7 Она еще почти эмбриональна, Ей надо развиваться и расти, Она не все постигла, глядя вдаль, но Постигнет все, на то она в пути. И мы преподнесем ее, Гурарий, Не на подносе в пляске бубенцов, Не в золоте, о нет. В шинели старой, С изрубленным буранами лицом. Отсюда, от развалин Сталинграда, Упрямые и юные всегда, Мы пронесем ее сквозь канонады, Метели, степи, села, города! Умывшись снегом, с красными руками, Пройдя полсвета маршем вихревым, Придем никем не прошены, и сами От сердца правду миру отдадим. 8 Не босоногой нищенкой с сумою, Не богомолкой явится она, Шум леса принесет она с собою И пенье птиц. Она окружена Туманом грез девичьих, но из бездны Лазурной к нам орлицею она Опустится сквозь лязг боев железный. Дыханьем баррикад опалена. Ее броня ковалась на Урале Народами, идущими на бой, Ее глаза острее ратной стали, Кремлевская звезда над головой. Она — дитя пылающих столетий, Зачинщик битвы хижин и дворцов, Под палками прошла сквозь строй столетий, Подняв над миром гордое лицо. 9 Она, возникнув в яростном размахе, Ломая темноту ночей пустых, Прошла сквозь тело Разина на плахе И декабристов гордые мечты. Но море не мелеет, если волны На скалы мечет яростный прибой, — Познала правда мир, страданий полный, И Ленин воплотил ее собой. Взглянуть вокруг попробуй без протеста — Одни руины высятся окрест, Здесь каждый камень — буква Манифеста, — Написан нашей кровью Манифест. Но мы живем — мы снегом руки моем, Мы в письмах ищем теплые слова… Я, знаешь, получил вчера какое — Березку Воробей нарисовал». 10 Но сердце слышит дальние раскаты, Но полон взгляд заснеженных дорог, Стоять над пеплом некогда солдату, — От Волги новый яростный бросок. Фашистам путь отсюда, с пепелища, Намечен прямо в пропасть, под уклон; Ростов, освободясь, оружья ищет; Оковы разрывает тихий Дон. Несется, рамки времени ломая, Как белый шквал, как буря, как пурга, Победными громами громыхая, Железный сталинградский ураган. А снег лежит в цветенье красноватом, А вихрь поет у армии в ушах, — Судом неотвратимым и расплатой В Берлине отдается каждый шаг. 1941–1948 Последняя книга (1946–1948) Выбор Пер. Л. Озеров Достоинство пчелы — не жало и не яд, И соловей поет не только о печали. И на восход нам путь открыт, и на закат, И в будущие дни, и в те, что прошлым стали. Мы, горечи хлебнув, поверим в жизнь опять И выберем рассвет, встающий над вершиной. В грядущем сын и дочь сумеют сочетать Усердие пчелы и посвист соловьиный. Так снова — в добрый путь, да поведет нас честь, Да не помянут нас потомки грубым словом! Пчела не для того летит, чтоб яд принесть, Но чтобы в улей свой вернуться с медом новым. 1946 «Чуть я незрячести переборол тиски…» Пер. Л. Руст Чуть я незрячести переборол тиски, Паденья под откос открылась крутизна мне. Подобно зеркалу, упавшему на камни, И сердце, вырвавшись, распалось на куски. Лишь суммой тех крупиц отныне ставший, я Мельчайший отыщу и подниму осколок… — Не растопчи ж меня, о Время-судия, Сколь ни был бы мой труд по воссозданью долог! Но как бы тщательно, — хоть кровь из рук теки, — Я тех ни свел частиц, — возврата нет к былому; Пребудет, цельности обманной вопреки, Мой облик искажен мозаикой разлома. И я, познавши скорбь крушенья под откос, Томиться обречен желаньем беспредельным: В том зеркале себя опять увидеть цельным, Чьи по семи морям осколки смерч разнес. 1946 Дерево Пер. А. Големба 1 Его сбереги В глазах изумленных Взметнувшим круги Галерок зеленых. Спешит наяву В лазурь устремиться, Вспорхнуть в синеву Ветвистая птица… 2 В лазурь влюблено, — Скажите на милость, — Давно ли оно У вас приземлилось? Давно ли с высот Глядит, как на страже? Зачем стережет Гранитные кряжи? |
