А я не торопясь, пешочком шла через наш центр, старательно следя за тем, что под ногами, в смысле брусчатки. До рандеву оставалось еще минут пятнадцать. И я остановилась возле книжно-журнальных развалов. Ввиду грядущей премии можно было себя и новым журнальчиком порадовать, а еще книжечкой из старых переводов.

Самое главное — придумать оправдание тратам! Конечно же, нашелся и журнальчик, и книжечка. Причем какие! «Альбомъ тамбурнаго вязания», изданный в Санкт-Петербурге… Правда, нынешнем СПБ, в 1995 году, но все же повторение фотоспособом дореволюционного издания. И еще сборничек моего любимого Булычева. Конечно, расстаться пришлось с небольшой суммой, но подарок есть подарок. Тем более себе, любимой…

Сзади раздался голос:

— Аська, ты меня по миру пустишь!

Выследил-таки. Ну куда от него спрячешься — спец!

— Здравствуй, Дима. Не беспокойся, не пущу — мне скоро премию дадут — во!

И я показала руками размер премиальных.

— Недурно, недурно… Ну, куда едем?

— Домой. Устала и поговорить надо.

— Мне тоже…

Мы в полном согласии погрузились в прохладный метрополитен и поехали ко мне. По дороге я рассказывала Диме о разных глупостях, он мне тоже. Не то чтобы я осторожничала, просто Колесников мой очень не любит серьезные дела на ходу решать — насколько я его уже узнала. А вот между чаем и сигареткой можно и всерьез поговорить…

В кухне все шло уже привычно, словно испокон веку так было заведено: Дима священнодействовал у плиты, низведя меня до уровня кухонного мальчика, поваренка: овощи почистить, стол накрыть…

Готовил Дима без затей, но вкусно. И следил за тем, чтобы я ела, по его понятиям, «достаточно».

Такого обеда мне в прежние времена хватило бы на три вечера. Но подкосило меня мороженое.

— Ну вот, — Дима наливал в чайник воду, — пока чаек заваривается, рассказывай. Что вы там такое обсуждали и о чем ты со мной поговорить хотела?

Я послушно начала пересказывать все события сегодняшнего дня. Димины «поподробнее» я уже выучила. Поэтому не поленилась принести блокнот, куда записала «избранное» из манохинской речи. Колесников слушал не перебивая.

Чайник зверски свистнул как раз в тот момент, когда я о премиях заговорила.

— …и тут он начал хвалить отдел риэлтерских операций. Убей меня, не пойму за что. На чем там деньги можно делать?

— Девочка, простота святая, ты и вправду не знаешь этой кухни?

— Откуда?

— А ты уверена, что узнать хочешь? Как написано в одной умной книжке, «во многом знании много печали». По-простому говоря, меньше знаешь — крепче спишь.

— Ну, это не страшно…

Насчет «спишь» можно не волноваться. Я и раньше на сон не жаловалась, а последние дни сплю как убитая, особенно под утро.

— Ладно. Давай расскажу тебе чуть-чуть. Если хочешь, про свою старую фирму. Ее секреты теперь уже ни для кого не тайна.

— Давай.

Я потянулась, взяла пачку сигарет и закурила.

— Вот смотри. Приходит человек и говорит: я хочу купить квартиру. Ты ему — пожалуйста, наши условия такие-то, процент за услуги по поиску — столько, оценка — столько, официальное оформление — столько. Обычно наши услуги составляют как раз ту сумму, которую удается выторговать у продавца… Вот нашла ты своему клиенту жилье, согласился он его купить…

— Ну и что? Он платит — и дело в шляпе. А ты сдал деньги в кассу и получил зарплату. Чего тут тайного?

— Знаешь, Ася, ты иногда бываешь тупее собственных тапочек!

Про тапочки мои — это он зря. Я без них в себя не прихожу. Без тапочек мне и отдохнуть невозможно.

— Тоже мне, мыслитель выискался, Бенедикт Спиноза!..

— Спиноза, как недавно выяснилось, был не Бенедикт, а Барух. Но не в том дело. Все далеко не так просто. Ведь за покупку клиент должен платить еще и державе, пошлина там небольшая, но отсчитывается она от стоимости жилья. Значит, клиенту выгодно ее занизить. Но это невыгодно фирме — она-то хочет получить за свои услуги процент от реальной цены! Так возникают два документа об оценке: один, официальный, подписанный экспертом фирмы, о липовой цене, исходя из которой государство пошлину снимать будет; другой, тоже официальный и тоже подписанный экспертом, о настоящей цене, с которой и будет идти расчет. Теперь понятно?

Я осторожно кивнула.

— Козырь, директор мой бывший, из-за одного клиента вот так и погорел. Сначала лопух этот, я имею в виду покупателя, на бирже настоящую оценку предъявил, а потом сообразил, что не ту бумажку сунул, и кинулся поспешно менять. Но…

Да, теперь понятно.

— В «Татьяне», видать, тоже это делают. Только половчее, раз генеральный хвалит.

Тут я переспросила:

— То есть сдается в банк процент за липовую оценку? А разница в карманах исчезает…

— Именно так.

— И, судя по сегодняшним словам Манохина, хорошо исчезает. Так, что и ему достается…

— Ну, знаешь, а где ты видела, чтобы генеральный свою долю в делах не имел?

Тут он прав — не бывает такого. Директор с каждого кустика свою ягодку отщипнет… Да в конце концов, какой он директор? Хозяин — и весь сказ.

Дима, оказывается, уже не один раз окликал меня.

— Эй, ты чего оцепенела? Все в порядке?.. Ну, так что у вас там дальше было?

Мне Колесников широко известного Ш. Холмса напоминает — выдай ему все факты, и он живо преступление раскроет, особенно если с места сходить не надо. Впрочем, это уже как Ниро Вульф, тоже известный, но в меньшей степени. Ладно, так что он спросил? А, ну да.

— А дальше он наш филиал похвалил. И премию дал. Может, ты мне и эту кухню раскроешь?

Это я позволила себе съязвить. Кто лучше меня, старожила, нашу кухню знает?

Но Дима, похоже, и тут имеет сказать пару слов. Послушаем.

— Ну-у, мало ли… Представь себе, что ваша лавка удачно поставила живой товар еще двум-трем хозяевам, как ту девочку Иру…

Ох, типун тебе на язык!..

— Или другое предположение: таким вот образом директор отблагодарил вас всех за то, что скандалу с мамулькой разгореться не дали… Или молчание ваше купил… Или…

— Да замолчи ты! Какое молчание? У кого купил? У меня? У Юльки?

— А кто письма писал?

— Я, по-твоему, да?

— Ну, тихо-тихо, уймись. Ты спросила — я и выдвинул ряд непротиворечивых гипотез. Извини, если обидел…

«Обидел»! Мягко сказано! Честно говоря, до прошлого вторника я на работу почти всегда с удовольствием ходила. Была уверена, что делаю хорошее дело, людям на радость. А теперь оказывается, что вместе с этой радостью рука об руку просто работорговля! Да, вот тебе и непротиворечивая гипотеза…

Я залпом допила остывший чай. А что, если он все же прав? Ведь были же письма, которых не было? Были. Манохин историю с Ирочкой на себя взял — даже дело затребовал, Лаврук сам и отвез… Получается, Дима прав. Как всегда. И кто-то в нашем офисе обо всем этом знает. Знает и молчит…

— Ну что, Асик, еще чаю?

— Можно еще…

— А чего еще интересного было?

— Да так, глупые истории всякие. Склад наш залило, например.

— Да? Опять? Этак у вашей «Татьяны» репутация совсем подмокнет.

Я Диме историю с компьютерами рассказывала. Так что он в курсе.

— И представляешь, залило запасы аспирина…

— Им не страшно. Ты же говорила, они в банках…

— Нет, не те, что в банках…

И я пересказала то, о чем мне Гарик поведал в перерыве.

— …дурацкая история какая-то, — заключила я.

— Так… — Диме эта история дурацкой, по-моему, не показалась. — А откуда твоя «Татьяна» лекарства получает?

— С Востока откуда-то. Вроде, из Махдена…

— Откуда?!

— Из Махдена…

Я не успела договорить. Ирочка же из Махдена сбежала, из столицы его, Магомабада! Опять случайное совпадение? Теперь мне стало совсем нехорошо — получалось что-то очень уж гадкое…

— Так… Значит, говоришь, аспирин и анальгетики… А ведь рядом с Махденом «Золотой треугольник» лежит…

О чем это он?

— Вот что, Ася. Теперь давай я тебе кое-что расскажу. Потом будем дальше думать.