II Кузнечик на лугу стрекочет В своей защитной плащ-палатке, Не то кует, не то пророчит, Не то свой луг разрезать хочет На трехвершковые площадки, Не то он лугового бога На языке зеленом просит: – Дай мне пожить еще немного, Пока травы коса не косит! 1946 Мельница в Даргавском ущелье* Все жужжит беспокойное веретено — То ли осы снуют, то ли гнется камыш, — Осетинская мельница мелет зерно, Ты в Даргавском ущелье стоишь. Там в плетеной корзине скрипят жернова, Колесо без оглядки бежит, как пришлось, И, в толченый хрусталь окунув рукава, Белый лебедь бросается вкось. Мне бы мельника встретить: он жил над рекой, Ни о чем не тужил и ходил по дворам, Он ходил – торговал нехорошей мукой, Горьковатой, с песком пополам. 1935 Игнатьевский лес* Последних листьев жар сплошным самосожженьем Восходит на небо, и на пути твоем Весь этот лес живет таким же раздраженьем, Каким последний год и мы с тобой живем. В заплаканных глазах отражена дорога, Как в пойме сумрачной кусты отражены. Не привередничай, не угрожай, не трогай, Не задевай лесной наволгшей тишины. Ты можешь услыхать дыханье старой жизни: Осклизлые грибы в сырой траве растут, До самых сердцевин их проточили слизни, А кожу все-таки щекочет влажный зуд. Все наше прошлое похоже на угрозу — Смотри, сейчас вернусь, гляди, убью сейчас! А небо ежится и держит клен, как розу, — Пусть жжет еще сильней! – почти у самых глаз. 1935 Шотландская песня* Прощай, прощай, не скучай по мне, Я скоро соскучусь по дому. Ты верь: я любила тебя, а теперь Я буду верна другому. Идет на запад мой пароход, Мой город проходит мимо; Мой друг немолод, угрюм и ревнив, Глаза холоднее дыма. Пускай он ни слова не хочет сказать, Глаза холоднее дыма, Пускай вдали от родной земли Не буду я любима. На жизнь и на смерть я люблю его, Мне сладок ветер соленый. Прощай, прощай, мой туманный край, Мой берег зеленый. Прощай, прощай, не скучай по мне; Бессонный дом, прощай, — Далекие клены, родимый край, Прощай, мой берег зеленый. 1936 Цейский ледник*
Друг, за чашу благодарствуй, Небо я держу в руке, Горный воздух государства Пью на Цейском леднике. Здесь хранит сама природа Явный след былых времен — Девятнадцатого года Очистительный озон. А внизу из труб Садона Сизый тянется дымок, Чтоб меня во время о́но Этот холод не увлек. Там над крышами, как сетка, Дождик дышит и дрожит, И по нитке вагонетка Черной бусиной бежит. Я присутствую при встрече Двух времен и двух высот, И колючий снег на плечи Старый Цее мне кладет. 1936, 1940 Приглашение в путешествие* Уезжаем, уезжаем, укладывай чемоданы, На тысячу рублей билетов я выстоял у судьбы, Мы посетим наконец мои отдаленные страны, Город Блаженное Детство и город Родные Гробы. Мы посетим, если хочешь, город Любовного Страха, Город Центифолию и город Рояль Раскрыт, Над каждым городом вьется бабочка милого праха. Но есть еще город Обид. Там у вокзала стоит бронепоезд в брезенте, И брат меня учит стрелять из лефоше. А в городе Музыки дети играют сонаты Клементи, И город покинут и чужд потрясенной душе. Ты угадаешь по влажной соли, Прочтешь по траве, что вдали, на краю земли, — Море за степями шумит на воле, И на рейде стоят корабли. И если хоть что-нибудь осуществимо Из моих обещаний, то я тебе подарю Город Море, и город Пароходного Дыма, И город Морскую Зарю. – Мне скучно в твоих городах, – ты скажешь. – Не знаю, Как я буду в городе Музыки жить, никого не любя, А морская заря и море, выгнутое по краю, — Синее море было моим без тебя. 1937 Портрет* Никого со мною нет. На стене висит портрет. По слепым глазам старухи Ходят мухи, мухи, мухи. – Хорошо ли, – говорю, — Под стеклом в твоем раю? По щеке сползает муха, Отвечает мне старуха: – А тебе в твоем дому Хорошо ли одному? 1937 |
