— Никуда я не пойду! Баланс кто-то делать должен?
— Но нас-то приглашают двоих!
— А ты возьми кого-нибудь из девочек — все равно сегодня мертвый день.
— Галина!
— Вот что, шеф, реши раз и навсегда, что тебе важнее — бухгалтерия или прогиб перед начальством.
Шеф покивал: он, конечно, знал, что важнее.
Мы все были свидетелями этого разговора, поскольку он происходил в дневное чаепитие, перенесенное по случаю совещания с перерыва на двенадцать часов.
— Ну, девочки, кто пойдет? — осведомился Лаврук. — Ты, Ася, или Юлия?
Юлька тут же заявила:
— У меня сегодня здесь куча дел. Не могу.
На самом деле она сегодня туфли новые надела и натерла ногу так зверски, что о лишних перемещениях и думать не могла.
— Я пойду, — сказала я.
А что, в самом деле? Совещание назначено на два. Значит, часов в пять-шесть закончится. И разойдемся мы по домам — не возвращаться же в контору. Тем более если клиентов нет.
Только до Димы дозвониться надо, чтобы он меня у подъезда не ждал. Юлька вчера нас увидела, бровки подняла… Но сегодня ни слова не сказала. Молчит, ждет, пока сама все расскажу. А я не тороплюсь…
— Хорошо. Значит, готовься — к двум часам.
С шефом нашим очень удобно ездить: все на машине. Ни тебе эскалаторов, ни давки в метро…
Особенно хорошо было на курсах. Вот тогда уже мы поездили! Поглядели! Издали даже Припять видели, страшно — мертвый город. Каким-то чудом Лаврук пропуск в зону получил…
— Асенька, тебя к телефону. — Анечка уже на рабочем месте, но пользуется отсутствием клиентов, чтобы по батюшке не звать.
— Да.
— Это я.
Колесников, собственной персоной! Лично! Какая честь, мадам!
— А, привет!
— Ты как там?
— Ничего, порядок.
— Вечером как обычно?
— Нет. В два уезжаю на совещание в центр. Сколько пробуду — не знаю.
— А приблизительно?
— Ну, часов до шести…
— Слушай, это в «Татьяне» будет? Возле «Мелодии»?
— Да.
— Ну, тогда я тебя встречу. Около собора в шесть.
— А если закончится раньше?
— Тогда езжай домой.
В этом весь Колесников. Он принял решение — и все, никакой бульдозер его не сдвинет. А может, так и надо? Не сушить мозги, не рассусоливать, не делать из решения проблему? В конце концов, вопросы, которые мы в своей обыденной жизни решаем, настолько ерундовые, что хоть так реши, хоть этак — ничего не изменится, так что самое лучшее — с ходу решить как угодно, и с плеч долой…
Правда, тут вопрос не самый обыденный. После того как он так убедительно доказал, что у нас в фирме опасно, он два или три раза в день звонил. А вечером встречал, чтобы домой довезти.
— Хорошо. У собора в шесть, — согласилась я.
— Тогда до вечера. Целую.
Я положила трубку. Странно было после стольких лет полной свободы вдруг стать вновь опекаемой. Но и приятно тоже. Даже очень. В конце концов, что такое полная свобода? Полное одиночество.
Анечка наш разговор так старательно не слушала, что у нее даже ушки побелели. Еще бы, событие-то какое — у Аськи, «аксакала», мужчина завелся! Но я виду не подаю, не замечаю вроде, как фирма по случаю безделья от любопытства заходится.
Дело к часу — пора и красоту наводить. Спеца, конечно, приглашать не будем, сами с усами. Я умылась и нанесла на себя новое свежее лицо. Шеф выдал ЦУ — и Юлька с Валей материалы для совещания готовить начали. А я сижу, как королева, бездельничаю.
Выехали без четверти — ровно в два были на месте.
Собрались сегодня все шефы филиалов. Кто с бухгалтером, кто с личным секретарем. Я их почти всех знаю — даже приятно встретиться было. С некоторыми.
Начальство о деле говорить стало: прибыль, рентабельность, пожарники, налоговая, санэпидемстанция… Пришлось слушать очень внимательно, чтобы потом все это своему домашнему Мегрэ пересказать. Даже записывала что-то. Хорошо бы Дима не прав оказался…
Прошло полтора часа. Манохин перекур объявил. И зал пора проветрить: лето все же…
Перекур в представлении нашего генерального — как чаи у Лаврука. То есть все, кроме супа. В данном случае это был именно чай и сладости всякие.
Сидим, беседуем. Рядом свободный стул оказался, его Игорь Воропаев занял, наш завснаб-завсклад. Тоже давний знакомец. Когда-то даже пытался ухаживать за мной — не сложилось. Парень-то он неплохой, только не моей породы. Но ничего, без обид, приятелями остались.
Гарик, так его все называют, мужчина видный. Одевается всегда со вкусом, элегантно. Небритым я его никогда не видела, а сегодня… Усталый, мешки под глазами, щетина… Как подменили человека!
— Привет, Анастасия…
Вот имечко-то мне выстроил! Анна ему слишком просто.
— Гарик, ты ли это?
— Я это, я. Только устал, как собака. Мне бы сейчас поспать, а тут это мероприятие…
— И что это ты по ночам делаешь?
Это я его подначить хотела. Не вышло — видно, и впрямь досталось ему ночью.
— А по ночам я, детка, склад наш от потопа спасаю.
— Опять затопило? В новом-то помещении?
Ну и везет же «Татьяне» на потопы!
— Да будь оно неладно, помещение это! То проводка дурака валяет, то сигнализация, теперь вот трубы у соседей сверху прорвало…
— А святой водой не пробовал? — процитировала я из одной книжки. Гарику, правда, ссылку на источник не привела — он после «Собаки Баскервилей» ничего не читал.
— Издеваешься, да? У нас этой воды — полный подвал. И что досадно — только вчера новую партию аспирина туда сложили. Я еще, как дурак, бегал по всему городу, закупал… Все пропало!
— Совсем все?
— Ну, осталось сухих ящиков шесть… Но их же тридцать было!
— Да, круто, — согласилась я.
Странно, зачем бегать по городу закупать аспирин?..
Но дальше додумать я не успела, потому что Гарик, давно искавший плечо, на котором можно было бы выплакаться, стал в лицах и картинках описывать свои мытарства. Каждая фраза заканчивалась энергичным глотком и громким рефреном: «а я, как дурак, по всему городу бегал».
Это меня удивляло все больше. Дело в том, что месяца четыре назад открылся новый филиал «Татьяны» — аптечный. Они где-то на Востоке покупали нерасфасованный аспирин и анальгетики. Я сама видела: огромные такие пластиковые банки, уж не знаю на сколько тысяч таблеток каждая. Новый филиал как раз и занимался тем, что таблетки эти фасовал, на спецоборудовании швейцарском запечатывал и в аптечную сеть города поставлял, даже, по-моему, не только нашего. Договора, стерильное помещение, все честь по чести.
А теперь вдруг он заявляет, что по городу скупал этот самый аспирин. Зачем?!
Но тут нас пригласили на продолжение итогового совещания. Гарик вернулся к своим бумажкам, а я к своему шефу — агентство представлять. Тронная речь Манохина завершилась, теперь носом в бумагу отчитывался главбух — какое из подразделений какую прибыль принесло… Долдонил долго, но по существу. Потом начальник охраны — для деликатности ее называют «юротдел» — в двух словах о своей работе доложил, и, в частности, о том, что все наши сотрудники верны идеалам фирмы до гроба и вообще такие все замечательные. Знать бы, откуда он берет эти сведения…
Шефам подразделений говорить не полагалось, они должны были внимать указаниям генерального, который опять взял слово. Теперь он конкретно похвалил отдел недвижимости и почему-то наше агентство. Уж не знаю, что он имел в виду: финансовые показатели или верность идеалам, но с барского плеча была отвалена коллективу премия в размере месячного оклада, каковую нам выдадут не позднее следующей недели. Вот это действительно луч света в темном царстве! Только за какие такие особые заслуги? Непонятно. Работали мы, прямо скажем, ничем не лучше, чем всегда. Хотя и не хуже.
Лаврук сидит довольный, как слон после купания. И даже слегка порозовел от радости. Приятно, конечно. С одной стороны.
На такой мажорной ноте совещание и закончилось. Шеф предложил меня домой подвезти, но сегодня я торопилась не домой, а на свидание. Поэтому Лаврук поехал один.
