Вообще, надо сказать, хозяйка вела себя куда приличнее, чем он ожидал. Она едва отхлебнула свой коктейль и, видимо убедившись в его непоколебимой способности к сопротивлению, просто вышла из комнаты, оставив гостя наедине с телевизором. Лева спокойно допил свой сок с довольно приятным, но не знакомым ему привкусом…

Верно говорят, что расслабляться, находясь на территории врага, нельзя ни на секунду — даже во сне, но Лева не был Штирлицем… Появление Милы в полупрозрачном пеньюаре повергло тренера в шок… Тем более дальнейшие ее действия! Она мгновенно оказалась на коленях у Левы, неосмотрительно расположившегося на широченном ложе напротив телевизора.

— Скажи, зачем ты сюда пришел? — поинтересовалась она, протягивая ему еще один бокал с соком, который принесла с собой.

— Потому что ты позвала, — ответил он правду, и попытался сбросить Милу с коленей. Но она не поддалась, а, напротив, обвила его шею руками. Он с трудом вывернулся из ее крепких объятий и… залпом выпил второй бокал сока…

Головокружение, почти сразу овладевшее тренером, он отнес исключительно за счет близости Милы, вновь прижавшейся к нему всем своим благоухающим и, надо сказать, очень красивым телом.

Он зажмурился в последней попытке сопротивления судьбе, а когда открыл глаза, то с облегчением увидел, что Мила оставила его в покое и даже успела вновь наполнить бокал витаминным напитком.

Все дальнейшее Лева воспринимал смутно, сквозь какую-то странную, но весьма приятную пелену. Последнее, что зацепило его сознание, был телефонный звонок, прозвучавший где-то очень близко.

Обнаженная Милочка, еще мгновение назад довольная происходящим, вздрогнула от телефонного звонка и поняла, что слегка перестаралась…

— Алло… Боб?! — Она с ужасом покосилась на супружеское ложе, занятое вновь не состоявшимся любовником. — Как это — отменяется? Когда приедешь?.. Откуда ты звонишь?!

Но из трубки уже неслись короткие гудки.

Может быть, впервые в жизни Милу охватила настоящая паника. Метнувшись вначале к мертво спящему Леве, потом к двери, она усилием воли взяла себя в руки и вновь вернулась к раскатисто храпевшему тренеру.

— Ой! — Она бесцеремонно потормошила его за плечо. — Быстренько выметайся!.. Ты меня слышишь?!

Естественно, он не слышал. И сомневаться в этом мог бы только законченный кретин.

— Да что же это такое? — взвыла Милочка. — Лева, через двадцать минут здесь будет мой муж, ты меня слышишь?

Последний вопрос был чисто риторическим. Но план в ее хорошенькой головке уже созрел: метнувшись вновь к телефону, Мила быстренько набрала две цифры…

— «Скорая»? Скорее приезжайте, кажется, у меня в доме только что скончался мужчина… Сердечный приступ!.. Быстрее! Адрес…

Теперь судьба Милы зависела от того, кто быстрее появится — «неотложка» или Боб? «Господи, — тихо подвывала она, — только бы быстрее… Быстрее!» — разумеется, имея в виду «неотложку», а не адвоката.

Лишь бы она приехала, а дальнейшее — Мила была в этом уверена — дело техники: сколько надо сунуть доктору «зеленых», чтобы он увез отсюда Льва куда-нибудь подальше с любым диагнозом? Сто? Двести?..

«Дам триста!» — решила Мила, справедливо полагая, что перед такой суммой доктор «скорой» с его нищенской зарплатой не устоит. «Только бы „скорая“ приехала раньше Боба!..»

Что бы там ни было, но своим браком она дорожила всерьез, хотя и не по романтическим соображениям: Боб — такой умный, надежный и, разумеется, денежный… Но главное — надежный. И умный…

Милочкины мольбы были услышаны. «Скорая» опередила адвоката на те самые двадцать минут, которые она и вымаливала у Бога. Или, наоборот, у Сатаны? Ей, честно говоря, на данное обстоятельство было глубоко наплевать. Главное — времени на то, чтобы избавиться от бессознательного тела тренера, ей пусть впритык, но хватило.

Рыжий докторишко с наглыми глазенками, подмигнув хозяйке роскошной квартиры, на прощание поинтересовался, подойдет ли диагноз «приступ аппендицита»? К этому моменту триста «зеленых» уже успели исчезнуть в его кармане. И Милочкино сердце даже не дрогнуло, когда зычно храпящего Леву погрузили на носилки двое вызванных снизу санитаров.

Спустя ровно шесть минут после того, как дверь за дюжими санитарами захлопнулась, слух Милы уловил звук ключа, повернутого адвокатом в двери прихожей…

— И это ты называешь прекращением слежки?!

Панкратов покачал головой и, сочувственно взглянув на Вику, вернулся к фотоснимкам, целая пачка которых лежала у него на коленях.

Бледная как полотно Виктория ничего не ответила майору. С ее места было прекрасно видно, какой именно из найденных ею снимков разглядывает Валентин. Бросив взгляд на тот, что он в данный момент держал в руках, она устало прикрыла глаза и откинулась на спинку своего стула. Но даже тени смущения не проступило на ее лице…

— Знаешь, — майор с трудом отвел глаза от фотографии, — в нашем отделе до сих пор на двери висит твоя карточка — с конкурса… Ты там ничего, такая… блондинистая…

— Ты же не любишь блондинок, — равнодушно заметила она.

— Блондинки тоже меня не любят, так что все взаимно… Нет, ты там правда хороша необыкновенно.

— Неужели лучше, чем здесь? — Вика приоткрыла глаза, и в глубине ее зрачков мелькнула насмешка.

Майор слегка покраснел и пожал плечами:

— Ну здесь — вне конкуренции… Работал профессионал, и оптика неплохая…

— Да, несколько интимно, но вполне отчетливо…

— Это ведь твоя квартира? — Панкратов заговорил подчеркнуто сухо.

— Я бы даже уточнила, что это моя спальня.

— Но, насколько я понимаю, это не Стас.

— Да, со зрением у тебя полный порядок. — Она жестко сжала губы. — Это не Стас.

— Снимки явно сделаны из дома напротив…

— В доме напротив идет реставрация, там никто не живет.

Панкратов молча собрал фотографии и аккуратно положил их в конверт, который Виктория достала из ящика собственного стола минут двадцать назад. На лице майора мелькнуло выражение ярости.

Ему понадобилось не более секунды, чтобы взять себя в руки. Когда он снова заговорил, голос его был абсолютно спокоен.

— Что ж, мы имеем дело с профессионалом, обладающим совершенной аппаратурой и агентурной наглостью. С твоего позволения, начнем с начала… Когда ты последний раз заглядывала в этот ящик?

— Точно не помню, либо вчера, либо позавчера… У меня там всякая ерунда лежит…

— Кто мог зайти в кабинет в твое отсутствие?

— Теперь мне, Валя, кажется, что кто угодно… — Вика вздохнула и с отчаянием посмотрела на Панкратова.

— Ладно, опрошу позже охрану… Как считаешь, с какого момента велась съемка?

— С того момента, как мы нашли кошелек. — Она сказала это твердо и уверенно и добавила со злостью: — Они загоняют меня в угол!

— Просто дилетантов сменили профессионалы… Успокойся. Если начнешь паниковать, будет хуже. Ведь именно этого от тебя и добивается… некто…

— Успокойся! — Виктория презрительно фыркнула и посмотрела на Валентина с яростью. — Меня подслушивают, за мной подглядывают, весь салон напичкан шпионами… Каждое мое слово, каждое движение фиксируется каким-то маньяком!..

— Вика!

— О нет!.. — Она поднялась из-за стола и решительно сжала кулаки. — О нет! — повторила она. — Они знают обо мне все, но они не знают меня!..

Чувство восхищения этой женщиной, ее мужеством, силой ее натуры и красотой невольно овладело Валентином. В ярости хозяйка салона была, оказывается, тоже необыкновенно хороша. Возможно, красивее, чем на том упомянутом им снимке с конкурса красоты… И лишь несколькими минутами позже, когда Панкратов уже покинул кабинет Виктории и, позабыв о своем намерении перекусить хотя бы бутербродами, шел к выходу из салона, сомнения вновь проснулись в его недоверчивой душе…

Тертый калач, майор Панкратов так же, как и Вика, навсегда утратил способность верить кому бы то ни было целиком и полностью… Это началось с того момента, когда служебное преступление железобетонной плитой опустилось на его совсем не слабые плечи… Уже подходя к управлению, Валентин с горечью усмехнулся: он по-прежнему не мог решить, на чей счет следовало отнести это непреодолимое желание уподобиться знаменитому Станиславскому с его сакраментальным «Не верю!». На свой или же на счет его нынешних клиентов?..