Осенью 1916 года Розенфельд выехал из Ямска во Владивосток, рассчитывая вернуться на следующий год. Во Владивостоке он встретил Шустова, который обанкротился и был не в состоянии финансировать широкие планы промышленного освоения Колымы. В 1917 году Розенфельд приезжает в Петроград и тщетно пытается добиться согласия Геолкома на организацию экспедиции. Заявление о золоте на Колыме встречается с недоверием. После этого, он обращается в Министерство путей сообщения с предложением организовать комплексную экспедицию, на что получает согласие. Однако в связи с политическими событиями экспедиция так и не была организована. Розенфельд возвращается во Владивосток.

Здесь и появилась его знаменитая докладная записка, обращенная к местным промышленникам. Записка эта, озаглавленная «Поиски и эксплуатация горных богатств Охотско-Колымского края», была составлена в конце ноября 1918 года.

Основной базой для развития горного дела Розенфельд считал золоторудные жилы, условно названные Гореловскими. Он отмечал, что жилы расположены неподалеку от реки Колымы. Весьма красочно описывая их внешний вид, Розенфельд в то же время скромно отмечает, что… «количественные содержания золота пока недостаточно исследованы».

Столь же скромно он говорит и о россыпной золотоносности, подчеркивая, что «содержание из-за отсутствия весов не определено». Основной упор им делается на общие геологические соображения, весьма наивные по своему стилю, но отличающиеся красочностью изложения. «Грандиозные геологические перевороты произвели необычайное разнообразие строения и пород; то и дело чередуются пояса первозданных кристаллических пород с эруптивными прорывами и осадочными сильно исковерканными пластами. Рельефы чрезвычайно резкие, складчатость выдающаяся. Необыкновенное изобилие кварцев, различных блесков, колчеданов и охр.

Хотя золото с удовлетворительным промышленным содержанием пока не найдено, но все данные говорят, что в недрах этой системы схоронено весьма внушительное количество этого драгоценного металла».

И наконец, его заключение «…в докладе нет красноречиво убедительных цифр и конкретных указаний на выгоды помещения капитала в предполагаемое предприятие, но ведь фактическим материалом я и сам не располагаю… могу оказать лишь одно — средства, отпускаемые на экспедицию, окупили бы себя впоследствии на севере сторицею».

Разве так пишут авантюристы и проходимцы? Здесь чувствуется рука энтузиаста, искренне убежденного в своей правоте.

В 1920 году Временное правительство Дальневосточной республики по ходатайству Розенфельда наметило организацию соответствующей экспедиции для исследования природных богатств Колымы. Инфляция помешала осуществлению этого плана.

Видя бесплодность своих попыток добиться финансирования внутри страны, Розенфельд в 1921 году выезжает за границу, в Эстонию, которая в это время выделилась в самостоятельное государство. Попытка его привлечь для исследования Колымы иностранный капитал успехом не увенчалась. В 1923 году, узнав о том, что Дальневосточная республика вошла в сослав СССР, он через Харбинское генконсульство добивается принятия его в советское подданство и возвращается в Россию.

Розенфельд обосновывается в Забайкалье, где участвует в горноразведочных работах.

Неутешительные результаты разведки Среднеканской жилы, полученные в 1931 году, заставили Билибина вспомнить о Гореловских жилах Розенфельда. Его записка находилась в распоряжении экспедиции и тщательно изучалась нами. Все мы ломали голову над тем, где же находятся эти знаменитые Гореловские жилы. В записке туманно говорилось, что жилы расположены неподалеку от реки Колымы в устье впадающего в нее ключа.

После долгих попыток разгадать этот ребус было предположительно решено, что это устье Декдекана. В 1933 году туда была направлена специальная поисковая партия под руководством молодого геолога Исая Рабиновича. Партия положительных результатов не дала. Она установила в бассейне Декдекана наличие знаковых проб золота и многочисленные выходы пустых кварцевых жил. Ничего похожего на жилы, описанные Розенфельдом, ей обнаружить не удалось.

Интересно, кстати, отметить, как попала к Билибину записка Розенфельда. В 1923 году первооткрыватель Алдана В. П. Бертин после организации золотодобычных работ на ключе Незаметном отправился осенью в. Благовещенск для закупки там продовольствия и переброски его на прииск «Незаметный».

В Благовещенске он встретился с инженером Степановым, занимавшимся вопросами планирования. Последний показал Бертину докладную записку Розенфельда о золоте в бассейне Колымы, представленную группе владивостокских — промышленников. Копию этой записки Степанов передал Бертину.

Мысль о колымском золоте крепко запала в голову энергичного и предприимчивого Бертина. Он вспомнил рассказы якутов, которые в 1916 году предлагали ему в Охотске взять на себя организацию золотодобычных работ на Колыме и, сопоставив предложение с запиской Розенфельда, пришел к заключению, что дело это стоящее.

В 1925 году он с группой товарищей, проводивших вместе с ним старательскую золотодобычу на Незаметном, — И. М. Алехиным, С. Д. Раковским, С. С. Дураковым, своим братом Э. П. Бертиным, Д. Д. Васильевым и якутам Михаилом Седалищевым — решили организовать экспедицию на Колыму, основываясь на записке Розенфельда и на тех данных, которые были получены Бертиным от якутов в Охотске. Возглавить экспедицию должен был Бертин, авторитет которого после организации работ на Алдане, давших исключительные результаты, стоял очень высоко. Он обратился к секретарю Якутского областного комитета партии М. К. Аммосову с предложением организовать поисковую экспедицию на Колыму. Это предложение было рассмотрено якутским правительством, которое дало ему положительную оценку и запланировало организацию экспедиции, выделив для нее соответствующие средства. Однако, выделенные средства были израсходованы на какие-то другие нужды, а экспедиция снята с финансирования перед самым ее выездом.

В 1927 году Бертин обо всем этом рассказал Билибину перед выездом последнего с Алдана в Ленинград. Ему же он передал записку Розенфельда и посоветовал организовать экспедицию на Колыму.

В 1928 году эта экспедиция состоялась.

В то время как Рабинович проводил работу по Декдекану в тщетных поисках Гореловских жил, было выяснено, что автор этих жил, — Розенфельд работает в Забайкалье. Руководство Дальстроя пригласило его прибыть на Колыму и указать, где находятся жилы, ибо вопрос с рудным золотом стоял исключительно остро.

В ноябре 1933 года Розенфельд на пароходе «Ангарстрой» — прибыл в бухту Нагаева. Летом 1934 года он в составе геологопоисковой партии геолога Г. А. Шабарина отправился в места, которые были так широко разрекламированы в его записках. Увы! Гореловских жил, о которых писал Розенфельд, в натуре не оказалось. Вместо мощных «красавиц жил с молниеобразным зигзагом» приблизительно в этом же месте оказались две жилы соответствующей мощности, но настолько изуродованные, что скелет их выходов напоминал сложный китайский иероглиф.

Розенфельд был потрясен и растерян, особенно когда опробование этих жил дало отрицательные результаты, хотя были истолчены прекрасные на вид кварцевые штуфы с примесью пирита, халькопирита и медной зелени. Розенфельду пришлось заявить руководству Дальстроя, что либо он не сумел отыскать Гореловские жилы, либо они изменились до неузнаваемости. Дать последнему обстоятельству правильное объяснение он не смог и высказал фантастическое предположение, что за истекшие 20 лет район претерпел крупные геологические изменения, в результате которых исчезла целая речная система. Естественно, что это заявление вызвало подозрение в мистификации и злостной утайке данных о месторождении. Розенфельд был осужден на пять лет заключения.

А между тем ничего необычного в изменении формы Гореловских жил нет. Кварцевые жилы, залегающие в сланцах, обычно очень непрочны. Каждый, кому приходилось бывать на крутых обрывистых берегах Колымы, мог наблюдать весной, как с грохотом обрушиваются вниз не только отдельные обломки, но и крупные массы оттаивающей под лучами солнца породы. Морозное выветривание, обусловленное замерзанием в трещинах горных пород скопившейся в них влаги, делает отдельные выступающие участки пород неустойчивыми. Весной, когда происходит интенсивный процесс оттаивания, эти неустойчивые участки падают вниз. Такой процесс обрушивания отдельных участков Гореловских жил мог вызвать резкое изменение их конфигурации. Если к этому прибавить еще значительную поправку на дефекты памяти, то нет ничего удивительного, что Розенфельд не узнал своих «красавиц жил». Ему инкриминировалось то, что в жилах не оказалось золота. Следует вспомнить, однако, что в своей записке он высказывал только предположение о возможном наличии в этих жилах золота и отмечал, что у него не было возможности провести их опробование.