Звездочка чуть прихрамывала.

— Очапается, — сказал Митька, растирая по лицу ржавчину. — Только подковать надо... Без подковок она не ходок.

Игорь оторвался от рукоятки. Ржавчина была и на его ладонях, кожу сорвал на мякоти. Рукоять блестела, словно отполированная.

— Сегодня, однако, и ехать на ковку, — подал снова голос Митька. — Чего время терять?

— Ладно, поезжай, — вырвалось у Игоря, и тут же он спохватился: — Только побыстрее там... За день должен управиться, понял?

— Постараюсь, — ответил Митька, не глядя в глаза начальнику. — Буду спешить, слово-олово!

И он спешил до сих пор, с понедельника до пятницы. Вся их работа остановилась. Вдвоем бы они налегке и без лошади поднялись на Кварцевый. А теперь ни лошади, ни помощника! Как дурачка его Митька обвел. Приходилось дорого расплачиваться за отсутствие твердости духа. Считай, неделю потерял! Неделю того драгоценного времени, когда день месяца стоит, а может, года. Нашел-таки Митя благоприятный повод оторваться и не дать возможности Игорю Бандурееву подняться на Кварцевый! А самому опробовать свою затаенную жилу! «Да не верю я, чтобы в старательской сказке могло оказаться что-то серьезное! — хотел крикнуть Игорь на всю тайгу. — Только наука откроет, геология!» Игорь забегал по поляне между своей палаткой и костром, хрустя гравием.

С каждым часом таяла последняя надежда на Кварцевый голец. И с каждой минутой усиливалась уверенность, что там может оказаться рудопроявление. Ибо по теории Журкина, с усилением кварцевой минерализации повышается вероятность золотого оруденения. Там, на высоте двух с половиной тысяч метров, старателю, охотнику до россыпей, делать было нечего. И вполне могут быть интересны зоны для поисков. Если бы Митька прибыл сегодня, то можно еще успеть подняться. Но Митька не спешил. Ему было плевать, что середина сентября в гольцах всегда пахнет снегом. Сегодня с утра небо стало терять яркость, и это его, по-видимому, не волновало. Что ж, он добился своего, но это ему дорого обойдется! Здесь производство, а не школьная дразниловка.

Игорь пробежал взглядом по петлистой желтой дороге, пока она не ушла за водораздел. Пучок жесткой травы, старая лежня через болотце, кучка Звездочкиных катышей — сколько раз смотрел он на эту дорогу. А Митьки все не видно.

— Где же ты, Дмитрий Павлович? Волнует тебя наше общее дело или нет? — пробормотал Игорь и поглядел с тоской в другую сторону.

По обе стороны заброшенной улицы стояли дома без окон, валялись ржавые бадьи, канаты. Возле последнего полуразрушенного дома дорога-улица дробилась на тропы. Они уводили дальше, в облетевшую, почернелую тайгу. Где-то на горизонте торчали каменные башни Шамана. Судьба вновь подводила его к этому острову. «Не может ничего быть на том буяне, — стал убеждать себя Игорь. — Проверить бы только Кварцевый — и на сегодня конец! С чистой совестью — в аспирантуру!»

Игорь засмотрелся, и мошка залетела ему в глаз на полном лету. Пока он проморгался, на горизонте появился всадник. Лошадь была гнедая, с белым пятнышком на лбу. На ней сидел человек в выцветшей спецовке. Издали трудно было узнать Митьку, но ветер донес знакомую песню:

Игорь сдвинул накомарник на затылок и пошел навстречу.

— Сейчас я тебе вломлю, Митька, — пробормотал он. — Ты у меня за все ответишь.

— Но-о-о, губошлепая! — хрипло закричал приближающийся Митька, и над пустым поселком захлопали крыльями вороны.

Звездочка пробежала остаток дороги рысцой, и всадник лихо спрыгнул с лошади у своей палатки.

— Задание выполнил, товарищ начальник! — Митька вытянул руки по швам, но стойки не выдержал и качнулся. Разбойничий шрам его сморщился. А разноцветные глаза посмотрели с лукавиной. — Разреши развьючить лошадь?

— Три дня пропьянствовал, — сказал Игорь сквозь зубы, — и явился пьяный. Как это называется?

— Зачем ругаешься, начальник? — Митька захлопал опаленными веками. — Попробовал бы подковать лошадь, не выпив с кузнецом. Неделю б собирал бумажки в конторе да неделю б очереди ждал... Но я не дурень какой, чтоб писарям кланяться. Верный ключик — полбанки. Поставил — и дело сделано. Вот как надо бумагомарателей объегоривать. Учись!

Игорь не выдержал больше — губы зло пошли на перекос.

— Ты мне, пожалуйста, не втирай очки, — повысил он голос. — Не видишь, снег натягивает, а у нас еще Кварцевый не опоискован!

— Игорь, ты не хипишуй, — посоветовал Митька и бросился развьючивать Звездочку. — Я тебе гостинца привез...

Он разнуздал лошадь, снял вьючки и грохнул о землю вьючное седло. Звездочка взмахнула рыжим хвостом и пошла щипать сухую траву.

Митька опустился на корточки и начал развязывать вьюки. Он вынул из сумки большую бутылку вермута, стеклянную банку зеленого горошка, пачку карамелек и банку колбасного фарша.

— Красненькое — это человек. — Митька подмигнул и несколькими ударами по дну выбил пробку. — Думаю, пора и выпить, поговорить, сколько же можно горбатиться без оглядки?

Он нырнул в палатку и выбежал с топором. Вскрыл банки, орудуя топором, словно перочинным ножиком, содрал жестянку с горошка и выставил все на траве у костра. Подкинул в костер поленьев и повесил разогреваться чайник на таган.

Потом перешел на сторону Игоря. В первый раз они садились обедать по одну сторону костра!

Пока Игорь размышлял над странным поведением Митьки, тот протянул ему кружку с багряным вином.

Перед таким натиском трудно было устоять. Игорь взял кружку, но тут же насупился и сказал:

— Если не успеем опробовать Кварцевый, придется отвечать перед Куликовым.

— Эх, Игорь ты, Игорь, — сказал Митька с хрипотцой в голосе. — Не надоело тебе еще этот кварц шибать? Я вот его уже сколько лет расколачиваю, и плешь он мне переел.

Он опрокинул кружку в широкий рот.

Игорь поставил кружку на ладонь и стал раздумывать — пить или вылить в костер?

— Ну, а тебе не все ли равно? Получаешь свои гроши и харчи у тебя не плохие и пропьянствовал вот три с половиной дня в свое удовольствие...

— Так, так, — произнес Митька нутряным басом и вдруг посмотрел на Игоря в упор злыми глазами. — Ты что ж это, маракуешь, что я за этим с тобой пошел сюда? За харчи и гроши работать с Бандуреевым?!

Игорь выдержал его взгляд и небрежно повел плечами: мол, зачем же еще?

Митька достал из кармана папироску, огниво и высек огонь, хоть можно было прикурить и от костра. Он прижег папиросу чадящим трутом и замял огонек сильными пальцами.

— Ты не думай, что я кручусь возле тебя из-за харчишек, — проговорил Митька, глотая дым. — На россыпях я побольше бы заколачивал. А тут еще и твое командование должен терпеть! Бандуреевское!.. Но превозмог я старое, потому что одним делом заняты. Из-за которого батя мой концы отдал. И теперь ты гонор свой брось! Не работяга я тебе в этом деле, а компаньон, хоть и понижен до промывальщика. Я если пьянствовал, то по делу. Старых копачей раскалывал. Думаешь, так просто выкажет тебе старатель, что знает? Черта косолапого. Батя мой какой кореш Ваське был, а так и не узнал, куда тот его вез. К ним на кривой березе не подъедешь. Надо в доверие войти, не одну бутылку выпить. А потом узнаешь, что я узнал. Порознь их опросил и одну штуку интересную выявил. Одним словом, коренное золото искать надо по-другому, слово-олово!

— Интересно, как это по-другому? — спросил Игорь безразличным тоном. — Методику мы не с потолка списывали, между прочим. Она вырабатывалась кандидатом наук, оправдала себя на других месторождениях, ее утверждали в очень авторитетных органах.