Но это мы сейчас поправим. Румяна подчеркнут скулы, темным карандашом очертим веко. Хорошо, тени вышли из моды — я и раньше не сильно любила эти зеленые или коричневые пятна на лице. Вот что у меня в полном порядке, так это ресницы! Их хоть французской тушью крась, хоть ленинградской из картонной коробочки — они все равно длинные, пушистые, кверху загибаются. Вот. Так-то лучше. Еще один штришок — помада. И теперь я уже чуть лучше. И чуть моложе. Никак не больше тридцати четырех с половиной.

Так, теперь быстрее. Духи — в сумку, бутерброды туда же, ключи в карман. Вперед!

Лифт тоже не работает! Ну и денек начинается! А как же вечером на мой восьмой подниматься? Ведь никто на руках наверх не понесет! Когда-то некий воздыхатель попробовал — головой о стену ударился: не приспособлены наши лестницы для переноски прекрасных дам на руках. Они рассчитаны только на габаритный груз — медленно ползущую прекрасную даму с двумя сумками…

Воздух, лето… Как же я это люблю все-таки! Особенно летнее утро — цветы благоухают, кошки ходят, еще тихо. Цветы! Разуй глаза, крошка! Это жасмин возле пятиэтажек расцвел — вот и благоухает. Надо будет попросить Сережку, чтобы вышел и наломал. И мы порадуемся, и посетителям приятно будет. А то офис у нас какой-то казарменный — ни цветочка тебе, ни лепесточка. Одни бумажки да мы, красавицы.

До метро мне идти недолго — минут семь. Это если как сегодня обуться. А если надеть нормальные туфли с приличными каблуками, тогда все десять. Поэтому мои семь минут каждое утро шесть раз в неделю — это моя зарядка. Все женщины — животные сумчатые, поэтому зарядочка получается вполне на уровне.

Я живу возле конечной, далековато, но зато у нас давки, чтобы войти в вагон, почти не бывает. Другое дело — выйти из него… Но с утра мы все идем и едем в одну сторону, так что получается. Еще пересадка — и теперь уже до конца. А там две минуты до здания, второй этаж — и вот они, родные двери в родную фирму.

Два года я сюда уже хожу, но так и не научилась открывать эти самые двери. Их нам ставили какие-то мастера из банка, вот и натворили — один ключ, длинный такой, надо, чтобы прорези точно вниз смотрели, и не вращать его! Раньше я самая первая приходила и мучилась. А теперь это ответственное дело Анечке отдали — ее секретаршей взяли, а она ближе всех живет, на работу пять минут пешком. Теперь она у нас с ключами мается.

Давайте, пока никого нет (рано еще — часы у меня, оказывается, на целых пять минут спешат!), я вам наш офис покажу. Он у нас на уровне — даже в рекламе показывали. Стены светло-серые, нет, это не обои — это штукатурка такая: жидкая, в банках, страшно удобная штука оказалась. Нам зимой все комнаты за один день перекрасили.

Здесь, за капитальной стеной, наша бухгалтерия сидит. Ее у нас целый один человек, Галочка Белова. Хорошая такая, спокойная. Мама двоих маленьких деток и одного большого крошки. Это ее варенье мы сейчас будем пробовать, если народ не появится. Из кабачков. Интересно, из хрена еще не придумали варенья?

Там же у Галочки — наша гордость, то есть гордость нашего шефа, — «Пентиум». Полная периферия, подключен ко всем сетям, к каким только можно. А ровно через три минуты после восьми, как обычно, появится и заклинатель нашей техники — Сережа Шварц. По-немецки значит «черный». Потому он совершенно белый, кожа светлая-светлая, все лицо в веснушках, и всегда растрепанный. Моя помощница — второй менеджер, Юля, его одуванчиком называет. Похоже, но он ничего, не обижается. Он умный, а умные по пустякам не обижаются.

А эта заветная дверь — кабинет нашего шефа. Сюда мы не пойдем — чем меньше у него в кабинете бываешь, тем лучше.

Здесь, в закутке, мы кофе варим, обновками хвастаемся и талию друг другу меряем специальным инвентарным сантиметром. Вот, теперь ко мне на рабочее место пришли.

Нашу комнату, где мы людей принимаем, обставлял, наверное, какой-то сумасшедший. У нас нет ни одного нормального стола — только низенькие журнальные столики и глубокие кресла. Это чтобы у клиентов создать видимость интимной обстановки. Но как они, бедные, мучаются, когда надо анкету заполнять! Ужасно ведь неудобно. Да и нам с Юлькой тоже неудобно было — выклянчили вот только недавно нормальный большой шкаф и пару столов нормальной высоты. Хотя для разговоров с людьми низкие столики удобнее. Но зимой наши собеседники уходить долго не хотят.

И правильно. У нас здесь ковер на полу, тепло, чай-кофе наливают, беседу беседуют да еще и улыбаются. Правда, и фирма наша — дело очень тонкое. Потому что работаю я в брачном агентстве.

А теперь, извините, мне пора — рабочий день начался.

И вместе с ним вошла моя подруга и помощница Юлечка Кириченко. Она меня чуть моложе, но зато раза в три толще, поэтому считает меня вечно неразумным ребенком, который без ее надзора обязательно пропадет. Особенно если его, то есть меня, не кормить.

— Аська, я тебе такую вкуснятину принесла! Обязательно попробуй.

— Юлечка, котик, разденься. У нас с тобой еще целый рабочий день впереди, напробуемся.

— Хорошо, хорошо.

Юлька ускакала переодеваться в закуток — ей ехать долго, поэтому департаментский вид она наводит уже прямо на работе. Особенно долго ей даются туфли.

Ну что поделать: обувь у нас вне зависимости от сезона может быть только одна — строгие лодочки на высоком каблуке. Это не мы придумали, это начальник у нас такой. Он прав, конечно. Менеджер — это лицо фирмы. Мы должны выглядеть на все сто три процента, в том числе и наши ноги. По той же причине, кстати, брюки у нас тоже почти не приняты: шеф любит короткие юбки. И только Юльке сделано исключение. Ее габариты и короткая юбка — «две вещи несовместные». Зато ей все прощается за голос — он у нее удивительный: чуть низковатый, бархатный и красивый! Когда она с мужчинами разговаривает — это представление, за которое надо деньги брать, — ей рассказывают все подряд, да еще с какими подробностями!

Я же действую по-другому: я слушаю. Тоже неплохо получается. Только первое время тяжеловато было — к концу рабочего дня от постоянного общения голова кружилась. Но зато теперь мы честно можем признать, что у нас появилась профессиональная болезнь: не можем забыть ни одного своего клиента — ни я, ни Юлька, обе…

Что-то она завозилась там. Или с Галкой заболталась, а о деле забыла: у нее со вчерашнего дня так все на столе и валяется: анкеты неразобранные, по местам давно уже разложить пора, ручки, карандаши…

Я так не могу — у меня на столе все-таки маломальский порядок. И в делах так же: все папочки на местах, ни одна распечатка не лежит просто так, все сразу в дело подшито.

Раньше, правда, мы все больше на технику надеялись — информацию оттуда доставали, только когда надо. Даже фотографии через сканер пропускали и хранили в записи (потом, правда, спохватились — за месяц всю память забили, пришлось отказаться). Все было классно до тех самых пор, пока у наших соседей сверху зимой не прорвало отопление. Конторе нашей досталось так, что страшно было зайти. Манохин, генеральный, посмотрел, выругался и кинулся искать новое помещение — не могли мы ждать три месяца, пока ремонт сделают, слишком дорого простой бы обошелся — вот тогда мы сюда и переехали. Так вот, в тот исторический потоп компьютер, конечно, залило, а тогда еще Володя зачем-то кожух снял, в общем, в открытую машину налилось литров пять кипяточка… И вся информация тогда погибла — то есть та, что только в машине была… С дискет, конечно, перегрузили, что осталось, но долго еще связи восстанавливали. Вот поэтому теперь и копируем все подряд — и на дискеты, и на бумагу. Папок, конечно, развелось, зато не боимся без данных остаться. Пусть заливают.

У работы в нашей фирме есть несколько разительных отличий от любой другой работы. Мы — сфера услуг, поэтому каждого клиента должны любить как родного. Слушать, в рот смотреть, сочувствовать… Мне чуть легче: это потому, что я занимаюсь личной жизнью своих клиентов с удовольствием. А Юлька мучается, ей сочувствовать тяжело, она слишком близко к сердцу все принимает. И еще одно — наша Юлия занимается клубом знакомств в городе, вот поэтому ее и находят, если вдруг что-то случается.