Литмир - Электронная Библиотека
A
A

На противоположной стороне пропасти Тяджуни столкнул темно-коричневую глыбу. Она закувыркалась вниз и вдруг, как показалось, разбилась на две части. Только одна продолжала лететь вниз, а вторая запрыгала в сторону. Мы еще не сообразили, что произошло, как снова донесся иерихонский бас:

— Ого-го! Горал бежит! Смотрите, вам виднее, куда он спрячется.

Собаки затявкали, но преследовать летучего козла были бессильны. А зверь вдруг исчез, будто проник в какую-то дырку в скале.

— Он там, под тобой, за выступом, дальше нигде не видно! Если можешь, приспустись правее!

— Ясно, ясно, там пещера, я знаю. Сейчас мы его…

Тяджуни скользил по крутой скале, то прыгая, то упираясь палкой, то хватаясь за редкие хилые кустики дуба и орешника, прицепившиеся корнями к трещинам скал. На четвереньках подполз к едва заметному входу в пещеру и заглянул внутрь. Собаки сгрудились кучкой позади. Вдруг Тяджуни высвободил голову.

— Он здесь, я видел, в темноте сверкают глаза! Засел там, чтоб его… Сейчас. Ой! — и закувыркался в пропасть…

Мы застыли в ужасе, не в силах помочь, а он каким-то чудом ухватился за попавшийся под руку кустик и закачался на нем. В то же мгновение горал, нанесший ему удар рогами, выпрыгнул из пещеры. Собаки взвыли и кинулись было за ним, но куда там: расправив сивый хвост, он как птица порхал с одного невидимого выступа на другой, после каждого прыжка меняя направление, и скоро совсем скрылся из глаз.

Тяджуни вскарабкался к пещере, поднял сбитую шапку и еще громче загрохотал:

— Вот дьявол, чуть не убил! И нож любимый с пояса оторвался, улетел в пропасть… Придется искать весной. Эх я, старый дурак, надо было бить в норе в упор!

— Смотрите, смотрите, в скалах под вами другой горал, загляните вниз, он между вами проходит!

Я видел, как Арсений выскочил на самый выступ скалы, на которой стоял. Мы с Кимом, выбравшись на кромку, тоже пытались заглянуть «под себя». И вдруг грохот справа. Целая глыба серого камня с росшими на ней кустами и большой сосной отделилась под ногами брата и с треском, подняв тучу пыли, низверглась у нас на глазах. Он сделал какой-то невероятный пируэт и повис, вцепившись в уцелевший на кромке дубок!

Одна авария за другой на протяжении нескольких минут! И тут мы увидели под обрывом серую, с темным «ремнем» спину горала. Я склонился, согнулся, как мог, и выстрелил. Но то ли был слишком взвинчен разыгравшимися событиями, то ли в возбуждении неправильно учел угол наклона, но увидел, что пуля подняла столбик скальных брызг за спиной козла. Он скрылся за выступом, а я ощутил, как кто-то тянет меня назад. В недоумении обернулся и увидел покрасневшее от натуги лицо нашего Кима. Ухватившись одной рукой за сосну, другой за ремень от чехла моего бинокля, он что есть силы оттаскивал меня от кромки обрыва.

— Вылезайте сюда. Черт с ним, с горалом, Валери-сан! Двое на глазах чуть не убились — и вы хотите? Не надо этих «санъянов» (горных козлов), пойдем домой, вон Арсени-сан свистит…

Я ничего не ответил, но оценил эту жертву Кима. Хотя горный козел являлся его заветнейшей целью, он непоколебимо отверг ее ради безопасности товарища.

Сойдясь с братом, поделились впечатлениями, развели костер, быстро пообедали. Тяджуни исчез и не давал о себе знать. Наметив два обратных маршрута, мы снова разделились, но на этот раз я попросил Арсения взять Кима с собой, а сам решил обойти неприступные «замки» и спуститься к реке, рассчитывая встретить Тяджуни и собак.

Солнце уже садилось, когда я заметил всю группу, завершавшую обход; она спускалась по противоположной стене. И почти тут же — пару горалов, выскочивших из расселины. Было неблизко, но они хорошо проектировались на заснеженной стенке, и я свалил обоих. Они скатились в ущелье, а наблюдавший издали Тяджуни издал победный клич. Примчавшиеся собаки с интересом обнюхивали незнакомых зверей.

Однако трофеи нужно было доставить домой, а этот последний этап оказался самым трудным. Скрутив пушистые туши, приладили их за плечи. Тяджуни взял большого и шел впереди, но от этого мне не было легче. Спускались, то опираясь на палки, то сползая, то ехали, теряя всякое управление. В узком ущелье стремительно катились по руслу замерзшего водопада и лишь случайно задержались, угодив в наметенный на месте маленькой заводи сугроб; насобирали шишек, ссадин и синяков. Собаки, взвизгивая тонкими голосами, катились следом.

Когда, совсем выбившись из сил, оказались на льду Тумангана, взошла полная луна. Последний километр показался прогулкой по тротуару.

В поселке нас ждали, выбежали встречать за околицу. Первыми мчались навстречу вездесущие мальчишки. Шмыгая носами, пряча в рукава озябшие ручонки, галдели хором:

— Смотри, смотри, еще два! Сегодня трех добыли! Учитель, ваш брат тоже убил большого горала во с какими рогами!

Арсений и Ким с помощниками уже свежевали на кухне крупного козла. Ким и хозяева были в неописуемом восторге. Еще бы, им досталась вся драгоценная кровь, сердце и две туши горалов. Третью наутро отправили на санях жене Тяджуни, а мы увезли домой три отличные шкуры и для коллекции, загнутые назад черные и коричневатые, с кольцах рожки.

На обратном пути наш спутник совершенно преобразился. Он был неузнаваем, шагал со всеми в ногу, легко. Казалось, с него и впрямь слетели все городские болячки.

Вскоре Ким переселился из Сейсина на юг страны, но писал, что чувствует себя отлично, посылал подарки.

ХВАН-ПОСУ

На высокогорном Намсанском плато зацветали черемуха и голубица, легкий ветер приносил разлитые над каньонами запахи весны. Здесь было уже совсем тепло. Однако на западе, окаймляя эту горную область, в дымке мерцал еще совсем белый становой хребет Серен.

Мы с братом и Алексей Петрович Шин кропотливо укладывали рюкзаки для дальнего похода. Вьючная лошадка стояла во дворе, уже заседланная. Известный на всю округу корейский охотник Хван сидел на высоком пороге своей фанзы, болтая с домочадцами о каких-то пустяках, будто его эти сборы совершенно не касались. Но ведь он тоже идет с нами, и так же надолго… О чем он думает?

Старый скептик и брюзга Шин не выдерживает и с гримасой, полной нескрываемого презрения, цедит:

— Хозяин, солнца уже много, мы почти готовы. А когда ты начнешь собираться?

Хван живо оборачивается, запрокидывает голову и хохочет:

— Эх вы, охотники! Да я давно жду вас. Я готов!

В недоумении переглядываемся: а где его вещи? Ведь мы не на день идем… Не думает ли он покинуть нас с полдороги?

— Вот они, мои вещи! — Он снова заливается заразительным смехом. — Разве у таежника может быть мною барахла в походе?

Он вскакивает на короткие крепкие ноги и демонстрирует готовность. Закидывает за плечи карабин, завязывает на шее маленькое, серое от старости полотенце и сует в карман неразлучную трубочку. Кисет с табаком у него на поясе. Он готов!

Мы ошеломлены такой беспечностью, и мой занозистый брат не сдается:

— А одеяло у тебя где, как ты спать будешь?

— Как?

Хван, не задумываясь, падает на спину посреди утоптанного глинобитного двора, раскидывает в стороны руки и ноги, зажмуривает глаза и издает громкий храп. Потом открывает один глаз, серьезно смотрит на нас и спрашивает:

— Ясно?

Но вдруг хлопает себя по лбу, высовывает язык, вскакивает и кидается на кухню. Появляется оттуда с бронзовой корейской ложкой в руке. Сует ее в карман и бормочет:

— Вот это я правда чуть не забыл. Ну, теперь все. Пошли!

Так произошло наше первое знакомство.

Талантливый следопыт, прямой и честный, всегда жизнерадостный, энергичный, с большим чувством юмора, Хван оказался отличным товарищем. Небольшого роста, почти квадратный, с узкими глазками на бронзовом лице и копной жестких черных волос, он чем-то напоминал медвежонка; поражал силой, ловкостью и удивительной сообразительностью.

В первом же переходе подошли к бурной речке, мчавшейся по дну глубокого каньона. Все стали искать брод, рубить шесты, а Хван крикнул: «Смотрите, как надо!» — разбежался и, распластав как ножницы короткие ноги, летел с камня на камень — причем большинство камней лежало ниже уровня воды — и за несколько секунд перемахнул поток! Потом стоял и смеялся, глядя, как мы, по пояс в ледяной воде, с шестами пересекали коварную речку.

61
{"b":"581165","o":1}