Юный карачаровец уже от одной этой просьбы был счастлив и начал искать доски. К несчастью, рядом находилась плотницкая. Возле стены прямо на улице стояли длинные толстые доски. Илья сразу подумал, что раз они не лежат, а стоят, а и не внутри, а снаружи, значит, плотнику они совершенно не нужны. Радостно карачаровец схватил сразу две таких толстых доски и побежал к тому месте, где была лужа. В короткий срок он соорудил некое подобие моста, и благодарная муромчанка с лёгкостью смогла пройти. Однако не успела она скрыться за воротами, как Илью кто-то грубо схватил за рубаху и с силой притянул к себе. Это был плотник, лицо его было полно злости.

- Ты чего вытворяешь, щенок? - прокричал он. Илья с силой вырвался из его цепких лап.

- Я думал, эти доски не нужны.

- Ах, ты думал! - прокричал ещё громче плотник, - не зря тебя называют дурачком. Давай, доставай теперь мои доски из грязи.

Илья неприятно скривил лицо. Было понятно, что, доставая эти доски, он весь перемажется в грязи. До реки путь был не близкий, а солнце уже скоро должно было скрыться за городскими постройками, а затем и за горизонтом. Очевидно, сегодня карачаровец ляжет спать грязный, и только завтра сможет постирать уже присохшую грязь. Уже сама мысль об этих хлопотах причиняла Илье страшное беспокойство. И всё же карачаровец вытянул на себя одну грязную доску из воды. Плотник отошёл назад, чтобы брызги на него не попали, а Илья меж тем по второй доске перешагнул на тот берег и вытянул доску на себя.

- Ты чего вытворяешь? - крикнул ему плотник, но Илья уже бросился бежать. В луже он промочил ноги и немного перепачкал штаны, но в целом остался чистым. Очень быстро Илья выбрался на центральную улицу, где смог, наконец, перевести дух. Он был уверен, что плотник за ним в лужу не полезет. Но тот оказался слишком настырным и злобным. Только Илья почувствовал себя в безопасности, как тяжёлая палка сломалась о его спину, причинив большую боль. От неожиданности Илья вскрикнул, а разъярившийся плотник готов был уже набросится на него с кулаками.

- А ну стоять! - послышался чей-то властный голос. Плотник замер, как вкопанный и в тревоге обернулся. Решительным шагом на него наступал сам тысяцкий.

- Ты чего вытворяешь, сукин сын? - выругался Ратша.

- Он мои доски украл! - вымолвил в ответ плотник, - а возвращать их не хочет.

- И за это ты хотел ударить его по лицу?

- Ну... ведь... я..., - растерялся плотник.

- Убирайся прочь, мужик, и передай всем, кто прикоснётся к этому красивому лицу, того я выпорю своим кнутом, как корову.

Плотнику ничего не оставалось, как признать своё поражение и уйти прочь. Доски его остались лежать на том же месте, и лежали там ещё много дней, что говорит о том, что мастеру они действительно были не нужны. Ратша заботливо взял Илью за подбородок, повернул его голову в одну сторону, в другую, погладил ладонью по щеке.

- Он тебя не бил? - спросил тысяцкий.

- Только палкой по спине, - отвечал Илья.

- Вот собака. Не понимает, что детей нельзя обижать.

- Я не ребёнок, - с некоторой обидой в голосе молвил карачаровец, - мне уже 23 года, и плотник это знал.

- Вот как? - удивился Ратша, - хм, ты очень красив для своих лет. Нет бороды, это очень странно. Пойдём, расскажешь мне о себе.

И они в тотчас отправились на прогулку в прекрасные городские сады, где каждый муромчанин при желании мог утолить свой голод сладкими плодами и провести время в тени яблонь и груш. Илья не бы голоден, но Ратша подобрал с земли самое наливное яблоко, протёр его и вручил своему спутнику.

- Эти сады вырастил здесь ещё князь Всеволод Додон, - говорил тысяцкий, - я был почти в твоём возрасте, когда он стал здесь князем. Ещё не очень был старый, но война против князя Владимира измотала его и состарила прежде времени. Ведь некогда Всеволод и Владимир были друзьями и рассорились лишь после крещения.

- Да, я знаю об этом, - отозвался Илья, - отец рассказывал мне. Князь Всеволод занял сторону язычников, а князь Владимир крестился в веру христиан. Князь Додон объединился с колдунами, но потом был разбит в Чернигове и стал князем в Муроме.

- В той войне я потерял отца, - с печалью промолвил Ратша, - но эта же война позволила найти мне второго отца и даже больше - наставника, любящего меня больше, чем себя. Он был христианином, а я - язычник. Но это не помешало нашей любви. А теперь у нас и князь - христианин, сын того самого князя Владимира.

- Глеб, - смекнул Илья, - но как так получилось, что он стал князем в Муроме?

- О, это случилось не так давно, хотя, может и уже давно для твоих лет. Как ты знаешь, князь Всеволод не был законным муромским князем. Его наследное владение - Чернигов. Муром тоже был его землёй, он платил дань Чернигову, а потому черниговский князь именовался - Додон. Он правил от Днепра до Дона. Когда из Чернигова князя Всеволода выбили, он засел в Муроме. Всех сыновей своих Додон потерял в войне, из его наследников остались лишь братья и племянники. Они-то и стали бороться между собой за муромский стол. Против них выступили родичи законного муромского князя из племени муромы. Сам бывший князь-мурома умер ещё за 2 года до смерти Додона, но у него остались дети. Борьба между муромой и родичами Всеволода привела к тому, что некоторые из племянников Додона отправились на поклон к князю Владимиру и приняли христианство. А когда вернулись с войском, сделали муромским князем тогда ещё малолетнего Глеба. Племенники Додона думали, что Глеб ребёнок, и править будут они, как его опекуны. Но князь Владимир и здесь их перехитрил, а опекуном Глеба сделал богатыря Святогора.

- Святогора? - удивился Илья.

- Ты слышал о нём?

- Конечно, это же первый из русских богатырей, самый старый и самый мудрый из них.

Ратша как-то с сомнением усмехнулся.

- В чём-то так оно и есть. Святогор - уже древний старик. Столько уже не живут, сколько он прожил. Наверное, поэтому его и считают по ошибке первым богатырём.

- Прошу, владыка, познакомь меня с ним.

Ратша ещё пуще прежнего заулыбался.

- Так и быть, познакомлю, но сначала расскажи о себе. И не называй меня владыкой, когда мы одни. Называй меня просто - Ратша.

- Что ты хочешь знать обо мне, Ратша? - спросил Илья и тут же смутился тем, что обратился по имени ко столь высокому лицу, к тому же такого зрелого возраста. Но это смущение вызвало у тысяцкого лишь ещё больше умиления.

- Расскажи мне про своего отца, - молвил он в ответ, - и зачем пожаловал в Муром из своего хутора?

- Отец мой был богатырём в Новгороде, - отвечал юный карачаровец, - сражался против колдунов, печенегов и даже стал сотником в богатырском войске. Имя его - Иван. Я, стало быть, Илья Иванович. Однажды богатыри сражались против Вахрамея Соловья и Кощея Бессмертного. Враг был очень силён, а они проигрывали. И тут Бог даровал им великую сиу, на богатырей сошла благодать, и они победили в том сражении. После этого мой отец уже не смог сражаться. Он всегда в бою ощущал рядом с собой присутствие Бога и был слишком милосерден к врагу. А время было тяжёлое, милосердие к чародеям было смерти подобно. И вот однажды отец мой уговорил богатырского воеводу - Вольгу, чтобы тот отпустил его. Отец поселился на муромской земле, вдали от Новгорода, чтобы служить Богу не оружием своим, но благими делами и добрым примером.

- Да, такой отец, полагаю, должен был сделать из своего сына священника или даже монаха. Для этого ты и приехал в город, в надежде стать христианским жрецом? Но тогда тебе надо не в Муром, а в Борский. Там все христиане местные окопались.

- Нет, вла... Ратша, я прибыл сюда не для этой цели и не по воле своего отца. Хотя, признаюсь, долгое время я изучал Евангелия и хотел стать служителем церкви. Но божье чудо отворотило меня от этой затеи. И в Муром я прибыл для того, чтобы учиться ратному делу.

- Вот как? - даже обрадовался Ратша, - и что же это за чудо? Поведай мне.

Илья в ответ вдруг нахмурился и стал каким-то грустным, а затем и вовсе принялся поедать яблоко, которое ему вручил в начале беседы тысяцкий, и, заняв рот, уже не мог говорить. Ратша не торопил его, он в это время встретил в саду пару знакомых, которые приветствовали его.