221 КОСТРЮК Люди вы, люди мои, Люди вы, старые мои, Старички стародавные, У вас бороды широкия, У вас разумы расхожие! Раздоборы раздабарывали, Разговоры разговаривали Про Ивана царя Васильевича. Как Иван царь Васильевич Сколько сел проезжал, Сколько городов происходил, — По себе борца не нашел, Кто бы Кострюка поборол, Да кто бы Темрюльевича. Как выискались два брата, Два брата, два братеника, Два Андрея два Андреевича, Они дети-то Кулашниковы. Они по двору похаживали, Они полы заворачивали. Как схватился с ним бо́льший брат, Они возилися осенний день, Из утра да и до вечера: Как никто никого не одолел, Как никто никого не оборол. Как схватился с ним меньший брат, Как ударил об сыру́ землю́: Как сырая земля стогнула [42], Как на ём шкура лопнула, Сапожки-то с ног свалились, Чулочки-то с ног скатились. Как увидела сестрица-то его, Да Марья Темрюльевна, Выходила она на новое крыльцо, Закричала громким голосом своим: — Ты, мужик, ты мужичий сын, Ты, мужик, кровопивцов сын! Хотя бы ты Кострюка поборол, Хотя бы ты Темрюльевича, Ты в его не до смерти бил: Я б тебя пожаловала Городами с пригородочками, Еще селы-то с приселочками, Пятьдесят бы бояринов дала, Шестьдесят бы татаринов дала. Шестьсот бы донских казаков, Что ни лучших удалых молодцов. — Захотелося жениться ему, Он и брал из иных городов, Он и брал из иной земли, Молодую черкашенку, Марью Темрюльевну. Как и сделалась пирушичка, Пирушичка немалинькая. Как и все гости съехались. Одного гостя нетути. Как и нету гостя милаго, Моего шурина любимаго, Братца-то родимаго. — Как Иван царь Васильевич! Ты пожалуй нам Степные города, Чтоб нам пить-есть безденежно, Торговать бы нам безпошлинно. — Как Иван царь Васильевич: — Не позорь ты ни меня, ни себя, Ни молодецкой бодрости своей, — Он садится повыше всех, Наедается попрежде всех, Он ни пьет, ни ест, ни кушает. Бела лебедя не рушает. На Ивана-царя гнев держит… 222
ЕРМАК Как было при старом при царе при Иване Васильевиче, Было время нехорошее, время нездоровое: Только слышишь брани-драки, всё-то буйныя дела! Вот настало времечко счастливое: Уж и стал-то Грозный царь Россеюшку любить, Стал Россеюшку любить, чужи страны с ней сводить. Проявился в Сибири славный-крепкий казак, Славный-крепкий казак, по прозванию Ермак. Уж как этот-то Ермак, он сражался — не робел, Он сражался — не робел, всей Сибирью завладел. Завладемши всей Сибирью, он царю послал поклон. «Ты прими, де, Грозный царь, ты поклон от Ермака, Посылаю те в гостинец всю Сибирскую страну, Всю Сибирскую страну: дай прощенье Ермаку!» 223 «Ни кули́ченька по болоту куликает…» Ни кули́ченька по болоту куликает: Князь Голицын по лужочку гуляет; Ни один он гуляет, — с своими полками, Со своими полками, всё с егарями. Думает-гадает: где в Москву проехать? Полем князю ехать, — чернобыльно [43]; Лужком князю ехать, — трава павелика [44], Лесом князю ехать, — будет тёмно; Большой дорогой князю ехать, — будет пыльно; Большой улицей князю ехать, — будет от господ стыдно. Поехал князь Голицын глухим переулком. Подъезжает князь Голицын к Успенскому собору, Скидает князь Голицын шапочку соболью, Кладет он ее перед собою, На колени князь становился, богу он молился, Богу он молился, царю поклонился: — Здравствуй, государь-царь, надёжа моя! Чем ты, государь-царь, господ жалуешь? — Господ я жалую чинами, купцов жалую городами. — А меня, государь-царь, жалуй городочком, Жалуй городочком, Малым-Ярославцем. — Чем же тебе, князь, Ярослав-город показался? — Показался мне Ярослав-город садами: Во первом во садике гуляли генеральские дочки, Во другом во садике гуляли купечески дочки. — Я тебя, князь Голицын, жалую Двумя столбами с перекладиной, На шею на твою шелковую петельку. 224 «Пишет-пишет король Шведский государыне письмо…» Пишет-пишет король Шведский государыне письмо: «Российская государыня, замири́ся ты со мной! Не зами́ришься, не прогневайся на меня; Ты отдай, отдай, государыня, свои славны города́: Не отдашь, не отдашь, государыня, не прогневайся на меня; Отдай Тулу, отдай Левер [45], отдай славной Короштан [46]: Не отдашь, не отдашь, государыня, не прогневайся на меня; Я сам пойду, король Шведский, в каменну славну Москву: Распишу ли я фатерушки по всей каменной Москве, Генералушкам фатерушки по господским по домам, Сенато́рушкам фатерушки по купецким по домам, Коннице с пехотою по мещанским слободам; Славным своим барабанщикам во городе во Кремле; А я сам стану, король Шведский, у государыни во дворце». Российская государыня испужалася сама, Опущала она белы рученьки в земчужные пояса́. — Уж ты, матушка, российская государыня, не убойся ничего: Я сустрел-сустрел злодея середи́ твоей земли, Я прогнал-прогнал неприятеля за границу за твою! вернуться Застонала, издала стон. — Прим. изд. |
