За Всеволода шли в основном только колдуны. Поэтому, когда князь Владимир вернулся на Русь, он отбил все города обратно, а затем захватил и Чернигов. Тогда князь Всеволод и ушёл в Муром. Но через год князь Владимир ушёл крестить Хорватию и Трансильванию. А на Русь пришли печенеги. Все снова стали говорить о предательстве Додона, будто бы он вступил в сговор с кочевниками. И действительно, печенеги свободно прошли по муромской земле, не сожгли ни одного села, а грабить начали на ростовской, смоленской, туровской, полоцкой и киевской землях. На ростовской земле они дошли до городка Владимира, но были отброшены. На киевской земле дошли до Трубеча, где были разбиты князем Владимиром. Но всё это было после, а до этого Всеволод, пользуясь ситуацией, решил взять себе обратно Чернигов. В самом Чернигове в это время были богатыри, был там и их командир - Святогор. Тогда-то самый старый богатырь и выяснил всю правду. Узнал он, что Додон Владимира не предавал, а покушение на киевского князя было делом рук Вахрамея Соловья. И так же проклятый Соловей, без веления князя вступил в союз с печенегами и пустил их на Русь. Князь Додон был не виноват, Вахрамей всюду подставил его, чтобы развязать гражданскую войну. Но Всеволод не знал ещё тогда, какую змею пригрел у себя на груди. А Святогор знал обоих князей, когда они были ещё друзьями. И оба тогда были язычниками, в то время как алан Святогор был всегда христианином. И вот богатырь оставил свой пост и отправился к князю Всеволоду, чтобы уговорить его бороться с настоящим врагом и предателем - Вахрамеем Соловьём. Так Святогор стал пленником Додона. Всеволод не смог взять Чернигов и к зиме отступил в Муром. Вместе с собой он увёз и пленных богатырей. Святогор стал готовиться к войне против Вахрамея Соловья. Но тут Вахрамей был убит новгородскими богатырями. Позже объявился сын его - Чеслав, тоже Соловей, во много раз подлее своего отца. Но к тому времени Святогора в Киеве объявили предателем, и все его попытки примирить Владимира и Всеволода ни к чему не приводили. Всё изменилось, когда Додон скончался. Теперь князь Владимир простил богатыря и даже сделал посадником Мурома, дабы тот опекал до зрелости и помогал править юному князю Глебу.

- Вот поэтому Святогор и находится сейчас здесь, - заканчивал свой рассказ Ратша. - Все знают, что он старейший и мудрейший из русских богатырей, и его место - в Киеве, подле Владимира и киевского митрополита. Пожалуй, Святогор был бы уже воеводой всех богатырей на Руси, как когда-то покойный Анастас. Но его дружба с князем Всеволодом навсегда заперла его в Муроме.

- Может быть, это и к лучшем, - глубокомысленно заключил Илья.

- Это почему же? - удивился Ратша.

- Он был воином в юности, в старости же стал праведником. Теперь он чист перед Богом.

- Возможно, ты прав. Я слышал, многие христианские богатыри в старости уходили в монастырь и до конца вели монашескую жизнь. Но я этого не понимаю, я не верю, в вашего Бога. Хоть Святогор и очень хотел, чтобы я принял его веру. Но тогда мы не смогли бы любить друг друга.

- Вы были так близки? - с некоторой завистью спрашивал Илья.

- Он любил меня так же, как и я люблю тебя, и так же обучал меня ратному делу. Но ваша вера не поощряет и не понимает такой любви.

- Наша вера и есть любовь, - с улыбкой отвечал ему карачаровец.

Прошло ещё немало дней, прежде чем богатырь Руслан Святогор появился-таки в Муроме. Илья тогда увидел его впервые и был вне себя от счастья. Перед ним предстал старый, седовласый алан с печатью величия на гордом орлином профиле. Старый Руслан хорошо держался на коне и был выше всех окружающих на целую голову. Горячая кровь Кавказа ещё не остыла в этом могучем теле, не смотря на преклонный возраст. Только длинные чёрные волосы с частной проседью на голове стали уже слишком редкими, и сильно выделялись на фоне смуглой лысины. На макушке эта лысина не скрывалась уже ничем. Каково же было удивление Ильи, когда этот старик сам, без чьей-либо помощи слез со своего скакуна на землю и, кряхтя, направился навстречу Ратше. Старые друзья заключили друг друга в крепкие объятия. Руслан бы старше тысяцкого почти на столько же лет, насколько Ратша был старше Ильи. И всё же тысяцкий подвёл своего возлюбленного к богатырю и представил, как равного.

- Приветствую тебя, Святогор-богатырь.

- Здравствуй, хлопец, - весело хриплым голосом откликнулся Руслан, и, обняв юношу за плечи, принялся его пристально разглядывать.

- Хорош, хорош. Откуда ты такой?

- Я из села Карачарова, - отвечал Илья, - сын новгородского богатыря - Ивана, сотника Василия Буслаева.

- Не знал, что у нас в хуторах тут живут богатыри. Что же твой отец не подался в Муром, ко мне?

- Он зарёкся не убивать без крайней необходимости.

- Достойный христианин, стало быть. Хотел бы я ним повидаться. Но позже, всё позже. А сейчас, Ратша, пойдём, потолковать с тобой нужно.

- Ну пойдём, - отвечал почему-то нахмурившийся тысяцкий и шепнул Илье перед уходом, - сходи к ополченцам, потренируйся. Мы побудем одни, старик, похоже, соскучился.

И Илья покорно отправился к своим товарищам из ополчения. Здесь он принялся восторженно рассказывать им о встрече со Святогором. Друзья посмеивались над его восторгом.

- Как бы Ратша не заревновал тебя к старому богатырю, - бросил ему с улыбкой Полюд, но Хельги слегка толкнул его, мол, "держи язык за зубами". Михаил меж тем взял щит и палку и вызвал на бой карачаровца. Илья тоже взял имитирующее копьё оружие и начал тренироваться. Ополченец был быстр, как стрела, хуторянин пытался брать весом и бил больше не палкой, а щитом. В конце концов от очередного такого толчка Михаил оказался на земле, и Илья наставил ему на шею палку. Если бы на ней был острый клинок, как у настоящего копья, сын Игната был бы уже мёртв.

- Ну нет, так не пойдёт, - промолвил Хельги, подавая руку Михаилу, - не внимательный ты, Илья. До того, как ты его свалил, он тебя проткнул прямо в сердце. А до этого ранил так, что ты уже должен был бы хромать на одну ногу и исткать кровью. Смотри, как надо.

И теперь уже Хельги столкнулся со своим возлюбленным Полюдом. Их поединок был похож на танец, в котором ни один из бойцов не мог достать другого. Иногда, правда, когда юный Полюд слишком горячился, Хельги против правил обнимал его, целовал в лоб и со смехом отпускал. А затем поединок продолжался снова. Глядя на них, Илья вдруг затосковал по Ратше, которого так полюбил в последнее время. Много раз они так же тренировались. Ратша нарочно поддавался и даже терпел боль, которую неуклюжий карачаровец случайно причинял ему палкой. Сам же тысяцкий был невероятно аккуратным и заботливым. Его доброта помогала выдержать все тяжёлые тренировки и не утратить веру в себя. Но сейчас Илья почему-то стал представлять себя в поединке со Святогором. Достать старика было на порядок сложнее, ростом он был выше, хоть был уже стар. Ратша был искусным бойцом, возможно, потому, что его обучал Руслан.

И Илья захотел именно такого сильного противника, захотел научиться чему-то у него, стать ещё сильнее, быстрее, изворотливее. И с этого дня юный карачаровец не знал покоя, он постоянно искал встречи с богатырём, постоянно стремился остаться с ним наедине, разговорить его. И Святогору определённо льстило такое внимание. Его бодрый, хриплый голос завораживал своими рассказами о прошлых битвах, о страшных врагах, о невероятных приключениях. Ратша был даже в Царьграде, а уж в Киеве он прожил много лет, лично знал князя Владимира. Илья как губка впитывал слова богатыря. Он никогда не был на Кавказе, но теперь вдруг всем сердцем полюбил Кавказские горы, которые нынче на Руси именовали не иначе как Святыми горами. С тех самых гор пришли на русскую землю первые грузинские богатыри, когда князь Владимир ещё не был даже киевским князем. Среди них был небольшой отряд богатырей из племени алан, которые своим благородством и могуществом превосходили всех и потому больше всех полюбились на Руси. Они тогда не трогали колдунов, истребляли только нежить, големов и упырей. Многих первые богатыри обратили в христианскую веру. Когда Русь крестилась, святгорцы первыми пришли на помощь к князю Владимиру. Но с тех пор многих из них уже не стало. Одни пали в многочисленных битвах, другие скончались от старости. Кто ушёл в монастырь, а кто просто вернулся в Грузию и Аланию.