Из Собрания П. В. Киреевского Записи К. Д. Кавелина, М. П. Погодина, П. И. Якушкина ПЕСНИ, ЗАПИСАННЫЕ К. Д. КАВЕЛИНЫМ В ТУЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ
ЭПИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ 240 ТАТАРСКИЙ ПОЛОН У колодиза у холоднаго, Как у ключика у гремучаго, Красная девушка воду черпала. Как наехали злы татаревы, Полонили они красную девушку, Полоня её, замуж выдали, За младого за татарченка. Как прошло тому ровно три́ года, Полонили они старую женщину. Полоня ее, стали делить, Кому она достанется: Как досталась тёща да зятю. Он заставил ее три дела делать: Белыми руками тонкой кужель прясть, Ясными очами лебедей стеречь, Резвыми ногами дитя качать. Качаить дитя — прибаюкаваить: — Ты, баю, баю, моё дитетко, Ты, баю, баю, мое милое! Ты по-батюшки млад татарченок, А по-матушки — родной внучек мне. — Как услышал зять тещины слова, Он бежит к молодой жене: — Ты послушай-ка, молода жена, Как работница дитя качаить, Качаить дитя — прибаюкиваить: «Ты, баю, баю, моё дитетко, Ты, баю, баю, моё милое! Ты по-батюшки — млад татарченок, А по-матушки — родной внук мне» — Бежит, бежит молода жена, В одной сорочке без пояса: — Государыня моя матушка! Для чего же ты мне давно не сказалася? Ты б пила-ела с одного стола, Носила б платье с одного плеча! 241 КНЯЗЬ ПОЖАРСКИЙ Под Конотоповым было городом, За рекою было Переправою, Не черные вороны слетались, — Татары поганые засвистали и захатхали, И захватили, заполонили боярина Семена Романовича, По прозванию Пожарскаго, Воеводу Московского; Сковали скорыя ноги в железы немецкия, Связали белыя руки петлями шелковыми, Очи ясныя завязали камкою хрущатою, Повезли боярина ко тому царю Крымскому Ко ево шатру белому. Как взговорит Крымской царь, деревенской шишимора: — Вор, ой еси ты, боярин князь Семен Романович! Послужи ты мне верою-правдою, Как царю к белому. — Взговорит князь Семен Романович: — Как у меня были скоро ноги не связаны И белыя руки не скованыя, Как была у молодца в руках сабля вострая, Послужил я тебе верою и правдою — Над твоею шеею толстою! — Как возговорит Крымский царь, Деревенский шишимора-вор: — Повезите боярина в чистыя поля, Изрубите боярина на мелкия части, на куски пирожные, Размечите морешма по чистому полю! 242 «Ох ты, батюшка, светел месяц…» Ох ты, батюшка, светел месяц, Что ты светишь не по-старому, Как во матушке в каменно́й Москве, Во соборе во Успенском, Молодой солдат на часах стоит, На часах стоит, богу молится, К сырой земле преклоняючи, Тебя, царь, вспоминаючи. И ты встань-проспись, православный царь, Православный царь, Петр Федорович! Как твоя сила собрана стоит, Собрана стоит, дожидается, Млад полковничек надругается… 243 «Поссорились-побранились два боярина…» Поссорились-побранились два боярина, Поссорился Голицын со Прозоровым: — Уж ты с… сын, каналья, ты Прозоров генерал! То не ваше-то пропало — государево: Золотой казны затратил, — да и сметы нет! — Да с вечера нам, солдатушки, приказ отда́н, Чтобы ружьи были чисты, тесаки были востры́, Протупеи с перевя́зом были вы́белены, Как и пушечки-бунтареи были пу́качены [50]. Уж мы первую бомбу бросили — не добросили, Мы другую бомбу бросили — перебросили, Уж мы третью бомбу бросили, — Кистри́н-город зажгли: Как кистри́нские буватели заплакали — пошли! 244 «Во двенадцатом году…» Во двенадцатом году Объявил француз войну. Объявил француз войну В славном городе Данскаем. Мы под Данскаем стояли, Много нужды и горя приняли, Всё приказа мы ждали. Мы дождалися приказу Во семом часу ночи, Во семом часу темной ночи. Закричали: всем во фрунт! Повелитель с нами был — Сам царевич Константин. Господа-ли вы, наши бояры, 245 «Разорена путь-дороженька…» Разорена путь-дороженька От Можая до Москвы. Разорил-то путь-дороженьку Неприятель вор-француз; Разоривши путь-дороженьку, Во свою землю пошел, Во свою землю пошел, Ко Парижу подошел. Ты, Париж мой, Парижечек, Париж — славный городок! Пославнее Парижочку распрекрасная жизнь Москва, Всей России красота, Государю честь, хвала. 246
ДЕВИЦА ОТРАВИЛА МОЛОДЦА Как у нас было в зеленом саду, Под грушею, под зеленою, Под яблоней, под кудрявою, Стругал стружки добрый молодец, Подбирала стружки красная девушка, Брамши стружки, она костер клала и змею пекла, Пепел сбила, зелье делала, Настойку делала в зеленом вине: Ждала в гости себе друга милого, братца родимаво. Едит брат, что сокол летит, А к нему сестра, что змея сипит, Встретила брата среди двора, Чару зелена вина наливала она: — Выпей, братец, чару моего зелена вина! — Выпей, сестрица, поперед сама. — Пила, братец, тебя дожидаючи, Свою участь проклинаючи. — Капнула каплю коню на гриву, У коня грива загоралася, Уста брата кровью запекалися, Успел брат только сестре сказать: — Умела, сестра, ты извести меня, Умей схоронить брата! Схорони меня между трех дорог, В головах поставь поклонный крест, В ногах привяжи ворона коня, Обсей меня цветочками. Стар пойдет — богу помолится, Млад пойдет — на коне наездится, А девушки пойдут — нагуляются. Вечор ко мне милый пришел: — Ты ходи, мой друг, теперь смелей: Извела я твоего недруга, своего брата родимого. — Когда ж ты извела брата своего, Немудрено ж тебе и меня известь, Оставайся ты, друг, теперь одна. При том девушка слезна плакала: — Извела я брата своего родного И лишилася своего друга милого. вернуться Несколько стихов не достает, но очень мало. — Прим. собир. |
