Впрочем, он понимал, что Джанель-то уже точно все равно, что бы он ни сказал. Она уже распланировала день и менять ничего не собиралась.

– Пойду приму душ, – тихо проговорила Сисси.

И это была единственная фраза из всех, что прозвучала искренне. Бун последовал ее примеру:

– Я тоже. Не ждите.

– Да нет, мы подождем. – Как и отец, мать тоже никогда не сдавалась.

К тому моменту как Бун развернулся, Сисси уже исчезла, да и разве можно ее винить за это?

Он представил, как она раздевается и потом медленно, с наслаждением смывает со своего тела следы долгого насыщенного дня, и в этот момент у Буна возникла, подлая, низкая, но превосходная идея.

– А почему бы вам всем не посмотреть «Джеопарди!» и не посоревноваться друг с другом, пока я в душе? Помнишь тот проигрыватель, что вы подарили мне на Рождество?

– Отличная идея! – воскликнула Бекки Ли.

Лицо Джанель исказилось от ужаса, а Фрэнк сказал:

– Надо очень внимательно слушать вопрос, тогда ответишь. Главное – не упускать детали.

– Ясно, – вымученно улыбнулась Джанель.

– Я буду вести счет, – предложила Бекки Ли.

Бун с огромным трудом сдержал улыбку: так ей и надо! Джанель заслужила эту пытку за то, что позволила себе явиться к нему в дом без приглашения.

Первая часть плана реализована, ну а теперь – вторая…

«Мне тут не место», – думала Сисси, поднимаясь по широкой лестнице. Бедра болели после езды в вездеходе, спину и плечи ломило после рафтинга. Эти люди для нее чужие: такие ухоженные, совершенные, с абсолютно другими интересами. Им ближе светские вечеринки, модные наряды, стоимость которых, наверное, равна месячной зарплате Сисси, гольф-туры на Бермуды.

Такие не ходят в библиотеку.

У Сисси с ними нет и не может быть ничего общего.

Она сняла футболку, стянула джинсы, промокшие от брызг и прилипшие к ногам, и в который раз подумала, почему так много времени проводит с Буном, хотя привыкла к совершенно другому обществу. Неужели все дело в его чертовской сексуальности?

Нет. Если бы причина заключалась только в этом, Сисси не чувствовала бы себя сейчас такой жалкой. Ей действительно было больно.

Она открыла кран и подставила руку под душ в ожидании теплой воды. Проблема в том, решила Сисси, что она опрометчиво позволила себе нарисовать в мыслях его романтический образ, вообразила, что он подобен героям романов. Она совершила ужасную глупость и именно поэтому сейчас испытывала боль.

Горячая вода потекла почти сразу, и Сисси ступила на широкий поддон. Дома ей приходилось поворачиваться под струей воды, чтобы ополоснуться со всех сторон, здесь же вода струилась отовсюду. Внизу имелся выступ, и не маленький, как у нее в душе, а широкий, куда можно было не только поставить шампунь и другие принадлежности, но и сесть самой, чтобы удобнее было брить ноги.

Роскошь, к которой легко привыкнуть.

Сисси намылила люфу и принялась мыться. Какая жалость, что нельзя, подобно грязи, стереть с себя проклятую неуверенность, которую она ощущала в компании таких, как Джанель и родители Буна. К тридцати двум годам ей бы следовало набраться уверенности в себе, научиться гордиться умением дружить, быть хорошей дочерью и внучкой.

А она по-прежнему терялась как школьница.

Сисси закрыла глаза, подставив лицо струям воды, и подумала, что жизнь продолжается, а ей просто нужно побороть свою стеснительность. Нужно…

Что именно, Сисси додумать не успела, потому что дверь в ванную открылась, и мужской голос мягко проговорил:

– Это я.

Сисси застыла. Шепот надежды прогнал ее мрачные мысли.

Бун стоял возле душевой кабины.

– Извини за родителей и Джанель. Можно войти?

Сисси в клубах пара поморгала, не понимая, чего хочет больше: расплакаться или рассмеяться, – и сглотнула ком в голе.

Бун ждал.

Она отодвинула дверцу. Странно, но при всей своей стеснительности Сисси не смущалась стоять перед Буном обнаженной. Напротив, ей даже хотелось, чтобы он видел ее, чтобы трогал…

Он смотрел ей в лицо, и, вероятно, поэтому Сисси не скрылась в конце концов за стеклянной дверцей. Внезапно их губы встретились, и Бун поцеловал ее отчаянно, словно она была его последней надеждой. Сисси ответила с той же страстью, и их языки переплелись, играя, исследуя…

Если они уже сгорают от желания, то что же будет, когда Сисси впустит его в кабину?

– Залезай сюда, – прошептала она и поманила его пальцем, чтобы у Буна не осталось ни малейшего сомнения в том, что она его хочет.

Он тоже был голый – полотенце висело на руке. Бун бросил его, Сисси распахнула дверь шире, и когда он встал под воду и их обнаженные тела соприкоснулись, его восставшая плоть уперлась ей в живот. Струи воды били, словно тонкие дразнящие пальцы: «Эй, вы двое, даже не пытайтесь сдерживать себя!» – что лишь усиливало желание. Маленькие груди Сисси, упираясь в могучую грудь Буна, ныли от предвкушения. Он крепко держал Сисси в своих сильных руках, в то время как губы – настойчиво и нежно – покрывали ее тело поцелуями.

Им обоим не хватало воздуха.

– Как ты сюда попал? – прошептала Сисси, опасаясь быть услышанной.

По душем Бун выглядел восхитительно.

– Легко. По лестнице.

– Да ладно? – Она широко улыбнулась. – Я надеялась, что забраться ко мне будет куда труднее.

– Ну, можно было, конечно, выйти на заднее крыльцо, обежать вокруг дом, залезть в гараж, оттуда проскользнуть на кухню и только потом подняться по лестнице.

– О боже! – Сисси подарила ему щедрый поцелуй.

Бун обхватил ее ягодицы, отвечая на поцелуй, а она потерлась низом живота о его достоинство, вызвав этим протяжный стон. Ну и что дальше? Сисси наконец одна с мужчиной, которого хотела очень давно, оба готовы к сексу, однако пока они здесь, в душе, внизу его ждут родители и Джанель.

Трудно назвать эту ситуацию идеальной, хотя ничего не могло быть совершеннее. Сисси от предвкушения дрожала всем телом, а вода лишь обостряла чувства, словно в сладкой пытке. Но сильнее всего ее возбуждало подтянутое мощное тело Буна, красота его форм, уверенность и элегантность движений. Он точно знал, что делает, и когда его губы обхватили сосок…

Сисси издала стон удовольствия.

– Мы не должны останавливаться, – пробормотал он, втянув сосок в рот.

– А что, если нас услышат? – От возбуждения Сисси едва могла говорить.

Бун взглянул на нее, приподняв бровь.

– Это их проблемы: сюда никого не приглашали.

Его слишком раздражали подобные замечания, и Сисси почувствовала, что должна его успокоить. Сейчас ему не следовало ругаться с родителями, каков бы ни был повод.

– Я понимаю, почему ты злишься, – осторожно проговорила она между поцелуями в шею. – Но ты же не хочешь, чтобы твои родители почувствовали себя неловко.

– Не хочу. – Бун провел рукой вниз по спине Сисси, прижимая ее к себе все сильнее. – Но они это заслужили.

– Может быть. Но не сегодня.

Сисси наконец набралась смелости коснуться его естества, даже провести по всей длине пальцами, хоть и неуверенно.

Как замечательно!

Восхитительно! Едва не задыхаясь, Бун закрыл глаза.

– Ты убиваешь меня.

– Прости! – Сисси с неохотой отдернула руку, но Бун вернул ее на место, обхватил свое достоинство ее пальцами и сжал.

– Вот так.

– О! – Она улыбнулась и повторила его движение.

Бун откинул голову, и для Сисси его вид оказался лучшей наградой, но она немного расстроилась, когда он схватил ее руку и велел ей прекратить.

– Позже.

Бун сладко улыбнулся, и Сисси поняла, что он осторожничает, чтобы не напугать ее или не пробудить между ними чувство неловкости.

И то, что это его волновало, казалось Сисси приятнее всего на свете. Ну почти всего… ощущать рядом его обнаженное тело было приятнее.

Их губы снова встретились.

Желание и страсть захлестнули Сисси. Она запрокинула голову, когда Бун стал целовать ее ключицу, затем перешел к нежному местечку за ушами, а потом снова спустился к грудям, будто они представлялись ему величайшей драгоценностью в мире. Бун исследовал ее тело губами и руками, одновременно стараясь тянуть ее вниз, и вскоре Сисси поддалась ему и присела на каменный выступ душевой кабины.