Так под непрерывным огнем противника Корнилов доехал до кургана, и не торопясь, поднялся на батарею. В этот момент против орудий кургана вели бой сразу три английские батареи, сосредоточившие свой огонь на центре обороны кургана Малаховой башни. Бомбы непрерывным дождем падали вокруг неё, полностью разрушая земляной вал у основания башни. Адмирал захотел подняться на верхний этаж башни, но Истомин энергично запротестовал.

- Там никого уже нет. Все орудия разбиты противником, и я приказал отвести людей в более укромные места.

Убедившись, что положение на батарее стабильное, Корнилов заторопился к Ушаковой балке, желая осмотреть стоявшие там Бородинский и Бутырский полки. Он уже был у бруствера, когда вражеское ядро ударило его в живот, и раздробили верхнюю часть ноги.

- Отстаивайте Севастополь! - успел крикнуть он подбежавшим к нему Жандру и Тотлебену, прежде чем потерял сознание.

Когда адмирала доставили в госпиталь, он пришел в сознание, но категорически отказался от медицинской помощи.

- Я не ребенок, доктор, и не боюсь смерти - обратился он к врачу Павловскому - лучше сделайте, что ни будь, чтобы провести несколько спокойных минут.

Его слова вызвали скорбь и рыдания среди окружающих его подчиненных, но Корнилов оставался непреклонным. До самой последней минуты он продолжал тревожиться за участь родного города. Пришло донесение с 3-го бастиона, что у противника взорван пороховой склад и все его пушки приведены к молчанию. Аналогичное известие пришло от Нахимова с 5-го бастиона, но Корнилов упрямо ждал донесения с Малахова кургана от Истомина, где интенсивность стрельбы с момента его убытия возросла многократно. Он то дремал, то открывал глаза и с потаенной мукой спрашивал: - "Как там Истомин?", и снова погружался в забытье.

Было около двенадцати часов когда, наконец, прибыл лейтенант Львов с известием, что британские орудия против Малахова кургана сбиты и огонь ведет только одно орудие.

- Слава Богу! - произнес Корнилов и через несколько мгновений его не стало.

Адмирал умер в самый разгар сражения, когда союзному командованию в лице генерала Канробера и лорда Раглана стало ясно, что на сухопутном фронте они потерпели фиаско, сильно недооценив силу и упорство своего противника. Наскоро возведенные укрепления русских полностью выдержали мощный удар союзной артиллерии. Их пушки ничуть не уступали пушкам союзников в дальнобойности, их стрельба была точнее, а смелость осажденных доходила до неприличной дерзости.

Осознав свою неудачу, Канробер тем ни менее не торопился отдать приказ о полном прекращении огня и отмене штурма. Генерал возлагал большие надежды на мощь союзного флота, вступление которого в сражение задерживалось из-за штиля.

Полностью уверенные, что русские корабли не рискнут выйти в море, французы и британцы убрали часть такелажа своих парусных кораблей. Это существенно увеличивало их жизнеспособность в предстоящем бою, но одновременно лишало корабли способности в движении. Поэтому доставка этих "плавучих батарей" на поле боя была возложена на малые пароходы союзников. Из-за их низкой скорости, эскадры и не смогли начать бомбардировку Севастополя одновременно с сухопутными войсками.

Первыми к Севастополю приближались французы, которые вместе с турецкими судами готовились обрушить град своих ядер и бомб на позиции Александровской батареи. Англичане, которым для разгрома досталась северная, Константиновская батарея, как всегда запаздывали.

Прибытие Ардатова на Александровскую батарею вызвало у её командира капитана Усова сильное замешательство. Даже одетый в военный мундир без эполет и орденов, всем своим  видом граф сразу производил впечатление человека, привыкшего отдавать приказы, а не получать их. Окинув Ардатова опытным взглядом, Усов сразу определил ранг гостя никак не ниже генеральского и громко поприветствовал его.

- Здравие желаю, Ваше превосходительство!

- Здравствуйте, капитан. Не возражаете, если я у вас посмотрю на наших гостей? - произнес Ардатов дружелюбным тоном.

- Никак нет, Ваше превосходительство - ответил капитан и, помолчав немного, осторожно  добавил.- Не угодно ли Вашему превосходительству будет пройти на казематный уровень батареи. Он гораздо лучше защищен от вражеских ядер, а здесь пространство открытое - всякое может случиться.

- Премного благодарен вам, капитан, за столь трогательную заботу о моей персоне, однако позвольте мне остаться здесь. Тут у вас воздух гораздо чище, чем внизу, да и дышится легче.  К тому же неприятель будет виден как на ладони, а там, через амбразуру много не увидишь - любезно пояснил Ардатов офицеру.

- Воля ваша, ваше превосходительство.

- Вот и прекрасно. Я думаю, вот здесь у бруствера, для меня будет самое лучшее место - сказал Ардатов и, заметив, что Усов продолжает стоять перед ним на вытяжку, добавил. - Идите лучше командовать своими людьми, капитан, неприятель уже на горизонте, а с меня хватит моего адъютанта и господ артиллеристов.

Капитан некоторое время  потоптался возле Ардатова, а затем повернулся и решительно направился к своим артиллеристам, вскоре полностью позабыв о своем госте.

Выбрав для себя место на открытой части батареи, Ардатов вместе со стоявшими рядом артиллеристами жадно рассматривал в свою подзорную трубу строй вражеских кораблей, которые медленно выходили на боевую позицию.

- Интересно, сколько их всего и под чьим флагом идут? - спросил граф, плохо разбиравшийся в корабельных тонкостях, и один из сигнальщиков немедленно дал ему точный ответ.

- Двенадцать кораблей, Ваше превосходительство. Десять французских и два турецких парусника.

- Может, и название определите?

- Так точно, Ваше превосходительство. Головной - "Наполеон", концевым идет "Шарлемань", оба паровые. Первую колонну возглавляет "Виль де Пари", затем "Махмудие", "Юпитер", "Фридлянд", "Маренго" и "Жан Барт". Вторую линию возглавляет "Вальми", затем "Монтебло", турецкий "Шериф" и кажется "Аустерлиц", хотя могу и ошибиться, его плохо видно - честно признался матрос.

- Молодец - похвалил Ардатов - враз всех перечел.

- Это благодаря адмиралу Лазареву. По его именному приказу всех сигнальщиков научили на глаз определять корабли любой державы - пояснил матрос, очень довольный появившейся возможностью блеснуть перед начальством своими знаниями.

- Ну-с, господа с Непобедимой армады, посмотрим, кто чего из нас стоит - произнес Ардатов, и словно откликнувшись на его слова, закончив свое построение, французы открыли огонь с дистанции в полтора километра.

В мгновенье ока, корабли окутались густым белым дымом, который из-за слабого ветра, слишком долго оседал вниз. Это сильно затрудняло прицеливание вражеским комендорам, которые привыкли к тому, что ветер быстро относит дымы в сторону.

С ужасным воем и свистом приближался смертельный ураган к русской батареи, заставляя трепетать сердца и души её защитников, но ни один из них в страхе перед смертью не оставил своего места. Гулко ударили вражеские бомбы, ложась к огромной радости русских артиллеристов с большим недолетом до них. Словно сбросив с себя испуг и долгое ожидание, ожили и заговорили все батареи Севастополя. Вместе с Александровской грохотали Константиновская, Николаевская, Михайловская, Павловская батареи. Вслед им по врагу открыли огонь 10, 12 и 13 батареи, стремясь не отстать от своих именитых соседей. Настала та долгожданная и ответственная минута испытания, ради которой и создавались все эти мощные укрепления города.

Перестрелка между сторонами была настолько интенсивной, что время от времени то одной, то другой стороне приходилось прекращать огонь, чтобы дать возможность густым клубам пороха осесть, после чего огонь возобновлялся.

Вскоре выяснилось, что продуктивный огонь по французам может вести только Александровская, Константиновская батарея, а так же три номерные батареи. Орудия всех остальных укреплений были приведены к молчанию, в виду малоэффективности их огня.