Но это еще не все. Аркаимцы плавили руду, получали бронзу и жили припеваючи в этом детинце от полусотни до ста лет. Затем собирали свои семьи, скарб, инструменты, посуду и прочую мелкую утварь, забирали скот, выходили за стены и.... поджигали свой город! Конечно, безумцы.

Спалив крепкие еще (из кондовой, зрелой, сосны) дома и стены, они уходили далее в леса и верстах этак в семидесяти воздвигали новый, точно такой же круглый, солярный, по заранее вычерченному инженерному проекту построенный и лишь потом заселенный — с крепостными стенами, лабиринтами, домами, литейными печами, хитроумной (напоминающей инжекторную) системой колодезного поддува. Холодный воздух устремлялся вверх, влекомый огнем, вызывал вакуум и, пройдя через патрубки астрообразных керамических отводков, усиливался многажды. Не надо качать меха. А на дне колодца можно еще устроить натуральный холодильник и хранить продукты, которые не портятся из-за низкой температуры и постоянного движения воздуха.

Так и продолжали себе жить, занимаясь прежним ремеслом — переплавлять уральский медный колчедан.

Может, в старых городах начинался мор, страшные болезни? Нет, раскопки могильников это не подтверждают, люди умирали от старости, а детские захоронения — редкость.

Между тем аркаимцы продолжали чудить. Спустя полвека жизни в новом городе, они про- делывали с ним то же самое и... возвращались на старое пожарище. Сгоревший дотла, город восстанавливали, как реставраторы, с точностью до сантиметра, и если стоял огарок столба, то его вынимали и ставили в это место новый, очищали и ремонтировали глубокие, до двадцати метров, колодцы, клали печи в аккурат на месте разрушенных старых.

И опять варили бронзу, лепили горшки, рожали детей, пахали нивы и пасли скот.

Может, они сохраняли таким образом общественное устройство, боялись социального неравенства? И чтобы не было ни богатых, ни бедных, чуть ли не с каждым поколением жизнь начинали с нуля?.. Возможно. Однако слишком уж как-то примитивно они тормозили свое развитие, экономически выгоднее и разумнее было бы отделять переизбыток населения по принципу пчелиного роя, и пусть себе строят и живут, используя роевую силу.

Ан нет, упорно отчуждались от прошлого, предавая огню, и, очищенные им, входили в будущее.

Американские археологи, впервые оказавшись в Аркаиме, дивились всем этим чудачествам, ходили потрясенные невиданным технологическим уровнем металлургии, методами строительства крепостей и домов, соглашаясь: мол, да, это особая культура, выпадающая из всех представлений и закономерностей развития. Благодаря этому открытию придется пересматривать, переписывать историю человечества, переносить колыбель цивилизации в Южно- Уральские степи... Но мы никогда и ни за что не позволим, чтобы это случилось, потому как нас, американцев, вполне устраивает версия уже существующей истории. И приложим все силы, чтобы размыть любую позитивную информацию об Аркаиме.

Думаете, наша Академия наук послала достойный «ответ Чемберлену»? Нет, только проглотила сию горькую пилюлю и дружно зааплодировала: это сколько научных работ надо признавать ошибочными! Сколько кумиров свергнуть! Переписывать учебники, переучивать учителей в школах!..

Послушав американцев, она, Академия, вставила свои соломины и продолжила дружно надувать пузырь мировой истории.

Кто им, миром, правит, тот и заказывает прошлое.

Археолог Константин Быструшкин, все последние десятилетия рывший культурные пласты на территории «страны городов», сопоставил схему объектов Аркаима с картой звездного неба, и деревянный кольцевой город в степи полностью совпал с созвездиями — все, до последнего лабиринтного закоулка, имело зеркальное отображение на небесах! Вернее, небеса отразились на Земле. И тогда он предположил, что аркаимцы вовсе не чудили — чудотворствовали, часто меняя местожительство. Таким образом они добывали энергию времени из необъятной вселенной. И когда время, отпущенное космосом, иссякло, преспокойно и привычно собрали вещички, запалили очередную крепость и перебрались на новые места. В том числе и на Пелопоннес, где ни с того, ни с сего вдруг началось бурное развитие культуры, ремесел и общественного устройства.

А профессор Геннадий Зданович, и доныне по всему лету сидящий в стенных раскопах, открытым текстом сказал, что Аркаим всецело принадлежит арийской культуре, которая здесь, на территории Челябинской области, в эпоху бронзы завершала уникальный период бесписьменной цивилизации. Той самой, где образовательным был язык, а письменность возникла вовсе не от стремительно растущего ума — деградации привычного образа жизни и познания мира. Возможно, связанных с переселением.

Как совмещается письменность и славянский язык, речь пойдет уже на следующем уроке, а пока совет: если вы случайно окажетесь в Академии наук, не произносите вслух эти две вышеуказанные фамилии. И не говорите об одном в присутствии другого: ну, что делать, вот так

устроена наша жизнь! А я люблю их обоих — за русскую дерзость и огонь мысли, вздутый в аркаимских плавильных печах.

Лучше подумайте в академических стенах над вопросами домашнего задания. Чудь — это имя племени? Или название одной из древнейших профессий — добывать ЧУ?

Способы консервирования свежих продуктов известны с незапамятных времен, поскольку человек, сегодня насытившись, непременно пытался сделать некий запасец на завтра. Благодаря этому устремлению он приручил диких животных, чтобы каждый день не ходить на охоту, слепил из глины сосуд — хранить зерно, открыл свойства соли, подтолкнувшие его к исследованиям в области химии, придумал древнейшую технологию изготовления сыра, неизменно дошедшую до наших дней, и несколько позже — колбасу. Конечно, консервы — это не всегда вкусно, полезно и надежно, иногда даже смертельно опасно, если начался процесс незримого брожения, разложения: отравления консервами в травмпунктах стоит чуть ли не на первом месте. Однако замечательный этот способ сохранения пищи спасал от голода наших пращуров, особенно в походах, и до сей поры спасает множество граждан — дачников, туристов, холостяков, солдат (знаменитый «сухпай») и в большей степени... ленивых. Тем паче нынче придумали такие консерванты, что продукт может храниться десятилетиями, яблоки, бананы лежат по году — и ни единой червоточины! Так свежими и выбрасываем на помойку.

Правда, неприхотливые скифы, к примеру, выходили из положения несколько иным способом; для долгих походов и переходов оседлывали кобылиц. Тут тебе и парное молоко, и полный перечень молочных продуктов, и мясо чуть подросших жеребят. Дарий, гонявшийся за ними по бескрайним степям, тащил с собой обозы с провиантом и диву давался, чем питается супостат, коль скачет всегда налегке?

Письменность, желание перенести слово на глиняную дощечку, камень, папирус либо кожу, возникла по той же причине, в тех же условиях и может рассматриваться, как консервированный продукт живого Дара Речи Замысел и механика совершенно одинаковые: жажда сохранить информацию на более долгий срок, оставить знания потомкам в законсервированном виде, дабы не оскудел их разум. Так и появились первые, весьма примитивные попытки донести прошлое, ушедшее во тьму, светлому будущему. Предвижу возражения; мол, ну со сравнениями ты тут загнул! Как можно сравнивать письменность, величайшую ценность, выработанную человечеством, прогрессивный вид коммуникации, двинувший человечество к стремительному накоплению знаний и развитию, с какими-то консервами?! Письменность — это ведь... ого! Цивилизация!

Под наши младые ногти вогнали ершистую занозу, убедив, что наличие письменности — это уровень культурности того или иного народа. Не умеют выцарапывать корявые значки — дикари и варвары, умеют — значит грамотные, продвинутые, благородные. Между тем письменность, театр, философия и прочие атрибуты цивилизованности вовсе не претили использовать рабов, как скот, распинать непокорных на крестах вдоль дорог, а потом еще и описывать это, жалуясь на неудобство путешествия: мол, трупы смердят. Или еще хлеще — выделывать пергамент из человеческой кожи, сдирая ее с живых пленников отроческого возраста, чтобы потом написать изящные и возвышенные стихи. Мы все это автоматически выводим за скобки: мол, времена и нравы такие, но ведь древние свитки, манускрипты, культура! И одновременно мы приходим в ярость, читая описание зверского нашествия вандалов, которые сжигали бесценные библиотеки античности. А они, вандалы, исполняли долг, ознаменованный традицией, и не пергаменты палили — предавали огню частицы праха своих соплеменников, угнанных в рабство.