— Я сегодня первый день его ем…
Женщины помолчали.
Людмила огляделась в поисках маникюрши и, не, увидев ее, пожала плечами:
— Еще немного, и у меня ногти растворятся… Слушай, ты сегодня у Вики была?
— Вчера заходила. Лучше бы я этого не делала… У нашей Викуси прогрессирующая паранойя.
— Зря ты так, — Людмила покачала головой. — Я ее понимаю.
— А я — нет! Она говорит, что знает, кто за ней охотится.
— Да ну?!
— Говорит, что да.
— И кто?
Валерия недоуменно глянула на приятельницу:
— Так она мне и сказала! Ладно мне. Но хоть менту своему, Панкратову этому, скажи! А вдруг он действительно поможет?.. Так нет же, никому не верит… Никому.
— Ничего не поделаешь, солнышко, такая жизнь… У тебя-то самой что?
— А что у меня? Получила приз за лучший журнал, пишущий о моде… Официальное вручение через неделю.
— Твой Николай, вероятно, счастлив за любимую супругу.
— Коля? — Валерия пожала плечами. — Ему некогда за меня радоваться, он пьет…
— Не может быть, он же непьющий!
— Ага… был. До сорока лет. А теперь — пьющий… Говорит, кризис среднего возраста. Услышал где-то и каждые полчаса повторяет. Понравилось, видимо… Жалуется, что добился всего, чего хотел, и теперь потерял смысл жизни… Любимый сын сказал, что я — самое большое разочарование в его жизни… Всех потянуло на философию!
— Не расстраивайся. — Людмила сочувственно посмотрела на Валерию. — Пройдет это у них, у обоих пройдет — вот увидишь!
Но та ее словно не услышала.
— Разочаровала я его! Не видел он плохих матерей, чтобы меня судить. Посидел бы парочку лет в детдоме… Ничего, Коля очухается и напомнит ему, как с матерью положено разговаривать!
— Лера, успокойся! — Людмила решительно прервала подругу. — Я ж говорю, любой мужик — это коробка с сюрпризами, чаще всего не с самыми приятными!.. Возьми моего: вдруг обнаружил у себя пупочную грыжу, представляешь?
— В его возрасте грыжи быть не может.
— А ты попробуй объяснить это ему!
— Может… — Валерия пристально посмотрела на Людмилу, — что другое?..
— Честно говоря, — вздохнула та, — этого я и боюсь… Что-то на всех сто одно несчастье свалилось… Ты посмотри: сначала у Вики, потом Леньку пришили, потом у Глаши беда… Еще старушка эта померла, помнишь?
— Високосный год… — Валерия опустила глаза.
— Уж поскорей бы он кончился, а то все перемрем…
— Типун тебе на язык!
Горячность, с которой она это произнесла, насторожила Людмилу. Она недоуменно посмотрела на Валерию и внезапно почувствовала, как смутная догадка ледяным холодком коснулась ее сердца.
— Лер, ты сама-то к врачу ходила? Ну, с волосами?..
— Нет, — она отвела глаза. — Не хочу. Еще найдет какую-нибудь пакость…
— Ну и дура! Разве с такими вещами шутят?
— Да толку-то? Ну пойду. Ну продырявят они мне палец. Просканируют мозг. Просветят легкие… Все равно, чему быть — того не миновать…
— Палец?.. — Людмила поежилась. — А ты вообще в курсе, что некоторые болезни лечатся?!
— А зачем? — И в голосе, и во взгляде Валерии просквозила такая глухая и безнадежная тоска, что Людмиле окончательно стало не по себе. И все же она решилась и сказала, глядя подруге прямо в глаза:
— Лера, а ведь ты ходила к врачу.
Только сейчас она поняла, насколько измученный вид у Валерии.
— Что он тебе сказал?
Вернувшаяся минутой позже на свое рабочее место маникюрша с некоторым недоумением отметила, что две ее постоянные клиентки-приятельницы, вместо того чтобы без умолку чесать языками, как это бывало обычно, сидят молча. И смотрят в разные стороны. «Поссорились, что ли?» — равнодушно подумала маникюрша. И, устало вздохнув, сделала над собой усилие, изобразив самую приветливую из своих профессиональных улыбок.
22
Валентин все-таки не выдержал и подошел к Насте. Точнее, ноги сами понесли его в сторону кафе, едва он увидел ее за одним из столиков, задумчиво попивающую сок.
— Можно, я тут… — Он с изумлением отметил, что робеет перед ней, как школьник.
— Конечно, — она спокойно кивнула и посмотрела на Валентина отсутствующим взглядом. А он не придумал ничего лучшего, как сообщить ей о том, что погода сегодня просто чудесная.
— Да уж, — девушка усмехнулась.
Майор глянул в окно и смешался окончательно:
— Кратковременные дожди…
— Угу, — кивнула она, — в перерывах между ливнями!
— Не любишь дождь?
— Почему? В Москве это единственное время, когда появляется какое-то подобие воздуха, — резюмировала Настя.
— Похоже, московский воздух тебе не нравится?
— Какой же это воздух? Пыль вперемешку с выхлопными газами. Вот у нас в Лихославле…
Панкратов засмеялся и покачал головой:
— Что с тобой сегодня? Что-то случилось и, судя по всему, хорошее, да?
— Неужели заметно? — Она тоже улыбнулась.
— У тебя на лице написано, причем крупными печатными буквами!
— И что же там написано?
Панкратов посмотрел на девушку нерешительно:
— Знаешь, я, конечно, не ясновидящий, но… Складывается впечатление, что необыкновенно счастлива… В восемнадцать лет такое состояние бывает исключительно от любви…
— Не обязательно! Может, я наследство получила?
— Тогда бы ты заказала салат из авокадо с креветками и угощала бы всех подряд направо и налево!
— Гм!.. Может, я очень жадная, а?
— Вряд ли… — Панкратов задумчиво вздохнул. — Хотя… Большие деньги очень сильно меняют любого человека…
— Вот видите?
— Только не тебя! — Он уверенно покачал головой. — Ты бы не изменилась.
— Почему вы в этом так уверены? — Настя не смогла скрыть своего удивления. Но, задав вопрос, тут же забыла о нем, внимательно взглянув на висевшие на стене часы.
— Я уверен не только в этом!
— В чем же еще?
— Например, в том, что вечером тебя ждет какое-то очень важное событие.
— Отку… С чего это вы взяли?!
Валентину страшно не хотелось разочаровывать ее своей проницательностью, но поколебавшись, он все же решил сказать правду:
— Ты постоянно смотришь на часы. А так ведут себя люди, которые с нетерпением ждут чего-то важного в определенное время…
— Точно… Ну а почему именно вечером?
— Очень просто: на часы ты смотришь, как я заметил, каждые десять минут. А если бы событие ожидалось днем, ты бы просто не спускала с них глаз!
Настя рассмеялась.
— Опять же! — Он наставительно поднял указательный палец. — Новая прическа… Кстати, очень тебе идет… Платье, насколько я понимаю, тоже новое. Какие из этого выводы?
— Лично я делаю вывод, что вы испачкали рубашку джемом! — хихикнула Настя. — Я вас не успела предупредить, что эти пирожки стреляются своей начинкой!..
— Ну вот… — Панкратов смущенно оглядел себя. На самом видном месте его новенькой голубой рубашки красовалось уродливое желтое пятно. — Нарочно небось не предупредила, чтобы от меня избавиться!
И, вздохнув с притворным огорчением, майор поднялся:
— Считай, что своего добилась. Пойду попробую застирать. Рубашка-то новая, жалко… Пока, Настена!
Это «Настена» вырвалось у Панкратова так неожиданно, что он был рад исчезнуть из кафе. Не хватало только, чтобы она заметила, что майор не потерял способность краснеть в мгновение ока, как сопливый пацан!
Но Настя уже не смотрела на него, сосредоточив все внимание на идущей к столику Лизе. Вид у подруги был настолько печальный и потерянный, что у Насти при виде ее сжалось сердце. Что же это такое в конце концов происходит с такой всегда веселой, жизнерадостной девушкой.
Лиза подошла к столику и села на стул, освободившийся после ухода Панкратова.
— Что ты такое говоришь мужчинам, что они удирают от тебя, как от огня? — поинтересовалась Лиза.
— Правду!
— С ума сошла… Разве можно говорить правду мужчинам?
— Судя по результату, наверное, нельзя…
— Конечно, нельзя! Мужчины — существа слабые и уязвимые, их надо беречь… Твой пирожок?
