Я получила деньги, взяв половину долговыми расписками в счёт нашей дружбы, и, при расставании, он обещал, что мы встретимся, когда он обретёт силу, то обязательно пошлёт ко мне вестника. Мы встретились раньше, чем я ожидала. Прибыв в Милет, он сразу поднял на ноги городскую стражу и нанял многих людей, что напали на нас, ничего не ожидавших и расположившихся на берегу. Я ночевала в гостинице у моря, проснулась, когда дом был уже окружён сотней человек, им пришлось поджечь его, чтобы выкурить меня, прыгая с крыши, я сильно разбила ногу, была ранена копьями и кинжалами, но судьба не сулила мне смерти, он сам появился там и велел взять меня живой.
У меня больше не было возможности поговорить с ним, да я и не хотела, испытывая лишь ярость, когда была в сознании. На маленьком и пустынном островке близ побережья, на длинном пляже, где волны тихо шептались, они соорудили три десятка крестов для распятия, ему пришлось заплатить немалые деньги, чтобы всё это устроить. Большинство людей из моей команды были умерщвлены ещё до распятия и повешены мёртвыми, но меня и нескольких других оставили живыми. Нас привязали к крестам утром, туго оплели плечи, руки и бёдра верёвками, потом ко мне подошли трое его рабов, и, как он велел, сломали мне ноги ударами молотков. Так он захватил и покарал нас, пиратов, сам созерцал за происходящим с борта корабля, я же провисела на кресте до ночи, и часовые из милетян следили за мной. Лишь под покровом тьмы храбрец Менекрат из критских пиратов на своём судне совершил дерзкий рейд, и его люди сняли меня.
Довольно долго я возвращалась из этой тьмы, лишь божественная кровь позволила мне выжить, но кости ног срослись неправильно, и семь лет ещё я едва ходила по земле, чувствуя острую боль, предпочитала не спускаться с коня. Я поклялась ещё тогда, что убью его, отправлю этого дерзкого мальчишку в Аид, с тех пор прошло немало лет, однако уверенность моя в том, что мы ещё встретимся не уходила, я даже особо не искала его, просто знала, что буду вновь его видеть. Так он изменил мою жизнь...
- Вот, тебе самой судьбой предназначено идти к нему. Что ты будешь делать? - тихо сказала Габриэль, едва сдерживая слёзы, ибо всё словно сама пережила, даже больнее, чем сама. Они уже какое-то время никуда не шли, но сидели на поваленном дереве, и девушка смотрела на ноги любимой, помня их идеальную правильность и желая прикоснуться, но не решаясь. Зена видела её сомнения и сказала:
- Теперь этого нет, в далёкой стране я встретила человека, который вернул мне мои силу и ловкость. Ты же знаешь, что путь мой был длинен, и всего сразу не расскажешь, тебе придётся быть терпеливой. Что я буду делать, зная о приближении к Цезарю? Три года назад я бы ответила тебе, что отрежу ему голову, если саму не убьют, но теперь не сделаю этого. Я совершила много зла и в день преображения своего обещала божеству, что отныне буду стремиться к справедливости, теперь у меня нет времени на него, нет времени возвращать зло за зло, ибо большую часть жизни я этим занималась, и теперь можно надеяться лишь хоть что-то восполнить.
- Почему он сделал это?
- Я тоже думала об этом, впрочем, мне не так уж сложно понять, он был очень похож на меня. Он был искренен, когда говорил о желании своём, о предчувствии грядущего своего величия, дерзкий и не останавливающийся ни перед чем, он и меня посчитал судьбою уготованным испытанием. Думаю, он почувствовал мою силу и захотел победить меня, поэтому и обрёк на смерть. Мне это чувство знакомо...
- Выходит, мы будем спокойно заниматься там нашими делами, будто никаких римлян рядом вовсе нет?
- Так и будет, постараемся избежать встречи с ними...
Этот разговор они сохранили пока в тайне, решив, что нет нужды порождать в воинах лишние сомнения, даже приближённым не сказали, надеясь, что не придётся более к этому возвращаться. Зима, меж nbsp; Зима двигалась неторопливо, время терялось здесь, и лишь приветственный крик, волной льющийся по рядам воинов каждое утро, да неизменный распорядок занятий вносили какую-то упорядоченность в первозданное течение мира. Обычно они завершали переход по окрестностям к вечеру, когда тело уже едва двигалось в покрытом инеем металле, воины цепью втягивались в крепость и Зена, с улыбкой, смотрела, как они кутаются в плащи, сама оставаясь, кажется, неприступной для холодов. Члены отряда со временем приспособились к условиям и стали мало похожи на эллинов в своём военном снаряжении - многие сменили обычные подшлемники на фракийские шапки, вместо сандалий теперь носили только сапоги, лицо обматывали тканью, оставляя открытыми лишь глаза, некоторые стали использовать и штаны. Воительница отвергала все жалобы и просьбы не загружать тренировками в зимнее время, однако внимательно следила, дабы никто не заболел, и люди не чувствовали истощения от такого режима. тем, двигалась к концу, дни стояли тихие, и верхом наслаждения было после тренировки на открытом воздухе, когда от тела уже валил пар, заскочить в протопленную баню и погрузиться в горячую воду, у Зены и Габриэль была такая возможность, и они старались пользоваться ей как можно чаще. Приближение весны уже можно было почувствовать, но думать о предстоящем никто не хотел, воительница стала только больше времени проводить с любимой, понимая, что потом такой возможности не будет. Девушка была вполне довольна, только поддерживала настойчивые просьбы Александра, да и остальных рассказать завершение истории о Митридате. Наконец, Зена уступила им и согласилась устроить небольшой пир, где и поведает окончание.
Они собрались вечером в андроне занимаемого воительницей дома, ложа поставили поближе кругом, ибо сотрапезников было всего шестеро, сначала, как подобает, поели и уже за вином завели разговор. Теперь никто не хотел отвлекать Зену от рассказа иными темами, и все ждали, когда она начнёт, она же неспешно продолжила своё повествование.
- Вы слышали уже о времени его триумфа, один такой миг, после Зелы, и я с ним разделила, теперь же рассказ пойдёт о многих утратах, близких и для наших сердец, ибо вы помните, конечно, что и на Понте Эвксинском живут эллины, и война эта нанесла им чудовищный удар. Он хотел мира, я сама это слышала от него, ибо государство его было похоже к тому времени на рваную хламиду - мы вновь вернули Понт и Каппадокию, готовы были вторгнуться в Вифинию, но от царя отпали Боспор и Колхида, на эллинские приморские города уже никакой надежды не было. Римляне, впрочем, мира не жаждали, их новый командующий на этой войне, Помпей, собирал большую армию против нас, теперь у Митридата воинов было явно меньше, и мы отступали какое-то время.
Римлянин понял, что преследовать нас по разорённым областям можно долго, и повернул в сам Понт, нам пришлось последовать за ним, у одной горы мы встали на его пути в сильно укреплённом месте, ибо царь не желал пускать врага дальше. Однако неудачи преследовали нас, поначалу пришлось поменять место лагеря из-за недостатка воды, и теперь уже римляне более свободно осаждали нас, окружая валом и рвами, выставив цепь своих постов. Скоро продовольствие подошло к концу, сорок пять дней мы держались, люди безумели от голода, пожирали друг друга, пытались бежать к врагу, наказание было суровым, и множество распятых торчали на шестах вкруг лагеря, других сжигали заживо. Держаться дольше не было сил, и ночью Митридат вывел войско, мы ускользнули без сражения, но больных и истощённых пришлось перебить. Ночами мы шли, укрываясь от солнечного света в лесах, однако римляне упорно преследовали нас, и на третий день настигли на берегах Евфрата, у нас был наспех сооружённый лагерь, но отступать, не бросив войска, было уже невозможно.
Говорят, он видел сон в ту ночь, будто плыл на корабле и попал в бурю, оставшись одиноким среди обломков. Мне рассказывал это один из его телохранителей, впрочемnbsp; Торжественно рассказал он и об истреблении римлян в Азии, многие тогда шептались, что ждут такого же и в Македонии, однако подробности я узнала много позже. Из Ионии в Амфиполь бежало несколько человек, когда всё там обратилось в прах, лет в пятнадцать я постоянными расспросами заставила одного милетянина поведать, что он видел. , возможно, это просто легенда. Так или иначе, ночью римляне выступили к битве, это было удивительно, однако мы вовремя заметили опасность, и воины выстроились перед воротами. Наши стрелки в темноте были бесполезны, надежды на победу не было, поэтому царь оставил восемьсот лучших всадников, в числе коих была и я, при себе, когда пехотинцы наши обратились в бегство, мы, окружая командующего, ринулись на прорыв. Во тьме я потеряла царя из виду, но сама с группой всадников действовала удачно, римляне не ожидали нашего натиска, мы опрокинули несколько десятков, человек пятнадцать убили и вырвались из кольца, хотя, потоптали и многих своих, бежавших, подобно скоту, без пути. Крепость Синория была сборным пунктом, нас набралось там до трёх тысяч, там же царь раздал верным большие деньги из обширной местной казны, около третьей части всего моего состояния, что я заработала в жизни, досталось мне именно в тот день.
