— Ладно, Ася, тогда я кофе с собой возьму — мама его все равно не пьет, говорит, для сердца вредно.

— Хорошо, бери. У меня на даче джезва есть.

Смотрю, а у Ирочки-то сумочка побольше и понабитее моей будет. Хорошо, не придется Женечку голодом морить. Очень славно все вроде складывается. М-да, пока все идет нормально… Вот только Диму поймать никак не могу.

Опять позвонила — и снова автоответчик. Я повторила свое сообщение и повесила трубку.

Ира сидела напротив меня.

— Смотри, что мне принесли почитать.

Я увидела нашу городскую газетку «Зебра» — идеальное место для публикации разных гнусных и грязных сплетен. Прочитала заголовок и надпись от руки рядом: «Спасибо. Всегда Ваш…» и неразборчивая подпись. У-у, журналюга, сукин сын… Я внимательно прочитала всю статью. Писано было лихо, не без дара, но мерзко — хватило совести клубнички подпустить.

— Откуда это дерьмо?

— Автор принес… — Ира улыбнулась на одну сторону.

— И ты его впустила? Я бы испугалась.

— Я таких не боюсь. Он же мне по плечо. Мерзкенький такой блондинчик, молодой, а волосики уже реденькие. Глазки голубенькие, сальные… Смотрел, знаешь, бывает такое: «Я вот какой, а ты, шлюха, еще меня поублажаешь…»

— Ну?

— Ну, я его и ублажила — с лестницы спустила. И по морде пару раз дала.

— Ничего себе! А за что?

— А он интервью у меня взять хотел. Читательский интерес, говорит, к этому делу очень большой.

— Слушай, а откуда он о тебе знает? И вообще о том, что ты приехала?

— Мамочка родная постаралась — больше некому. И все, что здесь написано, она сама ему рассказала. Я свою родительницу по словечкам даже в пересказе узнаю.

Вот это да! Ничего себе — дочку родную не пожалеть. Лишь бы все знали, какие сволочи эти «маклеры, дилеры, менеджеры проклятые». Это меня так в прошлом году изругали в поликлинике, когда я ответила, кем работаю.

Я забрала газету, сунула в сумку — Колесникову показать, когда — и если — он приедет… Пусть еще один фактик в свою мозаику уложит. Он у меня такой всезнающий, такой всепонимающий, что иногда хочется залезть к нему в мозги — понять, откуда он все это знает…

Мы неторопливо собрались, Ира оставила маме записку:

«Уехала к подружке на дачу на несколько дней. Если смогу — буду звонить. Взяла немного денег».

Спустились вниз, через двор дошли до круга троллейбусов.

«Восьмерка» уже стояла, ждала. До нее было метров двадцать. Но наши сумки этот путь превратили в целое путешествие.

Женя увидел нас и вышел из машины. Я поставила на заднее сиденье обе сумки. Устроилась рядом сама и только тогда сказала:

— Женя, знакомься, моя подруга Ира.

— А мы знакомы, — Батищев широко улыбнулся и тут же сделал деловое лицо. — Ну, Асенька, куда едем?

Артур Митрофанович сидел в редакции и дожидался главного. Тот должен был появиться с минуты на минуту, а пока услужливая секретарша подсунула гору газет — все сплошь «Зебры».

После второй страницы стало ясно, что стиль газеты — исключительно скандал. Пусть непроверенный, пусть публикация вообще не имеет с правдой ничего общего, главное — побыстрее опубликовать, погромче прокричать.

Мюллер пока не спешил разрабатывать конкретные планы. Вот после разговора с редактором можно будет и подумать.

Тут распахнулась дверь и в приемную — она же кабинет, зал заседаний, склад и буфет — влетел главный редактор Шумаков Григорий Степанович. Недостаток роста и волос на голове он компенсировал чудовищной энергией, лишь малую часть каковой вложил в торопливое рукопожатие.

— Здравствуйте! Слушаю вас!

Мюллер начал было расхваливать газету, мол, какие материалы публикует, правду-матку режет, вот это настоящая гласность… Но редактор прервал его:

— Короче!

И тогда Артур Митрофанович вытащил свежий номер и сказал, что пришел из-за вот этой заметки.

Редактор кивнул:

— О-о, сенсационный материал!

— Для вас главное, что сенсационный, а для меня — что правда на все сто. Я про эту историю такого могу порассказать, что глаза на лоб полезут, вы позовите сюда журналиста вашего, Непомилуева этого, он меня послушает — не то еще напишет!

Шумаков снисходительно улыбнулся:

— Непомилуев — это псевдоним. Вы же понимаете, автор такого репортажа может кому-то… э-э… не понравиться…

— Это уж точно! — искренне согласился Мюллер.

— Ну так вот. Мы покупаем ценную информацию у журналиста, подлинное имя его сохраняем в тайне и таким путем обеспечиваем ему спокойствие и безопасность. Не все ведь, желающие его найти, могут преследовать такие благородные цели, как вы…

— Ну! — снова согласился Мюллер.

— А что касается вашего предложения, сделаем так: вы перескажете все, что хотели, мне. А я ему передам. Можете на магнитофон надиктовать — я пленку передам. Или оставьте свой телефон — он вам позвонит.

— Дома телефона у меня нет, а на работу нечего мне звонить с таким делом, не ему одному спокойно и безопасно жить хочется…

Мюллер видел, что маска туповатого простака и борца за правду редактора не убедила — все равно не скажет. Но как раз на этот случай был у него заготовлен запасной вариант.

— Тогда вот как, товарищ редактор, вы ему передайте, что я буду его ждать тут неподалеку в кафе «Ландыш» за левым угловым столиком, каждый вечер, и сегодня тоже, с половины седьмого до семи. Значит, три дня подряд. А в понедельник уеду. Захочет — найдет. Вы только другим никому не проговоритесь, вам-то я доверяю и ему…

— Отлично. Я понимаю вас — безопасность превыше всего. Я вас ему опишу.

— Ну! Только я, может, по-другому оденусь или там очки темные, как Штирлиц в музее… Не-е, мы все по уму сделаем: я положу на стол вашу газету сегодняшнюю, вот эту самую. Так он меня точно ни с кем не спутает…

— Пароль назвать не хотите? — чуть улыбнулся Шумаков.

— Нет уж, все как я сказал, без всяких там паролей. Как я сказал, так и будет, и точка!

— Да-да, конечно.

Мюллер встал, пожал руку главному редактору, вышел. На стене рядом с дверью висела табличка:

«ПЕРЕУЛОК» — 2 этаж, комната 18

«Значит, здесь есть еще одна редакция. А может, и не одна…» — подумал на ходу Кононенко.

До половины седьмого — времени встречи с журналистом — надо было переделать еще массу дел.

Да, весело иногда интервью берутся. Особенно у женщин. И особенно у красивых. Только потом кости иногда хрустят. Не обмануло первое впечатление, на серии статей точно можно крест поставить. Новых данных никаких, разве что название фирмы сообщить могу — и все. Да еще о морали с нравственностью порассуждать. Только «Зебра» такое печатать не будет. Ей бы чего-нибудь поподжаристей…

Я вышел из метро на конечной и остановился, как витязь на распутье. Направо — домой, заканчивать заказы. Налево — в редакцию, к Шумакову, от сериала отказываться. Прямо… Прямо только в стенку.

На душе было пакостно, такое настроение в последний раз посещало меня накануне ухода в армию. Мне тогда одна девчонка сказала, что ждать меня не будет. И я решил, что настал самый ужасный день моей жизни. Потом этих ужасных было так много, что те восемнадцатилетние беды казались более чем смешными.

Я решил все же выпить кофейку и поразмыслить о том, что делать дальше. В «Крокодиле» кофе отвратный, поэтому собратьев по перу я здесь не встречу. Значит, можно спокойно посидеть и ситуацию оценить.

Взял маленькую чашечку двойного кофе и сел лицом к Проспекту под ветками плакучей ивы. Мне было видно все, а сам я не был виден никому.

Итак, что будет, если я сейчас поеду домой? Закончу рекламки, закончу для «Саймона» вторую редакцию… Завтра все могу сдать. Но Шумаков начнет меня искать уже через час — ему продолжения хочется… Значит, как ни крути, а в «Зебру» идти надо. Ну, допустим, откажусь от продолжения — а дальше что? Гонорар за статью я уже получил, его у меня никто не заберет. Ну не будет со мной «Зебра» дружить — я это как-нибудь переживу. А может, и будет, если ей пообещать продолжение, но попозже. Сказать, что хочу писать только на фактическом материале, что воду лить не желаю. Он и отстанет… Дочечка вряд ли оттает, а вот с мамочкой можно будет попробовать еще раз поговорить. А нет, так тетю Клаву попрошу помочь…