Минуты через две-три Клаус поднял крышку, и Рихард увидел оружие. В ящике лежало три автомата «Узи» израильского производства и семь небольших немецких пистолетов «вальтер». Все это было завернуто в отдельности в промасленную бумагу… Клаус долго прятал оружие.

Время уже приближалось к семи вечера.

— Мы забыли с тобой об одном, — сказал, посмотрев на часы, Клаус. — Поесть. С раннего утра у нас, кроме пары глотков виски, ничего во рту не было.

— Ты голоден? — спросил Рихард.

— Это роли не играет. Человеку положено есть хотя бы два раза в день. В десятке шагов от моего дома есть пивная. С горячей едой, разумеется. Я предлагаю спуститься вниз и…

Они сытно поели, выпили по кружке пива и съели по порции «шлагплатте». Около восьми уже вернулись домой к Клаусу. А в восемь из прихожей стали доноситься условные звонки.

К четверти девятого вся группа была в сборе, те же самые ребята, которые собирались здесь несколько дней назад, накануне митинга. Особенно сердечно, как со своим старым знакомым, Рихард поздоровался с Куртом.

Как и в прошлый раз, Клаус принес из холодильника пиво, расставил кружки и сказал с сожалением:

— Простите, друзья, шнапса на этот раз нет. Правда, кое-что другое будет, бодрящее, но это — в конце нашего разговора.

Затем Клаус подробно изложил все детали предстоящей «акции».

— Сейчас я начерчу план зала суда. Мне уже удалось его изучить. Так вот, В течение нескольких минут Клаус рисовал. Очертив квадрат зала, он стал помечать места секретаря суда, судьи, стенографистки, прокурора, адвоката, место обвиняемого… Затем ровными полосами прочертил скамьи зрителей, кружочками — вход и выходы из аала, окна, посты полицейских охранников… «Галками» пометил места, которые следует занять участникам «акции».

Закончив чертеж, Клаус подвинул блокнот на середину стола.

— Посмотрите внимательно. Все вам ясно? — Коротко остриженные головы почти сомкнулись над чертежом. — Еще одна деталь, — сказал Клаус, пришу всех иметь маски, для этого подойдут чулки. Как только раздастся моя команда, все наденут маски. Я не хочу, чтобы какое-нибудь из наших лиц запомнилось бы хоть одному из присутствующих.

…Они сидели еще долго, разглядывали план, забыв о недопитом пиве. Посыпались вопросы; кто имечмю и на каком месте должен находиться? Через какие двери или окна следует начинать отход? Что делать, если охранники начнут стрельбу и кого-нибудь ранят?

— Этого не должно быть, — твердо и решительно произнес Клаус. — Наша ставка — на внезапность и панику. Мы пользуемся ею и скрываемся. Еще раз показываю, где кто сидит и каким способом выбегаем из зала. Бежать по улицам по одному. Через какие-нибудь пять — семь минут вы будете уже далеко. Потом соберемся у меня. Прошу вас в оставшиеся дни осмотреть здание суда и наметить наиболее удобные пути для отхода. Ко дню акции все прилегающие к зданию улицы, дворы и подвалы должны быть вами хорошо изучены. Ясно? Итак: маски-чулки у каждого из вас должны быть. Оружие и листовки будут розданы здесь, у меня, в воскресенье, в это же время.

Следующие дни Рихард провел в бездействии, если не считать поездок к зданию суда и осмотра прилегающих к нему улиц, проходных дворов — словом, возможных путей бегства после того, как «акция» будет завершена.

Несколько раз Рихард намеревался позвонить Гер-де, но, уже положив руку на телефонную трубку, так и не поднимал ее.

Ему звонил Гамильтон. Но у Рихарда не было желания ни встречаться с ним, ни даже говорить по телефону. Поэтому всякий раз, едва заслышав голос американца, Рихард произносил только одно слово: «Ошибка» — и клал трубку.

Он побывал в университете и выяснил все свои возможности поступить туда с начала нового учебного года. Оказалось, что это будет совсем несложно: просто за две-три недели он должен подать заявление и приложить имеющуюся у него справку об окончании двух курсов университета в Буэнос-Айресе.

И еще одна мысль нередко посещала Рихарда: намерение приобрести небольшую, но собственную квартирку и купить дешевую, пусть подержанную автомашину. Он еще не советовался на этот счет с Клаусом, но, ежедневно читая газеты, внимательно просматривал объявления о сдаче в наем или продаже квартир. Так прошла еще одна неделя пребывания Рихарда в Германии…

Заседание суда первой инстанции было назначено на понедельник в двенадцать часов дня.

В воскресенье вечером собрались на квартире у Клауса, где хозяин дома раздал участникам акции оружие. Те, кто носил длинные куртки-анараки и мог спрятать оружие под полой, получили автоматы «Узи», остальным, в том числе и Рихарду, достались пистолеты «вальтер».

Каждый продемонстрировал перед Клаусом умение обращаться с оружием. Затем Клаус вынес из соседней комнаты пачку листовок, и Рихард сразу сообразил, что и те листовки, которые разбрасывались на недавнем митинге, где прогнали с трибуны фон Тад-дена, были заготовлены и розданы все тем же Клаусом, у которого, по-видимому, была тесная связь с какой-то типографией.

У здания суда Рихард появился часа за полтора до начала, чтобы еще раз запечатлеть в памяти все переулки и проходные дворы, которые можно будет использовать для отхода. Войдя в здание, он увидел на втором этаже закрытую дверь и на ней объявление: «12.00. Дело Борха. Предварительное слушание». «Еще не менее часа должно пройти, прежде чем эта дверь откроется…» — подумал Рихард и снова вышел на улицу. Он нащупал небольшой пистолет, засунутый под ремень в брюки, и его охватило чувство решимости и уверенности.

Но вдруг Рихард ощутил страх. А что, если его случайно встретит здесь Герда? Как объяснить ей, что он делает тут, возле здания суда? Это предположение было нелепым: Герда обычно разъезжает в машине и, конечно же, из окна своей «букашки» никогда не обратит внимание на бродящего в толпе пешеходов Рихарда. Но завтра он обязательно позвонит Герде…

В странной ситуации он оказался! От Герды Рихард держал в секрете свою связь с НДП. Она понятия не имеет, что он участвовал в митинге, слушал фон Таддена, теперь же готовится к акции, цель которой возбудить ненависть к коммунистам. А от Клауса у Рихарда была тайна прямо, так сказать, противоположного характера: ведь вопреки его строгому приказу он поддерживал связь с Гердой, один раз провел с ней почти день, разговаривал по телефону…

Эта раздвоенность мешала Рихарду жить. «Верность — наш девиз!» — говорили в старой нацистской партии. И он, Рихард, с радостью принял бы участие в любой операции партии, даже с опасностью для собственной жизни, однако никогда не изменил бы этому девизу. Но, обманывая Клауса, разве он не обманывал партию?

Стал накрапывать дождь. Рихард пожалел, что не захватил плащ, однако идти за ним теперь, когда его часы показывали уже десять минут двенадцатого, было рискованно.

Рихард перешел на другую сторону улицы, зашел в какой-то подъезд и оттуда стал наблюдать за зданием суда.

Никто из группы пока не появился. Рихард продолжал ждать, ему не хотелось входить в зал суда первым, хотя свое место — на скамье, перед загородкой, за которой должны находиться обвиняемый и охранник, — он хорошо знал. Рихард нащупал в кармане пиджака нейлоновый чулок-маску, а потом еще раз дотронулся до пистолета.

И в этот момент увидел, как по противоположной стороне ко входу судебного здания подходит Клаус. Он был в плаще, левая рука его была прижата к бедру, значит, он решил взять с собой автомат, оружие куда более надежное, чем пистолет..

Еще несколько незнакомых Рихарду людей вошли в подъезд суда. Часы Рихарда показывали 11.40. Он быстро, лавируя между машинами, перешел, вернее, перебежал на другую сторону и лицом к лицу столкнулся с входящим в подъезд Куртом.

Оба сделали вид, что не знают друг друга. И все же по движению губ Курта Рихард понял, что тот шепотом произнес слово «хайль!». Рихард в ответ приподнял правую руку.

Дверь в зал суда была уже открыта, около нее стоял полицейский, однако вход был свободным, и Рихард вошел в зал.