Британская крюйт-камера и на этот раз уцелела от взрыва русской мины, однако то, что творилось на палубе корабля, было в сто раз хуже. Все беды корабля начались со  спуска корабельных шлюпок. Для   французских пехотинцев находившихся на борту "Британии" гибель их товарищей при взрыве "Фридлянда" было сильнейшим шоком, который ещё больше усилился видом беспомощно тонущих солдат с "Трафальгара". Поэтому, когда британцы начали спускать шлюпки, французские пехотинцы, среди которых было большое количество зуавов, решили что, настала их последняя минута.  

Звериное чувство страха за свою жизнь выплеснулось из солдат с такой жуткой силой, которую уже ничто не могло остановить. Не слушаю приказов своих офицеров и команд матросов, не управляемой толпой пехотинцы ринулись к шлюпкам, сминая все на своем пути.

Возможно британские моряки с французскими офицерами кулаками, саблями и тростями смогли бы остановить эту людскую массу и привести её в чувство, но вид русского брандера устремившегося на "Британию" сводил, на нет все их мужественные усилия.

За обладание корабельными шлюпками началась борьба, которая быстро переросла в жестокую потасовку, логичным финалом которой стало пролитие крови. Как только это свершилось, зуавы сделались окончательно неуправляемые, и корабль был обречен. Спасти его могло лишь только чудо в виде немедленной гибели брандера, но фортуна в этот момент смотрела явно в другую сторону.

Взрыв, потрясший корпус судна, известил о начале последнего акта этой скоротечной трагедии. Уже никто из находящихся на борту людей не думал о спасении корабля, всех занимала только своя судьба. Ужасные сцены насилия во множественном числе, подобно снежному кому разыгрывались сначала на палубе "Британии", а затем в море вокруг гибнущего корабля. Люди с остервенением дрались буквально за все; сперва за место в шлюпке, затем за кусок дерева способного спасти тонущего человека и в довершении всего за возможность держаться на поверхности воды, при этом нещадно топя другого человека. Стоит ли удивляться, что число погибших на "Британии" мало, чем уступало числу погибших на "Фридлянде".

После подрыва "Британии" и разыгравшейся затем трагедии на воде, действия последних русских брандеров смотрелись жалкими мазками на фоне этой палитры. Пока весь союзный флот пытался потопить брандер Малькова, два русских парохода атаковали девяносто пушечный винтовой корвет "Агамемнон" и шестидесяти пушечный корвет "Шарлемань", по воле судеб оказавшиеся на пути их следования.

Старшему лейтенанту Белецкому, командиру брандера идущего на таран "Агамемнона" посчастливилось сравняться с боевой удачей капитана Колотовского. В результате столкновения с кораблем противника произошел подрыв крюйт-камеры, и новейший британский винтовой корвет моментально затонул вместе со всем своим многочисленным экипажем.

Французскому корвету "Шарлемань" повезло куда больше. Хотя русские мины и основательно пробили его борт, вся сила взрыва обратилась против русского парохода, буквально расколов его пополам. Сам же корвет, приняв большое количество забортной воды, смог удержаться на поверхности моря в полузатопленном состоянии. Ради спасения судна, матросы вынуждены были сбросить с него всё, включая пушки и весь запас ядер и бомб.

Когда отгремели последние взрывы, чувство страха охватило союзных моряков. Глядя на морское пространство, обильно усеянное обломками погибших кораблей, все моряки эскадры адмирала Брюа истово славили господа за то, что их миновала сия скорбная чаша.

Внезапное нападение русских моряков на вражескую эскадру, смогло полностью сорвать высадку вражеского десанта под Керчью, поскольку из семи тысяч французской пехоты находившейся на линейных суднах, удалось спастись чуть более полутора тысячи, все остальные, вместе с генералами Ниолем и Бретоном погибли среди морских вод.

После столь масштабных потерь, генералу Броуну не оставалось ничего другого, как отдать приказ о срочной эвакуации на корабли ранее высаженных солдат. Четвертый линейный корабль "Куин", прикрытый со стороны моря цепью паровых канонерок, спешно принимал в свои недра шотландцев, которые грузились на корабль, в ожидании возможного нового нападения русских брандеров, постоянно бросали тревожные взгляды на север. По злой иронии судьбы, "Куин" избежавший атаки брандеров, во время их нападения был абсолютно пуст. Весь привезенный им десант, успел сойти на берег.

Потеря свыше шести тысячи человек под Керчью после неудачного штурма Севастополя и оставления Евпатории, отразилось сильным политическим скандалом в Лондоне и Париже. Императору Наполеону и лорду Пальмерстону требовалось быстро объяснить причины столь масштабных неудач постигших союзные войска в Крыму. И если губительные последствия атаки брандеров в прошлом году в глазах общественности еще можно было как-то нивелировать и преуменьшить, то закрыть фиговым листком срам от нынешнего нападения врага было невозможно.

Столь масштабные потери армии можно было объяснить только наличием у русских "чудо-оружия", благодаря которому русский флот, на котором европейцы поставили жирный крест смог внезапно нанести сильный урон вражеским кораблям.

Желая спасти свою репутацию, адмиралы коалиции в один голос стали уверять что, вне всякого сомнения, на брандерах атаковавшие их корабли, находились приговоренные к смерти люди. Русский царь Николай каким-то чудовищным образом сумел посадить их на начиненные динамитом пароходы и напасть на судна союзников.

Эту наглую ложь немедленно подхватили представители свободной прессы, основательно извратив подвиг русских моряков на страницах своих газет. Французские и английские репортеры высказывали своим читателям самые фантастические предположения, которым просвещенные европейцы охотно верили. Да и как не поверить, если все это так похоже на ту правду, которую они желали услышать.

Проглотив удобную наживку, европейцы начали наперебой осуждать бездушие русского монарха в своей бесчеловечной злобе измыслившего такую страшную вещь, как доверху начиненный динамитом брандер. Больше всего европейцев занимал вопрос, кого русский царь посадит на брандеры в следующий раз? Закоренелых каторжников или умалишенных, ведь никакой здравомыслящий человек не согласиться управлять кораблем, доверху наполненный динамитом.

Так высоко культурная Европа оболгала русских героев, однако как это бывает в жизни, ложь неизбежно обратилась против своих же создателей. То как смело и отважно русские моряки атаковали вражеский флот брандерами и смогли уничтожить его лучшие корабли, породило сильный страх в душах союзников, начиная от простых матросов и кончая адмиралами. С этого дня больше всего на свете они стали бояться русских брандеров, против которых великая армада коалиции оказалась полностью бессильной.

Перед тем, как начать давно запланированное летнее наступление на Кавказе, русский император решал довольно непростую кадровую задачу, с назначением нового наместника Кавказе. Прежний наместник, князь Михаил Сергеевич Воронцов, неплохо справлялся со своими обязанностями, но был вынужден оставить свой пост по состоянию здоровья.

Долгие годы семидесяти пяти летний Воронцов верой и правдой служил своему государю, но в ноябре 1854 года серьезно заболел, и пост царского наместника на Кавказе оказался вакантным. По давно сложившейся традиции, на этот пост назначались либо члены царской фамилии как великий князь Михаил Николаевич, либо высокородные аристократы, такие как князь Михаил Воронцов или Александр Барятинский. Не будь сейчас столь страшной войны, Николай Павлович легко бы продолжил эту традицию, но сейчас ему был нужен особый человек, на плечи которого можно было возложить столь трудную миссию, как летнее наступление.

Подобная щепетильность царя, была обусловлена довольно прозаической причиной, нехваткой войск. Нет, солдаты, слава Богу, у русского императора были, но больше того числа, которым располагал кавказский корпус, царь дать не мог. Войска были нужны в Крыму, на западной границе России, в Прибалтике, под Петербургом, а так же в далеком Оренбурге, для организации индийского похода.