Утром следующего дня, к Перовскому явилась мирная делегация, которая объявили, что город сдается на милость победителя и просит пощады от жестоких мер применяемых русскими отрядами. Генерал благосклонно отнесся к просьбам жителей города, пообещав удержать тяжелую руку своих солдат и не допустить грабежей, но только в случаи проявления их полной покорности. Если в городе вновь будет открыт огонь по русским солдатам, то Ташкент будет отдан на трехдневное разграбление, а затем полностью разрушен с помощью артиллерии.

При упоминании о русской артиллерии, многие из делегатов в страхе прятали глаза, ибо были свидетелями, как одним выстрелом из мортиры разрушался целый дом. Соглашение было быстро подписано и обрадованные милостью Перовского обещавшего недопущения грабежей в городе, делегаты поспешили ретироваться.

Трофеи, доставшиеся победителям от бежавших кокандцев, позволили Перовскому не только  существенно пополнить свой артиллерийский парк, но и иметь двойной запас пороха и ядер для дальнейшего продолжения похода.

Заняв Ташкент, Перовский позволил России не только упрочить свое положение в Средней Азии, но и создать реальные предпосылки для покорения всего Кокандского ханства. Отправляя в далекий Петербург своё очередное письмо с победной реляцией и представлением к наградам особо отличившихся солдат и офицеров, генерал Перовский ни на минуту не забывал о той главной цели, ради которой был задуман этот поход и ради которой, были принесены все жертвы.

В войне с опасным и коварным противником ещё не был совершен коренной перелом в пользу русской армии. Но благодаря мужественным усилиям Нахимова, Ардатова, Муравьева, Перовского и десятков тысяч защитников Севастополя, Свеаборга, Крыма и Кавказа, этот момент был уже близок.

На дворе стояла вторая половина августа месяца, когда рослые гвардейцы шведского короля Жозефа-Оскара Бернадота дружно взяли ружья на караул и застыли живыми статуями при виде английского посола сэра Генри Питта, величаво прошествовавшего мимо них во внутренние покои малого королевского дворца Стокгольма. Всё: внешний вид англичанина, его манера держаться и даже властное положение трости, -  четко говорили холодным шведам, что к ним в гости пожаловал посол самого могучего государства мира - Британской империи.  

Посланник английской королевы Виктории за последний год основательно примелькался при дворе шведского короля, стремясь выполнить задачу, возложенную на его плечи лордом Пальмерстоном и, об исполнении которой, грозный премьер министр постоянно спрашивал сэра Питта. Правительству Её величества как воздух было необходимо, чтобы потомок маршала Бернадота немедленно объявил войну России.

Умело сталкивая лбами в течение двух веков северные государства, англичане имели стабильные политические дивиденды, в виде обильного кровопускания двум опаснейшим противникам британских интересов в этом уголке мира.

Представители династии Ваза и их наследники шведского престола всегда прислушивались к вкрадчивому голосу коварного Альбиона, послушно направляя свои могучие полки на земли восточного соседа. Так было прежде, но с вступлением на шведский престол маршала Жана Батиста Бернадота, положение резко изменилось.

Коренной француз, ставший шведским королем Карлом XIV Юхансоном, совершенно не собирался быть простой марионеткой в чьих-то руках. Ради интересов своего государства, он смело пошел против интересов императора Наполеона и заключил военный союз с Россией. Великий император был очень разгневан столь черной неблагодарностью бывшего конюха, но время показало верность расчетов нового правителя Стокгольма. Проповедуя мир, а не войну между двумя странами, маршал благополучно дожил до старости и без всяких проблем передал престол своему наследнику кронпринцу Оскару.

Хорошо знавший шведский язык, в отличие от своего отца, король Оскар пользовался большой популярностью у всех подданных своего королевства, как у шведов, так и у норвежцев, и этим очень дорожил. Продолжая политику нейтралитета своего предшественника, король не горел желанием идти в фарватере политики Лондона и с помощью крови шведских солдат отстаивать вечные как мир британские интересы.

Получив от лорда Пальмерстона и Луи Наполеона приглашение присоединиться к антирусской коалиции таких великих европейских государств как Англии и Франции, потомок маршала Бернадота долго размышлял о той выгоде, которую принесет его стране столь важный и ответственный шаг. Прожив более сорока лет в мире и согласии с российской империей, шведы порядком отвыкли воевать, и их король должен был иметь в своем распоряжении довольно сильные аргументы, которые бы смогли объяснить его подданным причину начала новой войны с восточным соседом.

Не будучи ярым сторонником дружбы с русскими, шведский король при каждой встрече с сэром Питтом, подобно завзятому лавочнику, яростно и упорно торговался, стремясь получить за кровь своих солдат нечто более существенное, чем просто английскую благосклонность.

Возможность возвращение Финляндии под скипетр шведской державы, нисколько не будоражило прагматичную душу короля Оскара, для которого сохранение крепкого единства между шведскими и норвежскими народами являлось первоочередной задачей. Несмотря на всяческие реверансы и выказывания различных знаков внимания в сторону норвежской стороны, молодой король отчетливо видел стремление своих норвежских подданных к полному отмежеванию от Стокгольма и провозглашения независимости. Сейчас контуры возможного раскола ещё только- только просматривались, но Оскар очень опасался, что война с Россией может стать тем катализатором, который сможет расколоть его державу на две части . Такие примеры в мировой истории имелись.

Поэтому, степенно поглаживая свои черные как смоль усы и бородку а-ля эспаньолка, внимательно слушая щедрые посулы собеседника, шведский монарх все больше и больше приходил к мнению, что погнавшись за Финляндией, он рискует потерять Норвегию. Сейчас, для Швеции было куда выгоднее получить различные преференции в торговых отношениях с Англией, а так же получение от лондонского Сити дешевых кредитов с обязательной отсрочкой выплат на десять лет. Это была вполне приемлемая цена за вступление Швеции в антирусскую коалицию . Но, привыкшие за двести лет к беспрекословному повиновению шведов воле Лондона, британские дипломаты продолжали упорно давить на упрямого короля, шаблонно твердя о возможности возвращения финских земель под руку Бернадотов.

Все это уже Оскару порядком надоело.  Высокое положение посланца британской королевы не позволяло отказать ему в очередной аудиенции, и стокгольмскому владыке приходилось вновь лавировать под мощным напором англичанина. Самому сэру Питту тоже до чертиков надоело наносить очередные визиты несговорчивому монарху, но лорд Пальмерстон в каждом своем послании настойчиво требовал от посла скорейшего результата.  

На этот раз шведский король принял дорогого гостя в своем малом кабинете, где его величество в основном читал или проводил доверительные беседы с глазу на глаз. Подобный выбор приема согласно дворцовому протоколу значительно принижал статус разговора с монархом, переводя его из ранга официального разговора в дружескую беседу.

Как логическое продолжение выбора формы приема являлась и то количество блюд, которое полагалось гостю. Вместо разносольного стола с устрицами, печеночными паштетами и чудно запеченными перепелами, достойных посланника британской королевы, сэру Питту был предложен лишь бокал токайского вина и небольшая вазочка с рассыпчатым печеньем и сухим бисквитом.

Назначая сегодняшний приём в малом кабинете, король Оскар хотел хоть немного снизить силу давления со стороны дорогого гостя и одновременно продемонстрировать, как скудна шведская казна, остро нуждающаяся в финансовой помощи со стороны.

Подобная скаредность была крайне унизительна для посла британской короны, но, выполняя повеление своей королевы, он все же сел напротив шведского монарха в массивное резное кресло.