– Спасите, убивают, – пронзительно вскрикнула девушка.

Пробудившийся от крика старик с трудом нашарил во тьме лучину, запалил ее трясущимися руками и видит, дочь его лежит вся в крови.

Запряг старик арбу, положил на нее раненую дочку и поспешил в город, авось, думает, врач поможет.

Только въехал он в городские ворота, а навстречу – правитель того города. Увидел он лежащую на арбе дочь пастуха, понравилась она ему, он и говорит: отдай, дескать, мне девушку. Человек я бездетный, буду заботиться о ней, как отец родной, вылечу, выхожу, наукам обучу и замуж отдам.

Что было делать несчастному пастуху? Согласился он. Простился с дочерью и направился восвояси.

А правитель города, и правда, вылечил девушку, выходил, воспитал и обучил разным наукам. Ходила она в дорогих шелковых платьях и стала так хороша, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Шло время, а царский сын все продолжал искать себе невесту по душе. После долгих странствий подошел он как-то к городу, где жила теперь девушка. Притомившись с дороги, решил он отдохнуть у родника. И – глядите-ка, что такое судьба! – в это же время подошла к роднику и пастушья дочь. Она сразу узнала царевича, но не подала никакого виду. А он ее вовсе не признал, только она ему с первого же взгляда приглянулась. Стал он расспрашивать у людей, кто она, откуда и чья дочь. Один старик рассказал ему, что она дочь правителя города, холеная да неженая.

«Вот это для меня подходящая пара», – подумал юноша-царевич и, чего рассказ тянуть, долго не мешкая, женился на ней.

Прошло немного времени, и муж приметил на животе жены шрам.

– Что это у тебя? – удивился он.

– А ты, видно, запамятовал, как ранил меня в живот, – лукаво ответила она.

Тут только царевич смекнул, что женой его стала дочь пастуха. И понял он, что, как ни крути, от судьбы никуда не уйдешь.

После того они жили еще долго и счастливо.

У одной горемычной вдовы был единственный сын. Когда мальчик подрос и вступил в пору мужества, он без памяти влюбился в девушку, писаную красавицу.

Девушке он был не очень-то мил, и она, решив от него избавиться, как-то раз сказала ему: «Если ты любишь меня больше, чем мать свою, то пойду за тебя, а нет, так и не надейся. Докажи же свою любовь, принеси мне сердце матери».

Не долго думая, одержимый любовью юноша вырвал из груди спящей матери сердце и, держа его горячее, еще трепещущее в руках, стремглав полетел к дому своей возлюбленной. На бегу он споткнулся о камень и растянулся во весь рост. Сердце выскользнуло у него из рук и с глухим стуком ударилось оземь.

Тяжко застонало сердце и с тревогой воскликнуло:

– Горе матери твоей, сын мой, не больно ли ты ушибся?

Мигом протрезвился возлюбленный безумец. Лютая злоба захлестнула его. Он вскочил на ноги и, не помня себя, побежал дальше. Увидя ожидавшую его девушку, он с такой яростью метнул ей в грудь истекающее кровью материнское сердце, что она упала навзничь и испустила дух. «Вот тебе, – крикнул он, – сердце моей матери, а вот тебе и смерть твоя!»

Когда-то лоза и соловей души друг в друге не чаяли. Присядет, бывало, соловей на лозу и поет-заливается. А лоза слушает и от умиления льет горячие слезы.

Однажды соловей пел особенно страстно и самозабвенно, а лоза под чарами волшебных звуков на глазах крепла и наливалась, выпуская во все стороны юркие молодые побеги. Очарованный певец и не заметил, как очутился в смертельной опасности – ноги его опутывали и опутывали тоненькие и цепкие, как щупальца, ростки.

Всю ночь напролет, пьянея от возбуждения, заливался соловей, а лоза плакала и плакала, все крепче обвивая ноги певца прочной сетью.

Когда наступил рассвет, протрезвевший от страстного угара, обессиленный соловей захотел взлететь, но, как ни силился, не сумел поднять свое тело. Напрасно бился он и лихорадочно взмахивал крыльями. Все было тщетно. Так, в безнадежной борьбе, и распрощался несчастный певец с жизнью.

Вот и все.

Только с той поры все потомство соловья возненавидело и виноградник, и лозу. Теперь никто из соловьиного рода и близко от виноградника не пролетает.

Один пастух пас свою баранту высоко в горах и с утра до вечера наигрывал на свирели. Дочь господина тех мест, плененная сладостной мелодией, вышла раз из замка поглядеть, откуда это доносятся такие чарующие звуки, – ей казалось, что играют где-то совсем рядом. Поняв, что свирель поет на верхушке горы, она стала медленно взбираться по подъему.

Быстро притомилась молодая госпожа, сбила о камни свои коши, и кликнула она тогда снизу:

– Эй, кто там, спустись-ка сюда на минутку.

Пастух живо сбежал с горы.

– Кто ты? – спросила девушка.

– Пастух я, – ответил он.

– Значит, ты не тот, кого я звала: тот так чудесно играет на свирели, – промолвила перепуганная девушка и, расплакавшись, собралась возвращаться в замок.

Тогда пастух достал из кармана свирель и завел на ней свой всегдашний сладостный напев.

– Откуда ты взялся здесь, где твой дом? – спросила девушка.

– Дом мой – высокая гора. Подстилкой мне служит зеленая мурава, а покрывалом – тень развесистого дерева.

– Возьми меня к себе. Только ходить я долго не могу, придется тебе нести меня на руках. И потом, ты должен все время играть на свирели, а то мне станет страшно и я убегу.

Парень без слов подхватил девушку на руки – тело ее показалось ему легким, как пушинка, – и бодро зашагал в гору.

Шел он веселый и радостный, стараясь быстрей добраться до вершины. Но гора была высокая, и путь перед ним лежал не из легких.

Постепенно он стал замедлять ход, нести свою ношу становилось ему все труднее. Но стоило ему заиграть чуть потише и не так заливисто, как девушка начинала рваться у него из рук.

Все медленнее и медленнее двигался парень, но играть на свирели не переставал, да еще старался выводить коленца позамысловатее. И девушка не скупилась на ласки, так и льнула к нему всем телом.

Но вот наконец и долгожданная вершина. С трудом переставляя ноги, пастух дотащился до своего стада, бережно опустил девушку на траву под деревом, а сам прилег возле, положив голову ей на колени.

Не слыша свирели, девушка встрепенулась.

– Играй же, играй, а то мне страшно! – капризно воскликнула она.

Парень не отвечал. Она приподнялась и увидела на траве выпавшую из рук пастуха свирель. В ту же минуту отчаянно завыла верная пастушья овчарка.

Сказывают, девушка вырыла с помощью собаки для юноши-пастуха могилу и насыпала над ней небольшой холмик. С той поры никто больше не видел в тех местах ни эту девушку, ни собаку. А гору ту народ прозвал «Девьи причуды».

В одном городе построили церковь. Такую, что во всем мире не сыскать. Над куполом золотой крест блестит, в солнечных лучах играет, купается! Повадилась на храм ворона. С утра до вечера сидит на кресте – замарала весь, будто и не золотой уже он, а деревянный. Служки пугают ворону, отгоняют, а она и ухом не ведет. Отлетит, а там, глядь, снова на кресте пристроилась.

Поп позвал псаломщика, показал на ворону и говорит:

– Или ты останешься в церкви, или эта проклятая ворона на кресте. Выбирай, что лучше!

Приуныл псаломщик. Пошел домой, думает, чем бы ворону от креста отвадить. Думал-думал и придумал-таки. Взял кусок сала соленого, ковш вина и пошел в церковь. Влез на купол, повесил сало на крест, а под крест ковш с вином поставил.