24 мая 1937 года, через два дня после ареста Тухачевского, По­литбюро ЦК ВКП(б) вынесло постановление:

«Поставить на голосование членов ЦК ВКП(б) и кандидатов в члены ЦК следующее предложение: ЦК ВКП получил данные, изобличающие члена ЦК ВКП Рудзутака и кандидата ЦК ВКП Тухачевского в участии в антисоветском троцкистско-правозаговорщицком блоке и шпионской работе против СССР в пользу фа­шистской Германии. В связи с этим Политбюро ЦК ВКП ставит на голосование членов и кандидатов ЦК ВКП предложение об ис­ключении из парши Рудзутака и Тухачевского и передачи их дела в Наркомвнудел».

25—26 мая 1937 года опросом членов ЦК и кандидатов в члены ЦК было оформлено и подписано Сталиным соответствующее постановление.

После ареста Якира и Уборевича решением Политбюро от 30 мая 1937 года, а затем от 30 мая—1 июня 1937 года опросом чле­нов ЦК ВКП (б) и кандидатов в члены ЦК было оформлено и под­писано Сталиным постановление:

«Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК: ввиду поступивших в ЦК ВКП(б) данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Якира и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Уборе­вича в участии в военно-фашистском троцкистском правом заго­воре и в шпионской деятельности в пользу Германии, Японии, Польши, исключить из рядов ВКП и передать их дела в Нар­комвнудел».

30 мая 1937 года Политбюро приняло решение: «Отстранить тт. Гамарника и Аронштама от работы в Наркома­те обороны и исключить из состава Военного совета как работни­ков, находящихся в тесной групповой связи с Якиром, исключен­ным ныне из

партии

за участие в военно-фашистском заговоре».

Гамарник в это время был болен и находился у себя на кварти­ре. 31 мая 1931 года заместитель начальника Политуправления РККА А. С. Булин и начальник управделами НКО И. В. Смородинов по приказанию Ворошилова приехали к Гамарнику и объя­вили ему приказ НКО об увольнении из РККА. Сразу же после их ухода Гамарник застрелился.

На следующий день в «Правде» и других газетах было опубли­ковано: «Бывший член ЦК ВКП(б) Я. Б. Гамарник, запутавшись в своих связях с антисоветскими элементами и, видимо, боясь ра­зоблачения, 31 мая покончил жизнь самоубийством».

1—4 июня 1937 года в Кремле на расширенном заседании Во­енного совета при наркоме обороны СССР с участием членов Политбюро обсуждался доклад Ворошилова «О раскрытом орга­нами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА». Кроме по­стоянных членов, на Военном совете присутствовали 116 воен­ных работников, приглашенных с мест и из центрального аппа­рата Наркомата обороны. Необходимо отметить, что к 1 июня 1937 года двадцать членов Военного совета уже были арестованы как «заговорщики».

Перед началом работы Военного совета все его участники бы­ли ознакомлены с показаниями Тухачевского, Якира и других «заговорщиков». Это создало напряженную атмосферу с самого первого дня работы совета.

Широко использовав сфабрикованные следствием ложные показания арестованных, Ворошилов в докладе утверждал (цити­руется по стенограмме):

«Органами Наркомвнудела раскрыта в армии долго существо­вавшая и безнаказанно орудовавшая строго законспирированная контрреволюционная фашистская организация, возглавлявшаяся людьми, которые стояли во главе армии... О том, что эти люди — Ту­хачевский, Якир, Уборевич и ряд других людей — были между собой близки, это мы знали, это не было секретом. Но от близости, даже от такой групповой близости до контрреволюции очень далеко...

В прошлом году, в мае месяце, у меня на квартире Тухачевский бросил обвинение мне и Буденному в присутствии тт. Сталина, Молотова и многих других в том, что я якобы группирую вокруг себя небольшую кучку людей, с ними веду, направляю всю поли­тику и т. д. Потом на второй день Тухачевский отказался от всего сказанного... Тов. Сталин тогда же сказал, что надо перестать пре­пираться частным образом, нужно устроить заседание ПБ и на за­седании подробно разобрать, в чем тут дело. И вот на этом заседа­нии мы разбирали все эти вопросы и опять-таки пришли к преж­нему результату».

Ворошилов в докладе призывал «проверить и очистить армию буквально до самых последних щелочек», заранее предупреждая, что в результате этой чистки «может быть, в количественном вы­ражении мы понесем большой урон».

Далее Ворошилов заявил:

«Я, как народный комиссар, откровенно должен сказать, что не только не замечал подлых предателей, но даже когда некоторых их них (Горбачева, Фельдмана и других) уже начали разоблачать, я не хотел верить, что эти люди, как казалось, безукоризненно работав­шие, способны были на столь чудовищные преступления.

Моя вина в этом огромна. Но я не могу отметить ни одного случая предупредительного сигнала и с вашей стороны, товари­щи... Повторяю, никто и ни разу не сигнализировал мне или ЦК партии о том, что в РККА существуют контрреволюционные кон­спираторы...»

2 июня 1937 года на Военном совете выступил Сталин. Сослав­шись на показания самих арестованных, он сделал вывод, что в стране был военно-политический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и финансировавшийся германскими фашистами. По его утверждению, руководителями этого заговора были Троцкий, Рыков, Бухарин, Рудзутак, Карахан, Енукидзе, Ягода, а по военной линии — Тухачевский, Корк, Эйдеман и Га­марник.

«Это — ядро военно-политического заговора, — говорил Ста­лин, — ядро, которое имело систематические сношения с герман­скими фашистами, особенно с германским рейхсвером, и которое приспосабливало всю свою работу к вкусам и заказам со стороны германских фашистов».

Сталин уверял, что из тринадцати названных им руководите­лей заговора десять человек, то есть все, кроме Рыкова, Бухарина и Гамарника, являются шпионами немецкой, а некоторые и япон­ской разведок. Так, говоря о Тухачевском и других арестованных военных, Сталин заявил:

«Он (Тухачевский. —

Авт.)

оперативный план наш, оператив­ный план — наше святое святых, передал немецкому рейхсверу. Имел свидание с представителями немецкого рейхсвера. Шпион? Шпион... Якир — систематически информировал немецкий штаб... Уборевич — не только с друзьями, с товарищами, но он от­дельно сам лично информировал, Карахан — немецкий шпион, Эйдеман — немецкий шпион, Корк (в стенограмме ошибочно по­вторно назван Карахан. —

Авт.)

информировал немецкий штаб, начиная с того времени, когда он был у них военным атташе в Гер­мании».

По словам Сталина, Рудзутак, Карахан, Енукидзе были завер­бованы Жозефиной Гензи (Енсен), разведчицей-датчанкой, со­стоявшей на службе у германского рейхсвера. И она же помогла завербовать Тухачевского.

Обвиняя этих лиц в шпионаже, Сталин на Военном совете за­явил:

«Это военно-политический заговор. Это собственноручное сочинение германского рейхсвера. Я думаю, эти люди являются марионетками и куклами в руках рейхсвера.

Рейхсвер хочет, чтобы у нас был заговор, и эти господа взя­лись за заговор. Рейхсвер хочет, чтобы эти господа систематиче­ски доставляли им военные секреты, и эти господа сообщали им военные секреты. Рейхсвер хочет, чтобы существующее пра­вительство было снято, перебито, и они взялись за это дело, но не удалось. Рейхсвер хотел, чтобы в случае войны было все готово, чтобы армия перешла к вредительству с тем, чтобы ар­мия не была готова к обороне, этого хотел рейхсвер, и они это дело готовили.

Это агентура, руководящее ядро военно-политического заго­вора в СССР, состоящее из десяти патентованных шпиков и трех патентованных подстрекателей-шпионов. Это агентура герман­ского рейхсвера.

Вот основное. Заговор этот имеет, стало быть, не столько вну­треннюю почву, сколько внешние условия, не только политику по внутренней линии в нашей стране, сколько политику германско­го рейхсвера.

Хотели из СССР сделать вторую Испанию и нашли себе и за­вербовали шпиков, орудовавших в этом деле. Вот обстановка».

Сообщив, что по военной линии уже арестовано 300—400 че­ловек, Сталин попенял, что дело о военном заговоре все-таки «прошляпили, мало кого мы сами открыли из военных». Он заявил, что разведка по военной линии плоха, слаба, что внутри чекистской разведки нашлась целая группа, работавшая на Герма­нию, Японию, Польшу. Выразив недовольство отсутствием разоб­лачающих сигналов, Сталин заявил: «Если будет правда хотя бы на пять процентов, то и это хлеб».