведем все по правилам, — ответила Люся. — Материалы у нас не фальшивые, документы добротные, письма настоящие... слушайте...

«Добрый день, Люба.

Вот и я сел за последние курсы лекций. Сказать по правде, устал я писать эти лекции. Сижу и рисую на чистых страницах чертиков. За экзамены не боюсь: научился так сдавать, что за две ночи любой предмет осилю и сдам хорошо. А средний балл у меня настолько высокий, что диплом с отличием уже обеспечен.

Каждый день я считаю, сколько же осталось до того дня, когда я получу этот диплом, и начнется новая жизнь.

Пока трудно сказать, как пойдет дальше моя дорожка. Все больше я прихожу к мысли остаться сразу в аспирантуре. Все-таки наше золото прячется, на мой взгляд, так глубоко, что выудить его можно только мощным рычагом науки. И я, конечно, самая подходящая фигура для такого случая. Тем более, что у Бориса, Женьки и Слона после практики под руководством Журкина нет больше охоты заниматься наукой. И доцент все чаще начинает советоваться со мной по разным вопросам жизни и работы. Я в его диссертации уже копаюсь, как в своей. И Журкин относится ко мне будто к сыну. Я, естественно, не могу остаться неблагодарным к такому человеку. Буду помогать ему дописывать диссертацию. Постепенно начну и свою. Но главное — это вооружиться посильнее для окончательного сражения за витимскую тайну!

И тебе я хочу предложить поступить все-таки на первый курс геофака. Сама понимаешь, какой ты специалист без диплома! Можешь в любой момент напартачить в деле. Полевики упирались до седьмого пота, отбирая пробы, а малограмотный техник — раз! — и одним махом пустит все на свалку!

Вот почему я предлагаю тебе учиться в институте. Гарантирую тебе более серьезную поддержку при поступлении в институт, чем когда-то. В общем, можешь не сомневаться — поступишь. И в институте я помогу тебе по всем специальностям. Будешь чувствовать себя как у бога за пазухой.

Понимаю, отец... Но должен понять и он, что нынче без высшего образования человек — никто! А в нашем поисковом деле особенно. Ты же сама все прекрасно знаешь! И упираешься из деликатности и провинциального самоуничижения. А повод — отец! Но разве нельзя заменить тебя домработницей? Ты же сама говоришь, Феня для тебя словно вторая мать и лучше чувствовать себя стала. Можно ей все объяснить как следует еще раз и забрать к себе из инвалидного дома. По-моему, она не такая уж и была свихнутая. Пусть Дмитрий Гурович позаботится о ней, а она отлично справится у него по хозяйству. И ты освободишься для главного, нужного и первостепенного дела! И мы здесь окажемся вместе! Вот была бы красота!

Твой Игорь».

«Дорогой!

Я тоже считаю дни, которые остаются до нашей встречи. Но я хотела бы встретить тебя в Витимске. Я понимаю, в Витимске да кандидат наук — это здорово! Однако можно учиться и заочно в аспирантуре. Подумай, как ты нужен сейчас здесь, Игорь! Ты знаешь про наше золото уже больше самого Матвея Андреевича. И если ты оставишь поиски, затормозятся и те скромные работы, что велись сейчас у нас. А это отразится на общем настроении витимцев. Начнет пустеть Витимск. Сами того не зная, мы стали надеждой здесь, тонусом жизни. Свернутся поиски, начнет распадаться многое. А ты знаешь, развалить любое дело легко, наладить труднее. Особенно в наших северных условиях. И никто из твоих друзей не заменит тебя здесь, учти! И особенно мне!

А нас преследуют по-прежнему неудачи.

Еще и еще раз пересматриваю анализы проб, отобранных тобою летом. Нет, Игорь, утешительного пока мало. Слабенькие следы золота показались в последних ваших пробах кварца, и все. У Мити тоже безрезультатными оказались его поиски по-новому. Но ты не смейся над ним, ради бога. Все-таки он от всего сердца работает. Митя привязан к поискам всей душой, а это при наших теперешних неудачах уже много значит.