Сразу за входными дверями Сэмниума открывался огромный зал, пол которого был выстелен мрамором. В разные стороны из этого зала разбегались коридоры и лестницы. Стены были украшены мозаиками, со сценами из общественной жизни города, в основном собрания, встречи и процессии. Одна из мозаик изображала заложение первого камня в стены Торкадино, акт, который, по-видимому, имел место больше семисот лет назад, когда, согласно легендам, была построена первая стена всего в дюжину футов высотой окружавшая и защищавшая большой лагерь на перекрёстке торговых путей.

В зале присутствовали несколько солдат и офицеров за столами занимавшихся своими рутинными делами. Вдоль одной из стен в несколько рядов были установлены массивные длинные узкие мраморные скамьи. Именно на них посетители со своими различными делами, обидами и ходатайствами, должны ожидать пока их не вызовут на назначенную встречу или на слушания. Здесь, также ожидали своей очереди свидетели, которых в любой момент могли вызвать для дачи показаний по тем или иным вопросам перед судьями.

— Я так понял, что именно в здесь, можно получить эти самые охранные грамоты, предположил я, разглядывая расставленные в зале столы.

— Да, — сказал Минкон, пробираясь к посту охраны на входе в один из длинных коридоров, ведущих из холла.

— А разве мы не должны подать прошение по поводу необходимых нам бумаг за одним из столов? — удивлённо спросил я, оглядываясь назад.

— Нет, — отрезал он, и мы проследовали за ним по коридору.

Нас даже не остановили на посту, похоже, Минкона здесь хорошо знали.

— Городом управляют из этого здания? — полюбопытствовал я.

— Да, — ответил он, — в основном отсюда.

— Город находится на военном положение, — заметил я. — Почему же тогда им управляют не из центральной башни или из арсенала?

— Это здание своего рода символ гражданской нормальности, — объяснил Минкон. — Таким образом, создаётся впечатление, как будто одна форма местных органов власти просто следует за другой.

— Понятно, — протянул я. — Однако Ваш капитан, несомненно, управляет из центральной башни.

— Нет, он ведет дела именно в этом здании, — сказал Минкон, продолжая следовать вдоль коридора.

Я замолчал на некоторое время, переваривая полученную информацию. Эти действия показались мне политически весьма дальновидными, особенно, учитывая то, что город в настоящее время не горел. Я прекрасно знал, что в течение многих лет Дитрих из Тарнбурга был способным наемником и одним из самых блестящих военачальников Гора. Однако ни в одной летописи или дневнике, которые описывали его походы и кампании, я не нашел упоминаний и достаточной оценки этой, другой стороны его характера. Для меня стало очевидно, что он был не только военным гением, но возможно также и грамотным политиком. Или, возможно эти грани его таланта в действительности не столь удалены одна от другой, как часто полагают. Территория должна быть не только завоёвана, но и удержана.

— Гражданские изгоняются из города, — вспомнил я. — И насколько я понимаю, никто им никаких охранных грамот не предоставляет.

— Нет, — сказал Минкон.

— Однако, Ты думаешь, что нам они пригодились бы? — уточнил я.

— Мне это кажется вполне вероятным, — ответил Минкон, — учитывая, куда Ты направляешься.

— Я Тебя не понимаю, — сказал я.

— Находясь с Тобой рядом, я заметил, что Ты знаешь с какой стороны держатся за меч, — сказал он. — А ещё я знаю, что Ты из Порт-Кара.

— Я кое-что знаю о мече, — осторожно признал я. — И у меня действительно есть дом в Порт-Каре.

— Возможно, Ты также, что цвет твоей касты — алый, — предположил он.

— Не исключено, — уклончиво ответил я.

— А ещё Порт-Кар в состоянии постоянной войны с Косом, — добавил он.

— Ну, это не секрет ни для кого на Горе, — усмехнулся я.

— Мы пришли, — объявил он, остановившись перед большой дверью.

Он провёл нас между гвардейцами, и мы оказались в приёмной кого-то из командиров наёмников. Здесь присутствовала ещё пара гвардейцев у следующей двери, справа от которой стоял стол, за которым восседал офицер. Таким образом, проходивший мимо офицера посетитель, как это повсеместно принято на Горе, оказывался по правую руку от него.

— Нечто столь простое, как охранные грамоты, могло быть с лёгкостью выдано в главном холле, — недовольно проворчал я, наблюдая, как Минкон о чём-то шепчется с офицером за столом, который, как оказалось, узнал его.

— Я тоже так думаю, — поддержал меня Хурта, и добавил: — независимо от того, чем эти охранные грамоты могли бы быть.

Он, с его недоверием Алара к бюрократии и замкнутым пространствам, крутил головой, осматриваясь в новом для него месте.

— Я полагаю, что мне не будет никакого смысла, читать такую грамоту, — заметил он, — Во-первых, она будет трудной, а во-вторых, я и читать-то не умею.

— Ты мог бы научиться, — несколько раздражённо сказал я.

— За то время пока мы ждём эти грамоты? — недоверчиво спросил Хурту.

— Алары не читают, — гордо заявила Боадиссия. — А мы — алары.

— Это я — алар, — поправил её Хурта.

— Думаю, мы получим грамоты от того товарища, — указал я на офицера, с которым шептался Минкон.

— Моя охранная грамота — это мой топор, — пробурчал Хурта, — если бы, конечно, он у меня был.

Однако Минкон, к моему удивлению, вошёл в дверь позади офицера.

— Откровенно говоря, я уже не понимаю того, что здесь происходит, — признался я.

— Иногда со мной тоже бывало такое, — сообщил мне Хурта.

— Минкон ведёт себя странно, — пробормотал я.

— А что Ты от него хочешь? — осведомился Хурта. — Он же не алар.

— Я тоже, — буркнул я.

— Да я знаю, — улыбнулся парень.

— Никак не могу понять смысла происходящего, — признался я.

— Цивилизация причудлива, — заметил Хурта.

— Возможно, Ты даже сможешь сочинить стихотворение об этом, — предположил я.

— Да я уже сочинил, — заявил он. — Два. Хочешь послушать?

— Сейчас на это совсем нет времени, — отмахнулся я.

— Но они довольно короткие, — сообщил он. — По пятьдесят строк каждое.

— Тогда, во что бы то ни стало, — сказал я.

— В залах Торкадино, — начал было он.

— Ты сочинил больше сотни строк, за то время пока мы стояли здесь? — прервал его я.

— Ещё больше, — ответил он, — но я многий строки, которые не отвечали моим стандартам, я отбросил, и продолжил: — На улицах Торкадино…

— Подожди, — снова остановил его я. — Это не та же самая строка.

— Я уже пересмотрел её, — сказала Хурта.

Но в этот момент, прервав поэтический пыл Хурты, из кабинета появился Минкон.

— Какие новости, дружище? — поинтересовался я.

— Заходи, — сказал он мне. — Остальные останьтесь здесь, пожалуйста.

Мы удивлённо посмотрели друг на друга.

— Пожалуйста, — повторил Минкон.

— Ну ладно, — согласился я.

— Хочешь, пока он будет там, я прочитаю Тебе два моих стиха? — предложил Хурта.

— Ну конечно же, — с кислым видом ответил Минкон.

— Бара, — скомандовал я Фэйке.

— Бара, — бросил наёмник Туле.

Обе рабыни немедленно повалились на живот, повернув головы налево, и скрестив запястья и лодыжки. Это — обычная поза для связывания. Впрочем, мы даже не потрудились связать их. Нам было вполне достаточно того, что они лежали в этом положении. Хурта сложил поводки на пол около их тел. Теперь его руки были свободны для жестов, столь важного сопутствующего элемента в устной поэзии.

— А Вы хотели бы услышать пару моих стихов? — вежливо поинтересовался Хурта у офицера за столом.

— Что? — не понял тот.

Но я уже вошёл в кабинет.

Я резко отклонил голову. Клинок рассёк воздух прямо над моим ухом и характерным стуком, сопровождаемым вибрацией, застрял в крепком дереве двери.

— Отлично, — послышался голос из глубины кабинета. — Кое-какой навык у Тебя имеется.