– Так вот зачем ты к ней ездил?

– Да. И мне пришлось выбирать: или оставить тебя, или во всем признаться. Прости. Я смирился со своим недостатком, но мои родители – нет, и я боялся, что ты тоже будешь смотреть на меня как на ущербного. Этого я не смог бы вынести. – Немного помолчав, Бун добавил: – Элла же просто хотела защитить меня, как верный друг.

Сисси подошла к нему.

– Мне надо бы разозлиться на тебя за то, что ничего не сказал мне. А как же доверие?

Бун положил руки ей на плечи.

– Именно поэтому я и приехал к тебе сегодня: чтобы во всем признаться.

– И я рада, что ты наконец решился.

– Надеюсь, что не вызвал у тебя жалости.

– Нет, скорее понимание. – Сисси внимательно взглянула на него. – Твои родители, думаю, не совсем верно отнеслись к этой твоей особенности.

Бун горько усмехнулся:

– Это же позорное пятно.

Она взяла его руки в свои.

– Ну, я так не считаю, да мне это и безразлично.

– О, неужели? – Бун сжал ее ладони.

– Да. Ты не должен чувствовать себя ущербным, тем более со мной. Я готова помочь тебе с чтением, если ты не против.

– Буду рад!

Бун наконец ощутил себя свободным, открытым. Теперь настало время для поцелуя, потрясающего поцелуя, который заполнил бы пустоту, образовавшуюся вокруг Буна в тот день, когда его покинула Сисси.

Наконец они отстранились друг от друга, и Сисси улыбнулась, глядя на него:

– Я так счастлива.

Сердце Буна забилось еще быстрее.

– Это я безумно счастлив!

Она потянулась к нему, и они снова слились в поцелуе – сладком, сочном, как праздничный пирог.

– На улице прохладно, но я знаю отличное местечко для поцелуев, от которых станет теплее, – сказал Бун. – Давай проверим?

Ну кто откажется от дополнительной порции пирога?

Надев пальто, Бун взял с койки сложенное одеяло. Сисси застегнулась и с готовностью подала ему руку. Он повел ее в маленькую скрытую высоко в горах рощицу, откуда весь Кетл-Ноб был как на ладони, а вдалеке смесью коричневого, серого и черного виднелся Ашвилл.

Бун расстелил одело, они уселись на него и прижались друг к другу.

– Хочу приходить сюда как можно чаще, – мечтательно проговорила Сисси, положив голову ему на плечо, – чтобы увидеть отсюда наш город зимой, весной, летом и осенью. Сейчас я чувствую себя героиней какого-то романа. Я Джейн Эйр на йоркширских пустошах; Лога Инглз – в степях; Элизабет Беннет в саду Пемберли.

– Пемберли?

Сисси рассмеялась.

– Не хочу пугать, но я собираюсь тебя лечить. Торопиться мы не будем, но все эти романы прочитаем.

– Но это же дамское чтиво!

– Мне безразлично, что ты об этом думаешь! – рассмеялась Сисси. – Это классика, и ты должен ее знать. А потом, обещаю, мы перейдем и к более современным авторам, таким как Дик Фрэнсис: убийства, беспорядки, мистика и так далее.

– Вижу, ты все уже решила за меня.

– Почему бы нет?

Она легла на одеяло, и Бун прилег рядом. Близился закат, и небо над их головами приобрело фиолетовый оттенок.

– Ты как-то приглашала меня в джакузи, помнишь?

– Да, приглашала.

Оба засмеялись.

Бун навис над Сисси, откинув с лица волосы, и пробормотал:

– Не могу поверить, что бывают такие библиотекари, причем самый сексуальный из них сейчас здесь, со мной.

Она улыбнулась:

– Да, тебе определенно повезло: ты счастливчик.

– Согласен. И не только потому, что возглавляю твой список особых читателей.

– Вообще-то это особая привилегия, но ты счастливчик, потому что заботиться о тебе буду я лично.

Сисси смотрела ему в лицо, и глаза ее были полны желания. За внешней умиротворенностью Бун видел в ней жажду борьбы, борьбы за него. Сисси оставалась бойцом и никогда не сдавалась. Бун теперь с уверенностью мог заявить, что она сделает все, чтобы помочь ему, чтобы быть с ним, заниматься любовью.

В этот момент Бун понял, что никогда не смог бы быть ни с кем другим, кроме нее, но не знал, как сказать ей об этом. Однако сказать было необходимо. Ведь открыл же он ей свой секрет, о котором никогда и никому не рассказывал из-за страха быть отвергнутым.

Как хотел бы знать Бун, что сейчас происходит в голове Сисси. Это помогло бы ему разобраться с собственными эмоциями. Он сходил по ней с ума, это факт, но что, если это чувство вызвано лишь благодарностью за то, что Сисси приняла его таким, какой он есть? Да, Элле тоже был известен его секрет, но она знала его с детства и, вероятно, привыкла не замечать недостатков.

Да, признаться в любви непросто, хотя Бун был уверен, что его чувство настоящее. Но как быть, если любимая женщина мечтает об идеальных героях из книг, на которых он совершенно не похож?

Бун решил, что подумает об этом позже, сейчас его внимания требовали груди Сисси.

– Прохладно, – сказал Бун, расстегивая ее рубашку.

Она усмехнулась.

– Нам нужно придумать название такому времяпрепровождению. Как тебе такое: «Секс на улице в холод»?

Бун принялся дразнить ее сосок языком, греть своим горячим дыханием, и ахнув, она добавила:

– Или, может, больше подойдет «Секс полярных медведей»? Но в таком случае тебе придется полностью раздеться.

– Серьезно? – Бун накрыл другую грудь рукой.

– Конечно.

– Согласен. Давай на счет «три». Раз, два, три.

Они сели и наперегонки принялись сбрасывать одежду, сопровождая свои действия восклицаниями и смехом. Совершенно обнаженные, они легли на одеяло и довольно быстро согрели друг друга. Бун лег сверху, так что его возбужденная плоть уперлась ей в живот, и вскоре поцелуев и ласк им казалось недостаточно.

– Хочу всего тебя, – выдохнула Сисси.

Бун оторвался от ее шеи и завладел губами. Она обхватила ногами его талию, и он, утопая в ней, заполняя ее, чувствуя себя словно в центре земли, где кипит страсть и разгорается пламя, выдохнул ее имя.

Наконец-то Бун был совершенно уверен, что поступает правильно.

Несмотря на то что школьные футбольные матчи в западной части Северной Каролины считались важным общественным мероприятием, на которых собирался весь народ, игра этого сезона была особенной.

За последние сорок лет команда школы из Блэк-Маунтина стала для команды Кетл-Ноба серьезным соперником. Перед матчем выступали не только тренеры обеих команд, но и мэры. Самые уважаемые персоны со всего округа Банкомб съезжались посмотреть, как молодежь борется за приз.

На трибуне восседали и родители Буна, окруженные бизнес-партнерами и друзьями из загородного клуба; рядом с ними устроилась и Джанель. К половине шестого зимнее солнце уже село, но академия Кетл-Ноба, в том числе и сам стадион, была прекрасно освещена новыми прожекторами, купленными для школы старшими Бреддоками.

Бун мог бы гордиться, что родители жертвуют на нужды города значительные средства, но ему казалось, что делают они это слишком избирательно. Например, библиотеке не досталось ни цента, чего Бун никогда не замечал, пока не познакомился с Сисси. Ничего Бреддоки не жертвовали и театру. Разумеется, они были вправе сами решать, кому оказывать финансовую поддержку, и тем, кого выбирали, помогали весьма щедро, но не вызывало сомнений, что Бреддоки намеренно игнорируют Роджерсов.

Бун на краю поля разговаривал с помощником тренера, когда краем глаза заметил на трибуне Сисси со своей семьей, Лори, четой Хатлбери и тем британцем, о котором рассказывала.

Стоило взглянуть на ее лицо, и пульс Буна участился, но он приказал себе не расслабляться: необходимо сконцентрироваться на игре и помочь своей команде победить. Блэкмаунтинцы неплохо играли в этом сезоне, но кетлнобцы не могли позволить себе проиграть. Парни Буна много работали, и черлидеры подготовили заводной номер, чтобы взбодрить команду и привлечь внимание зрителей к футболистам Кетл-Ноба.

К перерыву после первого тайма команда Кетл-Ноба уступала соперникам десять очков. Когда ребята собрались на краю поля, смущенные и подавленные, черлидеры стали подбадривать их с новыми силами, а болельщики на трибунах неистово выкрикивали победные лозунги, чтобы поднять дух игроков.