— А кто ещё-то? — удивился мой друг.

— Я не знаю, — пожал я плечами.

— Чьи это могли быть войска?

— По-моему, это не выглядит, как работа регулярных войск, — заметил я. — Присмотрись к фургонам и телам.

Фургоны не были просто сожжены, чтобы просто уничтожить их и их грузы, но было совершенно ясно, что их обыскивали. Упаковка, мешки и черепки от разбитых кувшинов усыпали всё местность вокруг. Несколько тел, имели следы торопливого обыска. Некоторые валялись без одежды. Готов поспорить, что ни на одном трупе кошельков не осталось. Кое у кого не хватало пальцев, по-видимому, их отрубали, чтобы снять кольца.

— Наёмники, — догадался Хурта.

— Всё указывает на это, — кивнул я.

Трудно управлять такими людьми. Большинство командующих, в определенных ситуациях, постарается назначить им своих командиров. Но бывает и так, что попытка установить в таких отрядах армейскую дисциплину может быть чрезвычайно опасной. Это всё равно, что сообщить охотящемуся слину, напряжённому, разгорячённому преследованием, чью зубы уже окрасились кровью добычи, что он должен прекратить убийство. Нельзя забывать, что обычный наёмник рассматривает грабёж и мародёрство, как свой побочный доход. Он расценивает это, если можно так выразиться, как часть своей оплаты. На самом деле, обещание добычи — почти всегда является одним из главных стимулов вербовщика.

— Косианские наёмники? — поинтересовался моим мнением Хурта.

— Кто знает? — пожал я плечами.

Мне вовсе не казалось невозможным, что кое-кто из наёмных войск Косианской армии, мог бы, по-быстрому вернуться в тыл, чтобы разграбить один из их собственных снабженческих обозов. Уверен, что отсутствие защиты таких караванов, не осталось без их внимания.

Я взглянул на женщин, рыскающих среди обломков. Им не понадобилось много времени, чтобы добраться досюда. Некоторые ещё и сейчас подтягивались из-за холмов. Возможно, у них были лагеря поблизости. Фургоны вытянулись в колонну длиной около пасанга. Некоторые, скатились с дороги, перевернулись и лежали на боку или вверх колёсами. Большинство имело признаки пожара. В пределах видимости было только несколько тарларионов. Упряжи были срезаны и животные были либо угнаны или разбежались сами. В одном месте рядом с дорогой валялся мёртвый тарларион, и некоторые из женщины, присев вокруг него, отрезали то туши куски мяса, частью складывая в подолы своих платьев, а частью запихивая прямо в рот.

— Джарды, — с отвращением бросил Хурта.

Я пожал плечами. Это были крестьянки из разорённой войной местности. Им было не до тонкостей цивилизации. Они жестоко голодали.

— Джарды, — повторил Хурта.

— Даже джард хочет жить, — заметил я.

— Известно, что такие женщины занимаются этим не только когда голодают, — сказал он.

— И это верно, — признал я.

Возможно, и правду говорят, что все женщины принадлежат ошейникам.

— Возможно, мы могли бы выследить налетчиков, — заметил алар.

— Возможно, — согласился я.

Несомненно, след всё ещё был достаточно свежим, чтобы сделать это без особого труда. Чрезвычайно трудно выследить одного человека, особенно того, кто знает о преследовании. С другой стороны, не менее трудно, многочисленной группе мужчин скрыть свои следы.

— Мы займёмся этим? — спросил Хурта.

— Ты действительно хочешь догнать их? — поинтересовался я.

— Честно говоря, особого желания у меня нет, — признался он.

— Это не наше дело, — сказал я. — Пусть этим занимаются люди с Коса.

Хурта кивнул, соглашаясь с моим мнением.

— Ты лучше, Минкона позови, — велел я.

Хурта направился назад, к вершине невысокого повышения дороги, оттуда был виден наш фургон. Поднявшись на взлобок, он поднял свой топор и помахал им, сообщая Минкону, что он и остальные могут присоединиться к нам.

— Ты в порядке? — спросил я товарища сидевшего у дороги.

— В целом — да, — ответил он.

— Тебя не ранили? — уточнил я.

— Мне удалось спрятаться, — сказал он. — Мне повезло, они меня не заметили. Я устал, но и только. В остальном, я в порядке.

— У нас есть фургон, — сообщил ему я. — Ты сможешь доехать с нами до следующего лагеря.

— Спасибо, — поблагодарил извозчик.

— А Ты не понял, кто это сделал? — осведомился я.

— Нет, — покачал он головой.

Я заметил, что голова тарлариона Минкона появилась над взлобком, а затем, через мгновение, выкатился и фургон. Я направился ему навстречу.

Лицо Боадиссии, сидевшей на фургонном ящике, стало белым как мел. Ну да, я помнил, что она по крови она не принадлежала к аларам. Её импровизированный кляп всё так же болтался на шее

— Тебе нет необходимости смотреть на это, — предупредил я девушку.

— Что здесь произошло? — спросил Минкон. — Диверсанты из Ара?

— Мы не знаем, — ответил Хурта.

Фэйка из последних сил сдерживала тошноту. Даже Тула, крестьянка, и та побледнела.

— Рабыни, лягте на живот на дно фургона, скомандовал я, полагая, что так их головы окажутся ниже бортов фургона.

Боадиссия выжидающе смотрела на меня.

— Здесь мы уже ничем помочь не можем, — ответил я на её молчаливый вопрос.

Она кивнула.

— Ты в порядке? — спросил я, обеспокоенный её нездоровым видом.

— Если бы этим утром мы выехали вместе со всеми, — прошептала она, — мы бы тоже лежали здесь.

— Да, — не стал спорить я. — Но, возможно, кое-кто бы выжил. Несомненно, выжившие были. Обычно, кто-нибудь успевает сбежать. Уверен, что известие о случившемся, уже доставлено отрядам, расположенным дальше по дороге.

— Мы были бы здесь, — прошептала Боадиссия.

— Это верно, — кивнул я, и направился к мужчине, которого мы нашли у дороги

Я помог выжившему подняться на ноги, и подвёл его к фургону.

— Я хотел бы, чтобы этот человек сидел на фургонном ящике, Боадиссия, — сообщил я. — Пожалуйста, пересядь назад.

Боадиссия, не сказав ни слова возражения, отползла к заднему борту фургона, и уселась там, прижавшись к нему спиной. Она молча смотрела, как я помогал товарищу взобраться на скамью. Его качало из стороны в сторону. Думаю, что он всё ещё был в состоянии шока. Я накинул на него одеяло.

— Мы едем дальше? — поинтересовался Минкон.

— Да, оставаться здесь нет никакого смысла, — сказал я.

И мы тогда начали прокладывать путь среди обгоревших остовов фургонов. Свободные женщины, время от времени, когда мы проходили мимо, отрывались от своего занятия, вставали и провожали нас взглядом. Дважды Минкон, в гневе, хлестал их кнутом, вынуждая убраться с дороги. Они отбегали. Но через мгновение, стоило нам проехать дальше, возвращались к своему занятию.

— Всадники, — сообщил Минкон, нам с Хуртой, шедшим пешком рядом с фургоном, и ещё не видевшим их.

— Ещё один отряд Косианской кавалерии, — предположил Хурта.

Я думал также как и он. Налетчики, скорее всего, не стали бы двигаться столь открыто. Тем не менее, я положил руку на эфес своего меча, и наполовину обнажил клинок. За последний вечер мимо нас уже проскакали несколько таких кавалерийских отрядов. Боадиссия, снова сидевшая на фургонном ящике, рядом с Минконом, испуганно посмотрела вниз на Хурту, но тот даже не заметил этого. Парень напряжённо вглядывался вперёд, поудобнее перехватив рукоять своего боевого топора.

— Заберитесь под одеяло, — приказал я Фэйке и Туле.

Фургоны нашего обоза замедлились, а потом и вовсе остановились. Охранник, остановил своего тарлариона поблизости от нас и привстал в стременах.

— Кто это? — спросил его Минкон.

— Думаю, косианская кавалерия, — ответил он.

Спереди до нас донёсся характерный сигнал горна. Эти сигналы, подобно паролям, часто менялись.

— Да, — кивнул Минкон. — Кажется, это их сигнал.

С момента разгрома обоза минуло уже два дня. Вчера вечером мы поставили свой фургон на предназначенное нам место в укреплённом лагере. Насколько я знал, это был первый на этом марше подобный лагерь, подготовленный косианцами. Такие лагеря не являются чем-то необычным в гореанских армиях, и возводятся с интервалами дневного перехода. Обычно они строятся следующим образом. По периметру места разбивки лагеря вырывается ров. Грунт, вынутый из этого рва, складывается позади таким образом формируя примитивную стену. Иногда, при наличии материалов, по верху земляной насыпи может быть установлен частокол. Однако чаще, во временных лагерях, гребень вала обкладывается колючим кустарником, а для защиты лучников делаются плетёные гнёзда. Палатки командиров обычно устанавливаются на возвышении в центре лагеря. Это облегчает наблюдение, оборону и связь.