1919 «К колючим головам остриженных полей…» Пер. Д. Маркиш К колючим головам остриженных полей Припали головы стреноженных коней. И пастухи кричат печально и протяжно Через леса и ширь лугов зелено-влажных. Речушку ветерок линует день и ночь: Вот стер, вот начертил, метнулся снова прочь. На камень бросился, сидящий, словно жаба, — На нем вчера белье с утра стирала баба. Тот камень белый весь, с намыленной спиной. А вдалеке весло все борется с волной… 1919 Сирень Пер. Д. Маркиш — Продай мне, девушка, сирень упругую!.. — День занимается в венке из трав. Навстречу ветру я, на пристань струганую, По трапу зыбкому сбежал стремглав. Земля росистая, селенье сонное… Найдется ль веточка и для меня? О берег плещется вода зеленая, Вода зеленая в свеченье дня. Ты голуба, сирень, и нежно-палева. Вот ветерок тебя к земле пригнул, И приласкал тебя, и тонким пальчиком Пахучий ворот твой он расстегнул. — Продай мне, милая, продай мне, девушка! Вон пароход, гляди, дымит трубой. Ну, хочешь, влезу я за ней на дерево? Я помогу тебе… Сирень… С тобой… Сорви ту веточку лукаво-нежную, Что на меня глядит, стройна, пряма… Так утро пахнет ли, сирень ли свежая, Иль небо чистое, иль… ты сама? Нет, не туда глядишь! Я вижу синие, Искристо-синие твои глаза. Я испугал тебя? Тогда прости меня! Мне одному теперь идти нельзя. Здесь воздух утренний — бальзам сиреневый. Вон в челноке плывет по речке день… На серебро скорей цветы обменивай, Давай мне, девушка, твою сирень. Вот в третий раз свистит труба высокая, Рождая гам кругом и суету… Бегу по берегу через осоку я, — Сирени веточку держу во рту. 1919 Вставай, заря! Пер. Л. Руст На низком встал пороге я И вскинул парус свой… Прощайте, дни убогие, И здравствуй, мир живой! Нас всюду встретят гавани, Есть всюду глубь и высь… Лети ж, кораблик, в плаванье, С причала оторвись! Ты, домик-сиротиночка, Затекший плачем весь, Я был тобой лишь вымечтан, Я вовсе не жил здесь! Вставай, заря, меня вести, Всех жаждущих пои! Нас ждут в высокой зависти Ровесники мои… На низком встал пороге я И вскинул парус свой… Прощайте, дни убогие, И здравствуй, мир живой! 1919
Стертые циферблаты (1920–1929) «Радио — в мир, радиовесть!..» Пер. Д. Маркиш Радио — в мир, радиовесть! Московской Царь-пушки радиорев!.. От порога к порогу, из веси в весь, От моря к морю. Над морем крови, без звона бронзы, — Камнем из кратера — громом грозным — Алая телеграмма, своды рушь! Лети, радиорык! Сверкайте, десять заповедей душ! На небо — алого шелка заплаты, И провода — рвать, И залепить бумагой циферблаты! От моря к морю, От порога к порогу, из веси в весь, — Московской Царь-пушки радиорев: Радио — в мир, радиовесть. Варшава, 1922 На постоялом дворе Пер. Р. Сеф За субботним столом, словно царь, восседает хозяин, И двенадцать сынов, как двенадцать библейских колен. — Я, как раб ханаанский, пахал и снимал урожаи, Как еврей и отец, делал все, что нам бог повелел. Вот такой, какой есть, все на свете я делать умею: И доить, и ковать, и уладить базарный скандал. Я трудился и ездил; я видел, поверьте еврею, И Париж и Нью-Йорк, и в Одессе я тоже бывал. В хрен макает он белую халу, сопит и чихает, И, размазавши слезы, которых не может унять, Говорит: «Хрен в субботу — ведь это же радость какая, Все равно что — страничку Талмуда прочесть и понять. А мои сыновья? Я всегда их воспитывал честно, И прошу я вас, пан, объясните, пожалуйста, мне: Я приучен к любому труду, так найдется ли место Для такого, как я, в вашей новой, Советской стране?» |
