— Но я не говорю о Мадонне. Я говорю о ком-то, кто вообще не заинтересован в том, чтобы стать достоянием гласности. Не обычная поп-знаменитость и не какой-нибудь правительственный чиновник, а тот, кто действительно что-то решает. Один из многих людей, которые обладают реальной властью, реальным влиянием, держит в своих руках нити управления, которые не показываются публично. Я пришел к этой мысли на основе сегодняшнего письма Куницы. В нем он говорит о тех, кто действительно имеет право принятия решений.

Он достал из кармана копию и прочел:

— Мы знаем, что известные в стране ВИП-персоны находились на так называемой ВИП-террасе. Для того чтобы схватить кого-то оттуда, достаточно небольшого отвлечения. Но наш Куница понес стократные затраты — сложная лазерная аппаратура в гостиничном номере, трудоемкие последующие покушения с необычными методами коммуникации. По моей оценке нужно несколько месяцев, чтобы подготовить такое — если ты один, из чего я исхожу. Но такие затраты оправдывают себя, если иметь в виду объект самого высокого уровня.

— У вас есть для этого сценарий? — спросила Николь.

— Конечно. Куница стреляет из гостиничного номера в Сёренсена, затем спускается вниз к трамплину, знает, где найти важную персону. Телохранители отвлечены суматохой и беспокоятся о другом. Кроме того, важная персона не киноактер, который известен всем. Он, пожалуй, чтобы привести пример, который мне пришел в голову…

— …член жюри по присуждению Нобелевской премии? — предложила Николь.

— Да, точно, из этой категории. Так как все всполошились, то Куница может приблизиться к видному деятелю. Он совершает с ним какое-то действие. Потом выходит, разбирает свой лазерный аппарат и устраивается где-то в другом месте на курорте. Чтобы скрыть, что речь шла о чем-то большом, денежном, с далеко идущими планами, он совершает еще несколько кровавых покушений, дает работу местной полиции, представляет себя эгоистичным фантазером, криминальным снобом, который даже может себе позволить работать с неподдельным почерком. Потом бесследно исчезает.

— И это все сделал один-единственный человек? — сказал Штенгеле с сомнением.

— С необходимой подготовкой многое можно сделать одному, — ответил Еннервайн.

— Сергей Нечаев, — вступила в разговор Мария. — Русский анархист. Пока его в 1902 году не схватили, царская полиция предполагала, что действует группа из десятка человек по крайней мере. И как велико было удивление — и не меньше насмешки населения, — когда выяснилось, что это был всего лишь одиночка. Ведший расследование комиссар полиции был властями наказан строже, чем террорист.

— Я понимаю намек, — сказал Еннервайн улыбаясь. — Итак, нам нужен…

— …список важных персон, которые были здесь на Новый год, возможно, инкогнито. Предполагаю, это будет трудно сделать.

— Трудно, это не то слово, — сказал Холльайзен. — Это, в сущности, невозможно, так как я не имею понятия, у кого мог бы быть такой список. Во всяком случае, не у официальных инстанций. Эти важные персоны, альфы, как они их называют, находились в ВИП-ложе, которая укрыта в нижнем отделе судейской вышки. Подъезд к ней скрыт, подъезжают через лесок, улица находится под усиленной охраной.

— Но местные службы безопасности…

— Это больше не имеет отношения к местным службам безопасности. Многие видные персоны находятся здесь инкогнито, дабы избавить местную полицию от чрезмерных затрат на обеспечение безопасности. К примеру, действительно только как пример, что американский президент захотел бы посмотреть новогодние соревнования по прыжкам с трамплина на лыжах. То пришлось бы эвакуировать целые кварталы в поселке, разрешить демонстрации, построить целый городок для прессы, стянуть большие силы полицейских — все это не способствовало бы свободной обстановке на таких мероприятиях. Для этого и существует ВИП-ложа. Здесь как раз и вращаются важные персоны.

— Но бургомистр — хозяин этого мероприятия.

— И бургомистр не имеет никакого влияния на ВИП-ложу. Его можно найти наверху на ВИП-террасе. У Рози Миттермайер и Михаэля Шумахера.

— Вы сами уже там когда-нибудь были, Холльайзен? — спросила Мария.

— Да, давно, когда как раз закончилось строительство трамплина. Тогда мелкому сельскому полицейскому позволили туда войти. Это просторное помещение, в котором примерно могут поместиться около ста человек. Но с тех пор я там не был.

— Итак, нет никакого шанса узнать, кто там тусовался? Никакого отдельного списка гостей, подсунутого Федеральной разведывательной службой или, как это называлось, Специальным отделом военной полиции США?

Холльайзен улыбнулся:

— Я вижу здесь только одну возможность. Предполагаемый единственный местный житель, который имеет туда доступ, это Беппи Фишер.

— Который играет на цитре?

— Именно он.

— У скольких прыгунов с трамплина — участников новогодних соревнований, я побывал? Я не считал! Насколько помню, я играю там для всяких шишек. И я сразу вам скажу: обычно никому не рассказываю об этом, из меня ни слова не вытащить о том, что там происходит и кто там был. За это меня ценит высшее общество, потому что я молчу как рыба. И еще один вопрос — можно мне распаковать мою цитру?

— А зачем это? — спросил Еннервайн.

— Я лучше себя чувствую, когда она стоит передо мной. Иначе не знаю, куда девать руки.

— Итак, хорошо. Распаковывай ее.

— Знаете, когда затягиваешь на ней «О крутые горные вершины!» — то сразу же начинаешь лучше думать.

— Хорошо, если это вам поможет, давайте, играйте, — сказал Штенгеле. — Мы не хотим вас долго задерживать, мы просто хотели знать, кто там был в этот новогодний день…

— Игра на цитре успокаивает, я могу это каждому рекомендовать. Николас Кейдж как-то спросил у меня: Почему ты такой свободный, Беппи? В чем твой секрет? А я ему на это: Николас, учись играть на цитре, тогда ты это узнаешь. И с тех пор он это знает.

— Николас Кейдж играет на цитре?

— Да, конечно. Я дал ему несколько уроков. Для американца он играет не так уж плохо.

— Господин Фишер…

— Называйте меня Беппи. Четыре бундесканцлера, российский президент, Стив Спилберг, все называют меня Беппи, Наоми Кэмпбелл тоже…

— Она тоже играет на цитре?

— Нет, Наоми не играет, для этого у нее слишком длинные ногти — «Но пожалуйста, со сливками». — Многие крутят свою шариковую ручку, как вы госпожа комиссар Шваттке. Другие без конца мешают в чашке кофе, как вон та фрау доктор, а другие массируют свой лоб, да, я за вами уже наблюдал, господин Еннервайн! Продолжайте массировать, но именно вам я рекомендовал бы…

— Беппи, — перебил его комиссар, — мы здесь для того, чтобы раскрыть покушение на убийство, и даже, может, несколько покушений на убийство. Мы хотим знать, кто там был в Новый год в ВИП-ложе.

— Да, конечно. Но я действительно могу положиться на вас? Что ничего не станет известно, если я расскажу? Если кто-нибудь узнает, что я что-то выдал…

— Не стоит из-за этого беспокоиться. Вы не обратили внимания на какие-нибудь особенности в ВИП-ложе в новогодний день? Что-то необычное?

— Собственно говоря, нет — «На крутой стене горы Ваксенштайн цветут цветочки». — Итак, ладно, давайте, я попробую вспомнить об этом новогоднем дне. Я начал играть — Muss i denn zum Städtle hinaus («Надо ли мне покинуть этот город») — я это так хорошо помню, потому что я тогда это играл и пел с Элвисом Пресли, в 1972-м, когда он был еще жив. Мы даже хотели совместно записать пластинку…

— Беппи, пожалуйста, ограничьтесь соревнованиями по прыжкам на Новый год!

— Да, конечно. Итак, в этом году на Новый год там был Беккенбауэр. Потом этот Хосе Гонсалес, испанский строительный магнат. Потом было еще два кардинала, они хотели слышать — Highway to hell. Это часто просят сыграть. Президент эмиссионного банка хотел — Schenkt man sich Rosen in Tirol («Когда дарят себе розы в Тироле») — ив том месте текста — «Меня ждет новое счастье в любви!» — произошел этот несчастный случай. Все телохранители застыли на месте, и у всех руки были на оружии. Я, естественно, перестал играть, потому что стало слишком шумно из-за этих неприятностей. Многие из этих влиятельных шишек спотыкались друг о друга, поэтому я упаковал свою цитру, а это историческая цитра. При этом я видел, как выходил главный разработчик Microsoft, председателя международного жюри Нобелевской премии по медицине, а также Жак Рогге и Калим аль-Хасида…