— Вы думаете о заметке в газете, где покушение с белой сосиской будет описано совершенно неверно? — спросил он.
— Не совсем неверно, — сказал Еннервайн, — а настолько неверно, что оскорбит его и бросит вызов. Я бы поместил в газете нечто подобное, вроде: Рези Крайтмайер тяжело страдает от смертельно опасного отравления ботулином… старейшая местная жительница при смерти, и к этому подробности, как все это выглядит.
— Врачи будут с нами в этой игре?
— Да, я уверен. Этим мы перечеркнем его намерения изобразить из себя симпатичного шутника, который позволяет себе шутки с полицией и никому не причиняет вреда. Этим среди населения он превратится в настоящего убийцу, несимпатичного, а такой имидж доставит ему много хлопот.
— Мне идея нравится, шеф, — сказал Штенгеле, и все кивнули.
— Беккер, — продолжил Еннервайн, — вы представите данные. Итак: фактические данные, Мария, вы сформулируете короткую заметку в газету.
— Для какой газеты должен быть текст? — спросила Мария. — Для местной газеты?
— Я против, — сказал Остлер, и Холльайзен его горячо поддержал. — Именно газета, которая разносит нас в пух и прах, которая в каждом сообщении ругает неспособную полицию — и ее тираж мы должны повышать таким объявлением на несколько тысяч экземпляров?
— Хорошо, — сказал Еннервайн, улыбаясь. — Тогда мы поддержим тираж маленькой газетки, сделав ее нашим почтовым ящиком. Предложения?
Некоторые в группе усмехнулись. Они все подумали о «Альтбайрише хаймпост», о самом невинном печатном органе из всех печатных изданий, центральном органе реально существующей сельской романтики. Они так и сделали. Между статьей о крестьянских обычаях и о первой женщине — мастера по южно-баварскому спорту фингерхакельн (перетягивание пальцем), помещалась заметка о Кунице, которая должна была выманить его из его куничьего укрытия. Прекрасный план.
— И вообще! — сказал Ханс-Йохен Беккер, когда совещание закончилось. — Разрезать белую сосиску вдоль — это настоящее преступление!
48
Однако же, господин комиссар!
Это уже что-то ниже вашего уровня, захотеть выманить меня такой хитростью из укрытия. Что я читаю? «Подлое покушение на жизнь честной гражданки городка». Ну не смешите меня! «Мучительно искаженные черты лица, выкатившиеся глаза и соборование, которое еще успел совершить с Крайтмайер священник по дороге в больницу»… Прекрасно, что вы используете, воруете, а может быть, пародируете мой стилистический элемент дезинформации, но в следующий раз должны делать это немного умнее. Я как раз готовлю четвертое покушение, и я вас очень вежливо прошу не тратить попусту свое и мое время на такие проделки. Лучше проверьте уже имеющиеся следы. Запахи, которые я использовал в последнем признательном письме, содержат, если их расположить в алфавитном порядке, важную подсказку: Б — бензин, К — каугумми (жевательная резинка), А — апфель (яблоко)… это была просто шутка, радуйтесь еще, дорогой комиссар Еннервайн. Вы командуете огромной группой, общественное мнение против вас, у вас плохая пресса — я не знаю, можете ли вы позволить себе четвертое нераскрытое покушение. Кстати, вас я выбрал потому, что вы достойный противник. Я навел о вас справки. Кажется, до сих пор вы раскрывали каждое преступление. Не разочаровывайте меня.
Кстати, о четвертом покушении: не делайте слишком поспешные выводы. Я как раз оглядываюсь на мои последние три операции и признаю, что могло создасться впечатление, что я что-то имею против иностранного туризма и баварского образа жизни: прыжки на лыжах с трамплина — турпоходы — белые сосиски. Но впечатление неверно, при следующем покушении я сделаю что-нибудь другое, что-то совершенно другое, оно вообще не коснется никаких баварских настроений.
А как собственно обстоят дела с профилированием? Вы уже определились — пол мужской, за тридцать, высокообразованный, сильные комплексы неполноценности, несостоятельность, компенсация за счет мании величия..? И дальше в том же духе, госпожа психолог Шмальфус! Если у вас возникнут вопросы, спокойно обращайтесь ко мне, через газету «Альтбайрише хаймпост» со мной всегда можно связаться. В газете я прочел, кто входит в вашу группу. Вначале Остлер и Холльайзен: замечательные специалисты, надежные, знающие местность, я их хорошо знаю, предположительно они меня тоже. Шваттке: милая, но слишком молодая и неопытная, я лично никогда не взял бы в свою команду сотрудницу из Реклингхаузена, но это ваше дело. Штенгеле: гипер-чувствительный, слишком консервативен. Беккер: сверхточен, зациклен на данных. И наконец, вы, господин комиссар! Я не собираюсь шутить по поводу фамилии, но ваша охотничья добыча в этом случае слишком маленькая.
С сердечными приветами, до скорой встречи — ваш Штефан Л. (имя преступником изменено).
P.S. На этот раз я прошу коротко подтвердить получение моего признательного письма. При отправке письма в бутылке никогда не знаешь, получится ли все. Для перестраховки я бросил по бутылке во все озера в окрестности.
Была как раз погода для купания, и берега озер были заполнены праздношатающимися, разгадывающими кроссворды и намазанными маслом обожателями солнца. Семьи с визжащими детьми лежали, развалившись, на разноцветных махровых полотенцах. Джессика как раз была таким ребенком, она вскочила вниз с покрывала с изображением из «Биби — маленькая колдунья» и побежала к берегу. Макнула палец в воду и замерла с открытым ртом. Она уже читала об этом, в приключенческих романах, но тут по воде как раз подплывала такая закупоренная бутылка с листочком бумаги внутри. Как бутылочная почта с острова на Тихом океане попала сюда в озеро Риссерзее? Джессика выловила бутылку и принесла ее своим родителям. Спустя десять минут вся семья стояла в полицейском участке.
Риссерзее, Пфлегерзее, Эйбзее, Бадерзее, Шмельцерзее, Ферхензее, Шахензее, Штуибензее — замечательно, в ближайшем окружении было около двадцати озер. Следственная группа Куница потратила пару часов на то, чтобы найти и собрать бутылки в других озерах. Получилась странная картина, когда вся комиссия по расследованию убийств взяла на прокат все лодки на Пфлегерзее, чтобы разделиться на воде и высматривать остальные бутылки с почтой. Из газеты вся группа была известна. Для отдыхающих на озере это могло выглядеть так, как будто здесь искали утопленников, и ни один человек не шел больше купаться.
«А кто мне теперь за это заплатит?» — спросил владелец пляжа, когда и последний посетитель свернул свое полотенце и покинул территорию. Комиссар Еннервайн дал ему адрес баварского Министерства внутренних дел.
«Ответственный некий господин Майзер в отделе Репарационные платежи при побочных ущербах из-за работы полиции, — сказал Еннервайн. — Желаю успеха!»
— Я думаю, сейчас он совершил ошибку, — сказала Мария. — То, что мы сейчас имеем, это образцы почерка писем с одинаковым содержанием. Любой эксперт-почерковед облизывал бы пальчики.
— Почему это? — спросил Беккер, также критически относящийся к графологии.
— Благодаря большему количеству данных можно с большей вероятностью сказать, подделан ли почерк.
Мария передала по факсу копии образцов почерка двум международным корифеям по сравнению почерка. Через полчаса уже пришли ответы, один из Стенфордского университета, а другой из Сорбонны.
— И что? — спросила Николь, когда Мария прочла ответы.
— Интересно. Эксперты считают, что имеющиеся почерки не подделаны. Почти со стопроцентной вероятностью. Не говорите сейчас ничего, Штенгеле.
— Я ничего и не говорю. Но что это нам даст, Мария?
— За последние дни я собрала образцы почерков всех свидетелей, подозреваемых и полуподозреваемых, всех, которые имеют хоть какое-то отношение к этому делу. Иногда я их выманивала хитростью: героического капитана пожарной команды Миргля я, например, попросила написать какое-нибудь изречение в альбом для стихов якобы моей племяннице. Другие образцы я получала прямо с доставкой на дом, как при сочинениях банды Раскольникова. У группы подозреваемых «стол постоянных посетителей вышедших на пенсию полицейских» были старые, написанные от руки протоколы, и — забудьте это сразу — в двух случаях я обратилась в банк и получила образцы.
