Но скольких попутчиков уже нет?! Бабих, Платой, Гек, Шевелев. Давно спит среди сосен маленький Сергей…

Дети… Сейчас там, на берегу, трое самых близких. Шура и Лиза не в счет, у них своя жизнь. Подумать только, у Лизки уже трое ребят! Павлик еще мал, чтобы о нем судить. Доучивается. Тихий, но способный мальчик, свободно болтает на французском, английском, японском…

Мог ли отец представить, что этот тихий мальчик через какой-то десяток лет станет боевым офицером русской армии, участником первой мировой войны. Будет пять раз ранен, а в бою под Праснышем отобьет со своим взводом немецкую батарею, захватит пленных, за что рядом с «Владимиром» его китель поручика украсит белый крест Георгия — высшая награда отечества.

А позднее, благодаря знанию французского языка, окажется в составе Русского экспедиционного корпуса, брошенного на спасение союзной Франции в самое пекло, под Верден. Потом будет служить в авиации, собьет немецкий аэроплан, а после, над горами Греции, будет сбит сам, получит перелом ноги, но станет кавалером французского ордена Почетного легиона. И закончит войну в рядах победителей в звании майора французской армии.

Нет, ничего подобного Михаил Иванович предвидеть не мог. Сейчас ближайшими были эти трое, взрослые, выполняющие опасное дело: что ждет их в будущем?

С большим риском, далеко и надолго уезжает Анна. Она единственная пошла по пути его юности, но как сложится ее жизнь? Выйдет за морем замуж и умчится на край света? Нет, она не из тех, кто живет для себя. Нютка обязательно вернется и посвятит себя ближним. Это ее судьба, он уверен.

Ян очень хороший юноша, послушный, ласковый с родителями. Тоже владеет языками, прекрасный гимнаст, говорят, подающий надежды штурман. Только, пожалуй, слишком деликатный и мягкий. Все его любят и будут любить, но бояться не будут. А таким, к сожалению, в жизни часто приходится трудно.

А Юрий? Он всегда почтителен с отцом и матерью, как, положим, все их дети. Но этот знает, чего хочет, ему палец в рот не клади! Энергичен и смел, трудолюбив и тверд в достижении поставленной цели. Честолюбив и властен, но сам не боится никакой работы, умеет научить и подчинить себе людей. Отличный стрелок, охотник, наездник. И лошадник настоящий, тонко разбирающийся: на бегах и скачках берет больше всех призов. Кому, как не ему, быть здесь главным хозяином? Маловато в нем романтики, правда, — этого от отца не перенял, но делу сие не повредит, скорее наоборот… Однако вроде влюбился, собирается жениться на старшей дочери покойного Шевелева. Маргарита — умная, образованная, обаятельная девушка, в дружбе со многими известными людьми, с модным поэтом Бальмонтом. В общем, выбор Юрка сделал неплохой, хотя по этому поводу Бальмонт довольно зло процитировал Пушкина: «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань»; но сын и тут своего добьется.

А им с Ольгой давно хочется наконец и кровных внуков, от сыновей, покачать… Кто знает, сколько ему, самому Нэнуни, еще отпущено любить эту землю?

Стали в последние годы сказываться сырые тюрьмы, пеший сибирский этап, каторга. А последующие походы и охоты? Ведь всех его приключений хватило бы на три жизни!

И ему еще многое хочется осуществить. Огородить парк, построить капитальную дамбу на лагуне, проложить такую дорогу с выходом на тракт, чтобы легко разъезжались две тройки!..

Спустя три года, рассматривая две свои фотографии — юноши-студента и убеленного сединами мужа, он сделает на обороте последней надпись: «Промчалось полвека, а все куда-то рвется сердце ненасытное!» И в этой фразе — весь он. Вся жизнь — поиск, работа, открытия…

А в это время четверо уже достигли берега и ступили на мокрые камни. Анна и братья только сейчас разглядели темный силуэт тихо покачивающейся джонки. Она слегка хлюпала привальным брусом по набегавшей сонной волне.

Магай тихо свистнул, и на судне выросла темная фигура. Иннокентий двинул веслом и сказал едва слышно:

— Бросай конец!

На берегу выбрали мокрую веревку и привязанный к ней узкий трап. Цой вытянул на корму свой конец доски, и теперь между берегом и шаландой пролег шаткий мостик. Ян придерживал трап на плоском камне возле берега, остальные, балансируя, перебежали по скользкой пляшущей доске на судно. Юрий поцеловал сестру и наклонился к уху корейца:

— Василий, тут такая темень, как бы Нютка не свалилась за борт. Сведи ее поскорее в трюм!

Повернулся и бегом вернулся на камни. Ян столкнул трап в воду, и люди на шаланде втащили его на палубу. Затем выбрали из глубины раскоряченный якорь-кошку и подняли прямой залатанный парус.

Человек на корме снова опустил в чернильную воду весло, сделал несколько еле заметных движений, и посудина, отодвинувшись от береговых камней, развернулась носом в открытое море. Легкий бриз чуть выгнул серый парус. Шаланда вздрогнула, двинулась и медленно растаяла во мгле. Братья закинули за плечи винтовки и начали взбираться вверх по крутому обрыву…

Михаил Иванович разглядел коренастую фигуру Юрия и тонкую высокую — Яна, когда они уже были в трех шагах.

— Ну как?

Юрий ответил вполголоса:

— Отчалили. На море тихо. Лишь бы туман продержался еще несколько часов, тогда, пожалуй, проскочат.

— Дай бог. Ну, а теперь пошли. Нужно поскорее успокоить мать.

Ян вытянул из кармана что-то светлое.

— Папа, возьмите. Это Нюра велела передать маме свой платок сестры милосердия. В нем, говорит, воевала. — Он протянул отцу белевшую на фоне скал косынку.

— Вот и кстати. Накинь-ка его, Юрий, себе на плечи и шагай вперед. Только не спеши. Что-то в последнее время я стал не очень четко различать дорогу в темноте…

К сожалению, я помню своего деда только по рассказам старших. Наша единственная встреча состоялась, когда мне не было двух лет. Тогда дед и завещал мне свою замечательную зауэровскую трехстволку.

Мне рассказывали родители: отправляясь в свое последнее путешествие в Сочи, уже прощаясь, дед поднял меня на руки, поднес к стене своего кабинета и, заставив тронуть рукой висевшее там ружье, сказал:

— Вот вырастешь — будет твое!

Думал ли он, каков будет первый трофей внука из этой прекрасной, выполненной в Германии по его чертежу трехстволки?

Это было прекрасное охотничье оружие. Два верхних гладких ствола 16-го калибра, нижний нарезной, под сильный боевой патрон калибра русской трехлинейки. Конечно, еще курковое: левый курок при переводе рычажка работал на пулевой ствол.

Но отец долго не разрешал мне пользоваться дедовским подарком.

— Ты должен начинать охоту с шомполкой, как я, только тогда из тебя выработается настоящий, выдержанный стрелок и охотник. Из современных, да еще скорострельных палить научиться успеешь…

Оглядываясь назад, не могу не согласиться с его взглядами: шомполка с детства — большая и серьезная школа для охотника на всю жизнь. Учит и подкрасться поближе, и бить только наверняка с первого выстрела — больше ведь рассчитывать не на что. Хотя тогда мне это решение казалось очень несправедливым.

Но вот мне уже тринадцать, я получил право владеть дедовским ружьем после пяти лет «шомпольной» подготовки…

В весенние каникулы отец обещал взять нас с братом, которому в ту пору было всего десять лет, в горы на кабанов.

— Нужно добыть окорока́ к пасхе. Готовьтесь, завтра едем…

На Дальнем Востоке под сороковой параллелью у моря в марте уже почти весна, но в высоких горах еще много снега, а на хребтах едва проходимые сугробы. В тени морозно, на солнце тает. Солнцепе́чные склоны уже все желтые, в сиверах — зима.

Заехав поездом под самый перевал станового хребта, мы ушли на несколько километров от маленькой таежной станции и остановились в знакомой голубой фанзе, одиноко прилепившейся у подножия одного из отрогов мощного становика. Эта корейская хата была оштукатурена необыкновенного цвета глиной, отчего действительно выглядела совершенно голубой.