- Наверное, сильно удивилась хозяйка, увидев тебя? - сказала Габриэль. - Могу себе представить, какой ты была тогда.
- Не думаю, что сможешь. Я была тогда похожа более на скифа или парна, чем на эллинку, заплетала волосы во множество кос, носила штаны, куртку и мягкие сапоги как у кочевников, лицо я тогда покрасила в чёрный цвет, дабы лучше прятаться. Хозяйка же, увидев меня, удивления своего не показала, но остановилась в дверях, внимательно меня оглядывая. Поначалу она не показалась мне необычной, она была довольно высокой, в богатом длинном одеянии, игравшем золотом, с тёмными, как у всех них, волосами до поясницы, лицо же в неверном лунном свете казалось очень белым. Мрачное желание поднялось во мне, ибо не могла я упустить добычу из-за такой мелочи, мне подумалось, что я успею убить её прежде, чем она поднимет шум. Выхватив кинжал, я быстро напала, но, к удивлению моему, женщина легко ушла от удара и схватилась со мной, ей даже не слишком мешало длинное одеяние. Будучи безоружной, она наседала так яростно, что я едва могла отбиваться, через короткое время она прижала меня к полу, и, поверь мне, я чувствовала себя словно зверь в кольцах удава, настолько она была сильна. На шум от упавших мечей, что мы задели в борьбе, прибежали её слуги с копьями и дубинками, кто-то из них успел ещё ткнуть меня остриём в плечо, потом же я потеряла сознание, подозреваю, тут дело не обошлось без дубинки, хотя и хозяйка стискивала мне шею так, что в глазах темнело.
- Что же за женщина тебя повергла? Великая воительница, верно, народа серов?
- Не думаю, чтобы она много воевала, но ты права в том, что была она совсем не простой женщиной, хотя никогда и не открыла мне этого прямо, лишь загадками отвечала на мои вопросы. Впрочем, это было потом, тогда же я лежала связанной в одной из комнат, уже понимая, что хозяйка почему-то не желает выдавать меня страже, я боялась, что окажусь в клетке и буду потехой для горожан, но оказалась гостьей в её доме. Мне не дано знать, что привлекло её, и почему она решила меня приютить, возможно, следует просто сказать, что такова судьба. Её имя трудно произнести нам, не привыкшим к языку серов, звали её Си Ши, но я для удобства переделала это имя в Сейши, так её и называла, она же не противилась.
Первое время, впрочем, мы почти не говорили, я могла лишь называть самые простые вещи и действия, она же велела дать мне новую одежду, весьма неудобную для меня, и часто за мной наблюдала. Я подавила в себе желание бежать, отчасти, разомлевшая от сытной еды после стольких месяцев полуголодной жизни, отчасти, из-за любопытства, ибо никто ещё не побеждал меня так, не оставляла я надежды и добраться до добычи. Спустя месяц мои познания в языке уже сильно умножились, и Сейши стала активно учить меня, я сопровождала её в доме и на прогулках по саду, за ворота усадьбы она почти никогда не выходила. Это случилось неожиданно, в один из дней мы просто стали говорить друг с другом, уже не для обучения, но ради сути самого разговора, кажется, наша первая беседа была о мечах... Она сказала, что знает меня, поэтому и приютила.
- Она знала тебя? Как она могла знать? - удивилась девушка.
- Так она сказала. По её словам, я - Сиванму, зверь с Запада, и она предчувствовала мой приход. Она показывала мне изображения, где женщина и могучий хищник были единым целым, говорила, что мне предстоит ещё много лун узреть, и я не погибну здесь. Я так и чувствовала себя, ощущала себя зверем диким, оказавшимся в доме у доброй хозяйки, там вся ярость моя утихла, и я была смиренна перед её силой. Сейши говорила, что она простая женщина, род её древен и знатен, но не более, однако я мало этому верила, особенно после того, как она занялась моим исцелением. Она спрашивала, откуда у меня эти раны, и я рассказывала о казавшихся снами тогда событиях из прошлого, сказала, как помню, что проклята и до конца дней буду хромать, но она лишь рассмеялась на это.
С детства люди говорили мне, что я умею целить, но мой дар перед ней - ничто, ибо тело и душа мои сами не способны были избавиться от зла, что принёс мне юный римлянин, она же не только тело моё изменила, но и душу не оставила прежней. От рук её исходил огонь, когда она меня касалась, медленно и осторожно она меняла меня, поначалу просто разминала ноги и всё тело, говоря, что это поможет снять напряжение и боль, но скоро я почувствовала, что всё во мне движется, и кости смещаются, будто я змея, а не человек. Боль ушла, я стала чаще ходить, однако это было только начало, однажды я заметила, что под её ладонями кости мои выпрямились и стали как прежде. Я вся наполнилась силой, начала бегать вокруг сада и скоро пробегала по две сотни кругов за день, от радости я была как ребёнок, прыгала и ползала по крышам, кувыркалась через голову, как раньше...
- Сделай со мной то, что делала она, - попросила девушка, лёжа на спине и потягиваясь. - Я напряжена как лук, сними с меня тетиву.
- Сначала натяну, потом же расслаблю, - ответила Зена, уже возвысившись над ней и одним движением перевернув её на живот. - Исцелю тебя в меру своих сил.
- Что же было дальше? Как получилось, что вы напали на город?
- Время текло, я почти позабыла о Барайасе и других воинах, живя в доме Сейши и чувствуя исцеление, да и они меня особо не искали. Прошёл почти год безмятежной жизни, когда мы вновь встретились, фракиец сам нашёл меня, рискуя головой, он пробрался к усадьбе и позвал меня волчьим воем, я сразу узнала, ибо он научил меня так перекликаться, по обычаю племени бессов, когда мы только ещё встретились. Он сказал, что дела у отряда совсем плохи, люди перебиваются воровством риса и домашней птицы, ван же относится к ним всё подозрительнее, и нет иного выхода, кроме как покинуть эти места. Однако сделать этого они не могут, ибо живут под надзором солдат, рядом же почти всегда стоят отряды в несколько сотен воинов по лагерям. Барайас просил меня о помощи, впрочем, он не был бы собой, если бы хотел только возможности уйти, нет, он предлагал спланировать нападение на город, разграбить его и бежать.
- Он простил тебя за то, что не послушалась его? А ты его за то, что помощи не оказал? - не теряла нить разговора Габриэль, даже млея от мучительных волн наслаждения, что прокатывались по телу.
- Я никогда не была женой ему и не видела нужды оправдываться, но и не требовала от него ничего, поэтому мы сочли за лучшее вовсе об этом не говорить. Я обещала ему, что буду искать возможность помочь, не сказав сразу, согласна ли участвовать в нападении, ибо сама ещё не знала, как поступить. Всё решила моя суть, какая-то тоска охватывала меня вечерами, я сидела на башенке высокой ограды и созерцала луну, кровь билась в висках, и хотелось гнаться за кем-нибудь, рука вспоминала скольжение меча. Как я ни старалась, но преодолеть свою природу не смогла, и губы мои часто шептали слова отца о неизбежном течении моей судьбы, а ещё страшно хотелось вернуться домой. Может, это всё было из-за тебя? Я искала встречи с тобой, ещё тебя не зная?
- Ты мой Одиссей, - улыбнулась девушка.
- Только я не хочу больше покидать тебя, даже проклятие Посейдона меня не страшит. Так вот, я решилась, наконец, и начала тихо плести свою сеть, зная, что лишь единственно верно выбранный момент для удара принесёт победу. У меня ушло около месяца на то, чтобы разговорить рабов и домашних слуг, узнать от них о гарнизоне, приучить сообщать мне все новости о передвижении военных отрядов. Сделала я пару вылазок и к воротам, чтобы осмотреть их и охрану, они не показались мне особенно сложными. Сейши видела мои заботы, но какое-то время молчала, и я не говорила с ней об этом, за прошедшее время я немало узнала о ней, поняв, что поводов останавливать меня у неё не так уж много.
Она оказалась одной из жён самого вана, повелителя города и окрестных земель, но не простой женой, а дочерью знатного рода, с которым род вана вёл долгую вражду, она стала его трофеем, взятым по заключению перемирия. Муж держал её в этом доме, запрещая выходить, она же обещала отцу, что будет подчиняться ему, человеку, убившему трёх её братьев, чтобы он не проливал более крови её рода, но она ничего не обещала насчёт меня... К тому времени, как я попала в её дом, муж Сейши более не навещал, и детей у неё не было, она ненавидела его и желала ему смерти, поэтому глаза её блеснули, когда я сказала открыто, что убью вана для неё. "Такова судьба" - сказала я - "ты сильная и смелая, даже сильнее меня, но ты дала клятву и мучаешь сердце своё в бездействии, когда убийца торжествует, я же Сиванму, зверь с Запада, но я убью его для тебя". Она не ответила прямо, лицо её оставалось невозмутимым, и лишь по глазам я поняла, что она жаждет этого.
