- Добро, - говорил Святогор, - держись крепче.

Усидеть наверху действительно было непросто и неудобно. Было очевидно, что через пару часов такой езды хребет коня начнёт сильно натирать между ног. Илья, что было сил, держался за вожжи, конь от этого вертел головой.

- Да не руками держись, - смеялся Руслан, - ногами покрепче его обхвати, чтобы не соскользнуть.

- А как сказать, чтобы он ехал?

Святогор взялся одной рукой за вожжи:

- Чтобы остановить, скажи: трр, чтобы ехал: ха!

У отпустил вожжи. Услышав знакомую команду, конь рванул с места, разбрызгивая воду и раскидывая ошмётки грязи во все стороны. Илья напрягся всем телом, чтобы удержаться на месте. Его шатало из стороны в стороны, в лицо бил влажный воздух. Страх исчез, когда Илья изрёк команду остановиться, и скакун его послушался. Ничего сложного. Карачаровец с улыбкой обернулся на довольного Руслана, а затем снова прокричал:

- Ха! Ха! Ха!

Конь нёс его всё дальше, уносил к пределам города по грязной грунтовой дороге. Умный транспорт сам огибал препятствия и находил лучшую дорогу. Илью подбрасывало и раскачивало, но ощущение свободы не оставляло его. Это огромное сильное животное повиновалось ему и перемещало гораздо быстрее, чем его могли унести собственные ноги. Наконец, Илья опомнился и увидел, что Святогор уже совсем далеко. Карачаровец стал разворачивать коня и вдруг начала скользить. Он едва не упал, ноги его задрожали от бессилия, они не могли должным образом обхватить телом скакуна. Ещё недавно эти ноги и вовсе не умели ходить, а потому силы в них было гораздо меньше, чем в руках. Когда Илья ехал обратно, он уже заметно волновался.

- Эй, Илья! - окликнул его кто-то. Отзывчивый хлопец повернулся на голос и увидел знакомого ополченца, он поднял руку в знак приветствия, а в следующее мгновение уставшие ноги стали терять хватку. Илья стал соскальзывать вниз и в одно мгновение свалился прямо в лужу. Святогор не на шутку встревожился и подбежал к нему. За руку он вытащи друга из лужи и стал его осматривать.

- Живой? - спросил перепуганный Руслан, и, увидев, что мальчик жив, крепко обнял его голову.

- Как же ты меня напугал.

- Плохой из меня всадник, - отвечал Илья, - ноги слабые.

- Это верно, слабые. Но это всё дело привычки. Главное, что ничего не сломал себе. А то я никогда бы себе не простил.

И весь в грязи, хромая на одну ногу, карачаровец вместе своим другом побрёл обратно в избу. Слух о случившемся распространился по всему городу в мгновение ока, и вскоре к избе галопом подъехал Ратша. Спрыгнул прямо в лужу и, ни на что не обращая внимания, он вошёл в дом.

- Где он? - с порога крикнул тысяцкий. Его проводили в комнату, здесь уже раздетый сидел Илья, рядом на лавке лежали мокрые, грязные вещи. Напротив на лавке сидел седовласый Святогор. Ратша окинул его хмурым взглядом, затем посмотрел на Илью. Несмотря на грязь, юное его тело оставалось так же прекрасно, даже ещё совершеннее, чем прежде. Увеличилась мышечная масса, на животе проступали кубики грудного пресса.

- Руслан, - обратился тысяцкий, - пойдём-ка, потолкуем.

Святогор поднялся с лавки, и вскоре оба исчезли за дверью.

- Ты чего вытворяешь? - набросился на него Ратша, - хочешь покалечить моего возлюбленного?

- Ты не единственный, кому он дорог, - спокойно возражал Святогор.

- Вот как? Неужто тоже на него глаз положил, пень старый? Ну нет, Руслан, на чужой каравай рот не разевай.

- Не говори ерунды, Ратша. Он просто христианин, как и я, мы с ним одной веры, и нас здесь очень мало в Муроме. Естественно, что мы стараемся держаться вместе. К тому же Илья очень благочестивый христианин. Я таких ещё не встречал. Видимо, долгая болезнь сделал его таким. Я не встречал ещё никого, кто бы так сильно любил людей.

- Он уже не мальчик. Это лишь видимость. Из-за болезни, наверное, он кажется моложе своих лет, лицо его не обрастает щетиной. Но ему уже 23 года. Красота мимолётна, очень скоро она отцветёт. Он станет мужчиной, воином. Ты не сможешь его обучить, Святогор, только покалечишь. Оставь его мне, я первый нашёл его, первый подал ему руку помощи, одарил своей любовью. Я больше всех имею право на эту короткую любовь. В конце концов, если бы я не рассказал тебе про него, ты бы на него и не посмотрел бы.

- Да, здесь ты прав, Ратша. Мне больше интересна его душа, а тебе - тело. Но ты ещё молод и найдёшь свою любовь, и не такую короткую, я же одинокий старик, возможно, это моя последняя любовь. Позволишь мне умереть в одиночестве?

- Так, значит, всё-таки ты его полюбил, - гневно прищурился тысяцкий, - своих детей у тебя нет, так ты решил его опекать. Опять о себе думаешь. А о нём кто подумает? Что ему нужно? Я в первую очередь забочусь о нём, о его будущем, а не о своих нуждах.

- О его будущем? - вдруг повысил голос Святогор, - открой глаза, Ратша. Илья - не убийца. Да, он может хорошо сражаться, прилежно тренироваться, чтобы угодить тебе, но он не сможет убивать. Да ему это и не нужно. Он для другого создан, он - живое чудо, он может много людей привести ко Христу, некоторые в Муроме уже собираются креститься по его примеру. Он - чистая, непорочная душа. Если он запятнает себя убийством, он, пожалуй, и сам погибнет, не выживет. Но, скорее всего, в первом же настоящем бою он скорее позволит врагу убить себя, чем убьёт сам.

Слова Святогора поразили Ратшу в самое сердце. Он действительно словно прозрел. Илья был силён, был быстр и проворен на тренировках, но он не был воином. Для него все эти тренировки были игрой, испытанием собственной силы. Илья долгое время не мог ходить и теперь радовался новым своим возможностям, своему счастью. Он изучал и испытывал своё тело, и потому тренировки и физический труд были ему в радость. Но Илья, несмотря на свою нарастающую физическую мощь, был добродушен и беззащитен, как ребёнок. Он легко обманывался, легко спешил ко всем на помощь, был невероятно отзывчив и невероятно доверчив. Пожалуй, если бы не покровительство тысяцкого, то этот юноша попал бы в самую неприятную историю и в лучшем случае вернулся бы к себе в деревню, а в худшем попал бы к кому-нибудь в рабство или ни за что погиб бы. И всё же, Ратша уже много сил вложил в юного карачаровца и не собирался так легко сдаваться. Как только Руслан ушёл, тысяцкий вошёл к Илье.

- Тебе, друг, в баню надо. Я велю затопить.

Хозяева двора охотно принялись выполнять поручение тысяцкого. Натаскали воды из колодца, забросили дрова в печь. Ратша куда-то исчез и появился тогда, когда всё было готовы, и Илья уже голый вошёл в помещение. Тут-то и возник тысяцкий, а с ним какая-то незнакомая кареглазая девица. Илья смутился и прикрыл руками наготу. Девушка лишь кокетливо рассмеялась.

- Знакомься, это Вияна, - улыбнулся Ратша, - первая красавица в Муроме, моя отрада, от сердца отрываю. Ничего для тебя не жаль, забирай, а я пойду.

- Куда? - с мольбой взглянул на него Илья.

- Извини, дел по горло. Вияна тебя попарит, она умеет, не беспокойся.

С этими словами тысяцкий поцеловал девушку в губы, что-то шепнул ей на ухо так, что Вияна рассмеялась. А после ушёл, оставив её наедине с другом. Илья чувствовал, как с каждым её шагом сердце в его груди колотится всё быстрее и быстрее, как будто вот-вот выскочит. Видимо, на лице у него бы написано волнение, отчего Вияна отступила и села с ним рядом.

- Ратша не обманул меня, - молвила она, - ты и вправду очень хорош собой. А это правда, что прежде тебе не была ведома женская ласка?

- Д-да, - выдавил из себя Илья.

- Бедный, - погладила его по голове новая знакомая. И, прежде чем карачаровец успел что-то сообразить, поднялась на ноги и одним движением скинула с себя всю одежду. Вскоре Илья забыл про стыд и про всё на свете и был искренне благодарен Ратше за такой подарок. Правда, не сразу. Какое-то время после того дня он был даже сердит на тысяцкого, но потом, съедаемый новой, прежде незнакомой страстью, снова пришёл к нему, лишь для того, чтобы снова увидеться с Вияной. Ратша пообещал устроить свидание, как и в прошлый раз, в бане. Но на этот раз пришла не Вияна, а совсем другая. Илья сопротивлялся, но в конце концов поддался своим желаниям. Так тысяцкий хотел убедить его, что женщины мало чем отличаются друг от друга. Вияна была любовницей Ратши и вдовой одного муромца. Она была незамужней и свободной женщиной, а потому дарила свою любовь не только тысяцкому, но и кому хотела. Илья ей понравился, и потому тысяцкому поначалу пришлось чинить немало препятствий их встречам. Но Илья и сам временами избегал этих встреч, мучился и казнил себя. В конце концов, даже решил при первом удобном случае отправиться в Борский, в христианский храм и во всём покаяться священнику. Потому вдруг вздумал обвенчаться с Вияной, но ведь были и другие девушки. А страсти и желания теперь кипели в груди так, будто всю жизнь Илья только и хотел женской ласки. Временами он готов был ради этого отречься от Бога, и от всего на свете, но потом проклинал себя за это, страдал и упорно молился. Ратша, видя, как он мучается, уже и сам себя стал корить за свои проделки. И только христианин Святогор мог помочь в это время Илье. Он убедил карачаровца, что если тот при первой же возможности раскается и исповедуется, то все грехи ему простятся.