— ХОРОШО ГОВОРИТ ОН, НАШ СВЯЩЕННИК! — прокричал ей в ухо полный мужчина, так что вороны испуганно взлетели. Но священник это услышал и довольно улыбнулся.

Затем послышались торопливые шаги по гравию: еще один министр, еще одна королева — исполнительница тирольских песен, еще один второй призер Олимпиады. И снова телохранители. Здесь на кладбище у них вообще не было никаких шансов оставаться незамеченными, здоровенные бугаи в безвкусных черных костюмах заметно выделялись среди остальных посетителей кладбища. У некоторых пистолеты так сильно торчали из-под одежды, что они спокойно могли бы снять жакет, чтобы показать их во всем блеске. Со всех сторон подходили скорбящие посетители, так как это кладбище имело бесчисленное множество входов, на восточной стороне оно даже примыкало к лесу, который вел прямо к Цугшпитце.

— Вы меня слышите? Губертус, вы меня слышите?

— Да, конечно, я вас слышу, Штенгеле.

— Мы выбрали совершенно необозримую местность.

— Идите в сторону южного входа, Штенгеле. Оттуда подходят еще несколько интересных запоздалых посетителей.

Запоздалые посетители состояли из группы Раскольникова вместе со старшей преподавательницей Ронге.

Еннервайн дал своей команде указание рассредоточиться по всему кладбищу, и за всеми, более или менее видными лицами пристально присматривать и сообщать о наблюдениях в микрофон.

«Он был хорошим человеком и христианином, — говорил священник, — и его смерть — это печальная низшая точка серии чудовищных преступлений, совершенных человеком, который живет здесь среди нас и который предположительно стоит где-то здесь в толпе среди добропорядочных граждан…»

— Алло, Мария, вы меня слышите?

— Конечно, Николь.

— Он долго не продержится, я чувствую, как потрескивает.

— При баварских похоронах всегда потрескивает, — ответила Мария. — Часто энергия разряжается при последующих поминках с настоящей дракой в ресторане. Здесь в городке на поминках один раз уже был труп. При похоронах умершего недавно опять была драка…

— Тсс, что-то происходит. Вы тоже видите то, что вижу я?

Из-за стоящего на некотором отдалении надгробного камня высунулся мужчина, который тоже был одет в черное, как и все здесь. На вид явно азиат. Он достал цифровой фотоаппарат и стал фотографировать стоящих вокруг людей.

— Захват? — спросила Мария.

— Мы не можем просто так кого-то арестовывать, только потому что он выглядит по-азиатски, — возразила Николь. — Давай последим за ним.

Мужчина остановился. Он будто не заметил, что за ним наблюдают. Молодая дама в национальном баварском платье попала в кадр, она медленно двигалась в сторону. Она пыталась приблизиться к Беккенбауэру, бумагу и карандаш держала за спиной. Здесь была вся компания из кондитерской «Крусти», постоянные гости столика бывших полицейских, весь местный совет, конечно, и бургомистр. И плешивый главный врач. И все агентство по организации эксклюзивных мероприятий «Impossible».

«И поскольку мы уверены в том, — продолжил священник, — что с Божьей помощью мы найдем этого человека, который это сделал, мы спокойны».

Священник говорил с воинственной риторикой, сейчас он расчувствовался, у многих покатились слезы.

— Он хорошо делает свое дело, — сказала Николь.

— Неудивительно, при таком тексте, — ответила Мария гордо.

«Мирская справедливость на нашей стороне! — почти пел священник. — Храбрые полицейские нашего городка, которых многие напрасно ругают, передадут его в руки земного правосудия! И если у этого человека есть хоть искорка веры, то пусть он выйдет сейчас перед нами и признает свою вину. Я готов его простить».

Священник сделал паузу, многозначительную паузу. Ничего не произошло. Но ведь могло получиться. Попытаться стоило.

Николь не упускала из вида человека у надгробного камня. Все в команде были одеты в гражданскую одежду, но в целях безопасности оснащены бронежилетами. Она видела Остлера, как он, не слишком быстро, оставаясь в рамках почтения, мелькал среди пришедших на похороны.

— Остлер?

— В чем дело, Николь?

— Вы видите мужчину вон там у надгробного камня с крестом из кованого железа? Кто это? Вы его знаете?

Остлер старался поворачивать голову как можно незаметнее, медленно. Когда он наконец повернулся в ту сторону, мужчина с дальневосточной внешностью исчез. Николь чувствовала, что нужно действовать. Она со скрипом протиснулась сквозь плотно стоящую толпу пришедших на похороны.

Священник хорошо сделал свою работу. Он закончил проповедь, все были тронуты, все чувствовали руку Всевышнего. Этот Куница, как бы хладнокровно он себя до сих пор ни вел, должен был когда-то сделать ошибку. По микрофону кладбища передали сообщение.

«Предальпийский хор хотел бы отдать последние почести цитристу Беппи».

Заиграли мелодию, хор примерно из пятидесяти певцов, конечно, все одетые в черное, выстроился перед кладбищенской часовней и начал петь. Николь не понимала ни слова, пели по-баварски. Но мелодия показалась ей знакомой. Это был — конечно — это был баварский вариант Highway to hell, который исполнялся в честь цитриста Беппи.

На Николь Шваттке было черное платье, под ним бронежилет, она жутко вспотела. Она не без труда выбралась из толчеи и пошла по одной из гравийных дорожек, которые вели с кладбища. В тридцати метрах от себя она увидела мужчину, которого перед этим видела у надгробного камня. Он оглянулся, увидел ее и ускорил шаги. Возможно, это ничего не означало. Но вот он опять оглянулся. Она поднесла микрофон к губам.

— Алло, говорит Николь. Я в данный момент на северной стороне кладбища, в секторе — не имею понятия — здесь огромная скала как надгробный камень — на нем написано — Мосбахер Лизель. Вокруг него крадется мужчина с фотоаппаратом, возможно — это азиат. Я начинаю его преследовать. Он небольшого роста, мускулистый, около тридцати. Идет впереди меня. Вот опять оглянулся, сейчас ускорился.

Николь Шваттке перешла почти на бег:

— Стойте, подождите!

Мужчина остановился. Правая рука комиссара уголовной полиции Шваттке была рядом со служебным пистолетом.

— Почему вы от меня убегаете? — спросила она приветливо.

— Что вы от меня хотите? — ответил мужчина явно недружелюбно. — Почему вы меня преследуете?

— Уголовная полиция. Обычный контроль, текущее расследование, — сказала Николь и показала свое служебное удостоверение. — Положите, пожалуйста, фотоаппарат медленно на землю, поднимите руки над головой и расставьте ноги как можно шире.

— Добро пожаловать в полицейское государство Германию, — сказал мужчина.

Только не поддаваться на провокации, подумала Николь. А вслух она произнесла:

— Я не знаю, что вы этим хотите сказать. Может быть, слышали, что здесь в городе произошло в последнее время. По этой причине мы проводим контроль за соблюдением правил безопасности. Это, кстати, и для вашей безопасности.

Николь пыталась изображать доброго полицейского, участливую государственную служащую, она вложила в свой голос килограмм понимания и центнер великодушия. Но на мужчину это не произвело впечатления. Он поднял руки, но возмущенно наезжал на нее:

— Это действительно невероятно! Вы обращаетесь со мной как с преступником! Потому что я иностранец? Я уже много лет живу здесь с семьей, выучил ваш язык, у меня здесь в городе свой ресторан, я даю работу нескольким людям…

— Стойте тихо и держите руки наверху, я буду вас обыскивать.

Николь быстро ощупала мужчину, никакого огнестрельного оружия, никаких приборов ночного видения, никаких противотанковых ракет, никакой ядерной боеголовки, фу. С облегчением она выпрямилась и расслабилась. Одежда у нее прилипла к телу. Она отступила на шаг назад и посмотрела мужчине в лицо. Тот казался раздраженным, но не агрессивным. Она оценила, что он не опасен. Она была еще очень молода.