— Да я не против этих органов, — ответил Митька, наклоняясь к Игорю. — И не против науки. А у старателей своя наука, не хуже вашей, и слово иногда могут они свое сказать... И вот считают некоторые — дедушка Голубь, Лозихин Ванька, потом Хрустик, — что золотую руду искать надо не в кварце...

— Интересно, — повторил Игорь и тоже придвинулся к Митьке. — Хотел бы я знать, где же?.. В чем?..

— Давай выпьем сначала, — ответил Митька и потянулся к Игорю с кружкой. — Помянем прошлое. И условие одно скрепим...

— Какое условие? — насторожился Игорь.

— О бате своем хочу с тобой говорить и о Ваське Гиблом Деле, — сказал Митька. — Ты был тогда свидетель... Понимать должен, что не воры они, а старатели, первые разведчики коренного золота. И чтобы научные люди к ним такое же отношение поимели, как народ... И когда откроем золото коренное, их бы имена не затолкли, не забыли. Шаман, к примеру, переименовать в честь Василия Чурсеева...

— Вот что, — оборвал его Игорь. — У нас здесь государственное дело, а не частная лавочка. Если поставят тебя руководителем поисков, тогда ты можешь применять рекомендации своих копачей. Я никакого шарлатанства не допущу! Изволь выполнять мои распоряжения и делать так, как предписывает наша инструкция и производственно-техническое задание! С завтрашнего дня мы поднимаемся на Кварцевый и будем продолжать опробование кварцевых свалов! Никакой художественной самодеятельности у нас не должно быть, Дмитрий Павлович! Партизанщина только вред приносит — это тебе любой геолог скажет.

— Ну, а как же делаться-то будем? — набычился Митька. — С такими подсказами?

— Возьмем на заметку, — сказал Игорь, — обсудим в управлении, согласуем с учеными, если это не абсурд, наметим по карте перспективные участки, на следующий год проверим...

— Нет, я хочу в этом году! — сощурился Митька. — Больно веско дедушка Голубь говорил!

— В этом году у нас ничего не выйдет! — сказал Игорь. — Вот-вот пойдет снег, а плановое задание не выполнено!

— Пробой больше, пробой меньше! — махнул рукой-лопатой Митька и потянулся к Игорю с кружкой. — Давай поколотимся в сланцах, Игорь, глядишь — в дамках окажемся! Вот погудим тогда!

— Как Васька с твоим отцом?!

Игорь выплеснул вермут в костер, поднялся и нырнул в свою палатку. Там он лег на спальный мешок, скрестив руки под головой. Затылком он ощущал, как сильно отдавались удары сердца в руках. Наконец-то он выдал Митьке. По высшему счету. Интеллигентно и наглухо.

Игорь посмотрел на переднюю стенку своей выцвелой палатки. Яркое пятно костра просвечивало сквозь брезент. Согнутая фигура Митьки наполовину обрезала это пятно.

На миг стало жалко Митьку. И он начал обдумывать рапорт насчет премирования Митьки за хорошую работу. Это в том случае, если Митька проглотит сейчас все, что ему сказано.

Но Митька вдруг встал, загородив полностью костер.

— А я думал, ты человек, Игорь Петрович, — выговорил он. — А ты, как твой батя, только образованьем запудрился... Больше я тебя видеть не хочу! Можешь хоть на луну лезть, я тебе не попутчик, Редкий Знак!

Митька по-медвежьи повернулся, перешагнул через костер и скрылся в своей палатке. Только хлопнул брезент на его двухместке.

— Если ты не пойдешь со мной на Кварцевый, я подам на тебя докладную! — крикнул Игорь. — Тебя премии лишат, понял?!

— Хоть сто докладных, — донесся глухой Митькин голос. — Я сказал, и слово-олово!

Игорь выскочил из палатки, чтобы ответить как следует наглецу. И вдруг ощутил укольчик на лице. Это была снежинка. Она кольнула и тут же растаяла. Но вслед за ней из пепельно-мглистой бездны ринулись ее льдистые сестры. Пламя костра на глазах становилось смиреннее и краснее. А голец Кварцевый вмиг стал седой, будто насмерть перепугавшийся человек.

Утром Игорь проснулся от необычайного света и холода. Палатка со всех сторон была освещена ровным матовым светом. Снежные сугробы лежали в шестиместке у неплотно задернутых окошек и у входа.

Игорь вылез из спальника, натянул свою выгоревшую робу, телогрейку, надел кирзовые сапоги с протертыми подошвами и пробил головой задубеневший брезент входа.

Костра не было. На тагане выросла шапочка снега. Игорь загляделся на это редкое сочетание чисто-белого снега и черной обугленной перекладины тагана. Засосало под ложечкой. Летом в такое время они уже, попив чай, выходили на работу. А сегодня Митька бастовал. Вернее, он работал. Но уже самостоятельно, по известной ему одному методе.

Митька ковырялся в ближнем скальном прижиме. Металлические удары кувалды-балдушки рассыпались по долине. И непонятно было, что Митька так старательно отколачивал? Сам же отбирал уже раньше здесь пробы из кварцевых прожилков, которые белели в толще серых сланцев.

Игорь подошел к Звездочке, жующей оснеженный куст ольхи. Лошадь прыгнула от куста, словно объявив забастовку. Но Игорь догнал ее, схватил за повод, растреножил и повел к своей палатке, провисшей от снега.

Он завьючил Звездочку, поглядывая на Митьку. А тот работал, будто не видел Игоревых приготовлений. Точно на свете больше не существовало для него начальства.

«Ну, долби, долби, — думал Игорь, привязывая к крючьям седла палатку, рюкзак и вьючный ящик с геологической документацией. — Надоест — потянешься за мной, дорога одна, добежишь налегке за три часа!»

Когда от его части табора осталась лишь желтая проплешина, Игорь еще раз поглядел в сторону прижима. Под ногами у Митьки копились обломки сланцев. Сульфидные прожилки блестели, как золото. «Неужели и Митька чокнулся? Что он, первый раз пирит видит?» Да, тот отбрасывал кварц в воду и набирал именно сульфид. «Ну, дуракам закон не писан», — решил Игорь и крикнул на всякий случай:

— Я ухожу в Витимск!

Только эхо разнеслось по заснеженному поселку.

Митька не ответил. Он «вкалывал» и «горбатился».

— Но-о-о, Звездочка! — Игорь рванул повод и зашагал по дороге в сторону перевала.

Дорога вначале напоминала молочную реку. Но чем ниже к долине Витима, тем грязнее становилось под ногами. А у Витимска была сплошная грязь. Игорь, меся суглинок, проклинал Митьку. Из-за Митьки он входил в город с беспокойством в душе, с тоской в сердце.

«Компаньон» нашелся, — раздраженно думал Игорь. — Когда понял, что без геологии не обойтись, тогда в пайщики начал вступать! А то хорохорился. Так вот попробуй один в тайге погорбаться, потом узнаешь, как надо по-хорошему дорожить дружеским да к тому же просвещенным советом».

— Но-но, Звездочка, что упираешься? Тоже в «компаньоны» захотелось?

В Витимске снега не было. Но город окутался туманом. Игорь подошел к Витимску далеко за полдень, а туман еще цепко держался за крыши и деревья. Бока лошади сразу же заблестели, как только начался спуск в город.

Игорь привел Звездочку на базу, отер ей бока клочком сена и сдал на конюшню. Потом двинулся к управлению, тяжело волоча ноги с пудом грязи на каждом сапоге.

Он понимал, что в таком виде лучше бы в управлении не появляться. Особенно должна отпугивать людей его рыжая бородка. Думал, что будет походить на Журкина, а напоминает какого-то бродягу. Но все же он шел прямо к зданию управления: надо было рассказать о Митькиной выходке немедля. Чтобы этим же вечером знали о ней все. Чтобы всем стало ясно, во что выродилась старательская мысль! В каком бессилии заскребла она землю, хватаясь за самые нелепые версии.

Перед каменными ступенями управления Игорь подобрал щепочку и очистил бурую грязь с сапог. В коридоре столкнулся с Куликовым, который будто специально поджидал его.

— Жив! — воскликнул Куликов и стал посреди коридора, обеими руками зазывая в свой кабинет. — А я уж сам решил ехать за вами... Думаю, привалило снегом — не выберутся.

— Выбраться из снега не задача, — ответил Игорь, тяжело вступая на чистый линолеум куликовского кабинета. — Вот сезон отмахать с таким помощничком, как у меня, потрудней!