— Да, Господи-и-ин, — простонала она.

— Не уступай ему, мама! — умоляла девушка.

— Вот теперь Ты можешь сделать это, — разрешил я ей.

— Да-а-а, Господи-и-и-н! — выкрикнула она.

Вернувшись на место, я снова закутался в мои одеяла. Близился рассвет, до которого оставался всего один ан. Следовало задремать хотя бы на немного. Я чувствовал себя удовлетворённым. Я чувствовал себя превосходно. Женщину уже расковали, сняли со скамьи и возвратили к остальным, на цепь. Она была последней, помещенной на эту скамью этой ночью. Закончив с ней, на несколько енов я сел на скамью перед её головой и подал ей мою руку. Она благодарно вылизала и поцеловала мои пальцы. Замок ее ошейника при этом, негромко скоблил по мрамору. Как мне показалось, она отчаянно нуждалась в том, что я сделал ей. Но лично мне это было особенно интересно, потому что она пока ещё не была рабыней.

— Какая же Ты шлюха! — злым шёпотом обругала её дочь.

Женщина теперь лежала на боку подле неё, вытянув ноги.

— Да, дочь моя, — не стала спорить с ней мать.

— Ты была похожа на рабыню! — заявила девушка.

— Скоро я действительно буду рабыней, — напомнила ей мать, — впрочем, так же как и Ты, моя дорогая дочь, не забывай об этом.

— Я больше не уважаю Тебя, — проворчала дочь. — Ты больше не заслуживаешь уважения.

— А я и не прошу твоего уважения, — ответила ей женщина. — И более того, я не нуждаюсь в нём, и больше не хочу его. Есть вещи, которые лучше и глубже, чем уважение. Те, которые я только что изучила. К тому же, скоро мы обе будем порабощены, и тогда ни одна из нас не будет наделена правом на этот товар. Наше положение, уверяю Тебя, будет намного глубже и ближе к природе, чтобы задумываться ещё и об уважении. Я прошу у Тебя, скорее понимания и немного любви.

— Я ненавижу Тебя! — выплюнула девушка.

— Как хочешь, — расстроено вздохнула женщина.

Внезапно дочь бросилась к ней и ударила. Мать негромко вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от боли, и ещё больше вытянула ноги, но даже не попыталась защититься, или удар в ответ.

— Ненавистная шлюха! — прошипела дочь.

— Это так трудно для Тебя понять, что я, точно так же как и Ты являюсь женщиной, — спросила мать, — даже теперь, когда я такая же голая и в ошейнике, как и Ты сама?

— Шлюха! — презрительно бросила дочь.

— А не из-за того ли Ты сердишься, — вдруг спросила женщина, — что некоторые мужчины могли бы предпочесть меня Тебе?

— Нет! — резко ответила девушка.

— Не в том ли дело, что Тебе стало жаль, что не Ты, а я была прикована цепью к скамье, беспомощно выставленная для удовольствий незнакомцев?

— Нет! — сердито бросила дочь.

— Неужели Ты действительно так ревнуешь ко мне? — спросила женщина.

— Нет, нет! — почти закричала дочь.

— Да тише, Вы обе, — шикнула на них одна из женщин на цепи. — Из-за вас двоих могут выпороть нас всех.

— Мама, — прошептала девушка. — Я на цепи, я голая, и мне страшно!

— Конечно, моя дорогая, — сказала женщина, и сев позвала дочь к себе: — Иди ко мне милая.

Она нежно обхватила свою дочь руками, и прижала её голову к своему плечу.

— Что теперь будет с нами? — всхлипнула девушка.

— Мы обе станем рабынями, — тихо сказала женщина, целуя дочь висок.

— И мужчины будут делать с нами всё что захотят, полностью? — прошептала девушка.

— Конечно, — кивнула мать.

— И мы будем существовать только для их обслуживания и удовольствия? — спросила девушка.

— Да, — подтвердила мать, снова целуя её.

— Я хочу это, мама, — вдруг призналась дочь.

— Я знаю, — успокаивающе сказала мать.

— Насколько же я, наверное, ужасна, — всхлипнула девушка.

— Нет, нет, только не Ты, — улыбнулась мать, гладя дочь по голове.

— Мы — рабыни, мама? — спросила девушка.

— Да, дорогая, — ответила мать, целуя её. — А теперь, отдыхай.

— Я люблю Тебя, мама, — призналась дочь.

— И я Тебя очень люблю, дочка, — сказала мать.

— Спокойной ночи, мама, — шепнула девушка, — спокойной ночи номер 261.

— Спокойной ночи, номер 437, - нежно сказала женщина, — Спи доченька.

Я почувствовал руку на своём плече.

— Пора подниматься, — объявил Минкон.

Сев на одеялах, я осмотрелся. У стены, где держали пленниц, уже было пусто. Крепко же я заснул, что не услышал, как их вывели из зала.

— Вот, — Минкон протянул мне пакет с письмами. — Они — все здесь.

— А откуда Ты знаешь, что я понесу их? — поинтересовался я.

— А разве нет? — удивился он.

— Да, — вздохнул я и, забрав пакет, затолкал его под тунику.

— Я также доставил твоё оружие, и остальные вещи, — сообщил Минкон. — Талон на Фэйку у Тебя где?

— Здесь, — ответил я. — В моём кошельке.

— Большую часть девок уже разобрали, — проворчал он.

— Странно, ещё же рано? — удивился я.

— На самом деле, не так чтобы очень, друг мой, — заметил он. — Вон, даже Хурта проснулся.

— Так поздно? — изумился я.

Водилась за Хуртой такая особенность, парень любил поспать подольше, и часто просыпался уже после рассвета. Но, честно говоря, я иногда тоже позволял себе подобную вольность, особенно после приятно проведённого вечера с выпивкой и рабынями.

— Ну, в общем, да, — кивнул Минкон, и добавил: — Он и Боадиссия ждут Тебя, снаружи.

— Я должен поговорить с ними, — сказал я. — Необходимо сообщить им об опасностях, с которыми мы можем столкнуться. Они могут отказаться сопровождать меня.

— Я уже поговорил с ними на эту тему, — успокоил меня Минкон. — Боадиссия полна решимости идти в Ар. Кажется, она хочет найти там ответ на некую тайну, имеющую отношение к её прошлому. А Хурту этим вообще напугать невозможно.

— Естественно, — буркнул я.

— Он ищет приключений, — пожал плечами Минкон.

— Ну и замечательно, — махнул я рукой.

— К тому же Ты ему нравишься, — усмехнулся наёмник.

— С чего бы? — полюбопытствовал я.

— Да он ценит любого, кто с удовольствием слушает его поэзию, — засмеялся Минкон.

— С удовольствием? — возмутился я.

— Он уже сочинил стихотворение этим утром, — сообщил Минкон. — Он считает его смешным. Этакой весёлой дразнилкой людей, которые спят допоздна.

— Хурта сочинил такое? — уточнил я.

— Ага, — улыбнулся Минкон. — Кроме того, кроме приключений и тому подобного, как мне показалось, он расценивает это, как дело аларов.

— В каком смысле? — спросил я.

— Он планирует разведать земли Ара, и решить, стоят ли они того, чтобы аларам их захватывать.

— Похоже, парень и в самом деле не совсем понимает того, что сейчас происходит, — заметил я.

— Это точно, — согласился со мной Минкон.

— Пойду я поднимать Фэйку, — вздохнул я.

— Твои вещи вон там, — показал наёмник.

Через несколько енов я уже спускался по ступеням Сэмниума, следовавшая за мной Фэйка несла мой дорожный мешок.

— Тал Рариус! — обрадовано выкрикнул Хурта.

— Тал Рариус! — отозвался я.

— Приветствую, — поздоровалась Боадиссия.

— И Тебе привет, — ответил я ей.

Улыбающаяся девушка, в своём длинном аларском платье, показалась мне чрезвычайно привлекательной этим утром. Мне показалось, что она теперь носила его несколько по-другому, подпоясана она была немного туже. По крайней мере, все прелести её фигуры теперь стали намного очевиднее. Похоже, придётся с ней поговорить об этом. Скорее всего, девчонка просто не может представить себе того, что её вид мог бы сделать с мужчинами, как он мог бы возбудить и повлиять на них, особенно на сильных мужчин. С тех пор, как мы предложили её парням в лагере извозчиков, заработав на этом кое-какую медь, с ней начали происходить на первый взгляд неуловимые изменения. Вот только неуловимость этих изменений исчезала с каждым днём, а сами они становилось всё более очевидными. Могло показаться, что она становилась всё более ослепительной и всё более женственной. Трудно было не заметить, что она даже свой жёлтый металлический кулон на шее стала носить иначе, теперь он висел вплотную к горлу. Шнурок был дважды обмотан вокруг её шеи.