Каждый из присутствующих выбрал свое местопребывание при штурме, и крепко обнявшись,  они покинули Корнилова, зная что, могут больше не встретиться друг с другом.

Граф Ардатов только допивал свой стакан чая к завтраку, когда сильный грохот со стороны вражеских позиций известил о начале активных боевых действий.

- Атака, Михаил Павлович! Куда поедем - на Малахов курган или на 4 бастион? - звенящим от напряжения голосом спросил графа его ординарец поручик Хвостов.     

- Там и без нас командиров хватит, не будем у них под ногами мешаться. Поедем на Александровскую батарею, посмотрим на флот господ союзников. Давно хотел посмотреть его в действии.

При упоминании об Александровской батареи у Хвостова кольнуло в груди. Это был самый передний край морской обороны Севастополя и потому, опасаясь за жизнь Ардатова, он осторожно предложил поехать на Николаевскую батарею, наивно говоря графу о гораздо лучшем обзоре противника, который открывался с её позиции.

- Обзор там может быть и лучше, только вот сегодня мое место на переднем крае. Сегодня все мы должны быть там. Сегодня у нас у всех главное испытание - молвил Ардатов, и поручик согласно кивнул головой.

Едва только загремели орудия противника, как адмирал Корнилов немедленно поскакал на передовую, намериваясь лично руководить обороной, а не сидеть в штабе и ждать известий. Первой его целью стал 4-й бастион, по которому французы сосредоточили большую часть огня осадных батарей. Стороннему наблюдателю могло показаться, что весь южный фланг Севастополя, охвачен двумя огненными линиями, которые усиленно извергали друг в друга огромное количество смерти. От многочисленных выстрелов и разрывов бастион был окутан густой синевой, из-за которой  совершенно невозможно разглядеть, что на нем твориться, каково его положение.

Не обращая никакого внимания на многочисленные разрывы вражеских бомб, Корнилов прибыл на бастион в сопровождении своего флаг-офицера Жандра и майора Тотлебена. Выслушав рапорт командира бастиона, он смело направился к брустверу и стал наблюдать за результатом стрельбы артиллеристов. Наблюдая в подзорную трубу, он то и дело вносил коррективы в ведения огня, предлагая изменить прицел. Стоя на самом переднем краю обороны, в мундире с блестящими эполетами, Корнилов стремился своим видом вселить в гарнизон бастиона уверенность в победе над врагом, и это ему превосходно удавалось. Ободренные присутствием адмирала, русские артиллеристы с удвоенным рвением и азартом принялись палить по врагу, и вскоре после очередного выстрела с бастиона, у французов взорвался пороховой склад.

Громогласное "Ура"! потрясло весь 4-й бастион.  Эта радость стала самой лучшей наградой для тех, кто погиб или был ранен в жестокой перестрелке.

- Ну, все господа! За этот бастион я полностью спокоен - сказал Корнилов своей малой свите и, простившись с солдатами и матросами, под непрерывным огнем противника смело покинул бастион, чем вызвал еще большее уважение у гарнизона.

На пятом бастионе Корнилов встретил Нахимова, который энергично руководил действиями этого важного участка обороны, так словно это было на море. Так же как и сам Корнилов, в сюртуке с эполетами, он неторопливо ходил вдоль переднего края бастиона, внимательно наблюдая какие разрушения приносит противнику огонь русской артиллерией. Совершенно не обращая на ядра и картечь противника, адмирал лично командовал орудийной прислугой в наведении пушки на цель, если считал, что огонь ведется не так как надо.

Одно из ядер французов, упавшее рядом с адмиралом, густо забрызгало грязью его сюртук. Все ахнули, но Нахимов только брезгливо стряхнул грязь с одежды и, поглядев в подзорную трубу, приказал наводчику изменить прицел. Грянул орудийный залп и стоявший на бруствере матрос наблюдатель радостно выкрикнул, что третье орудие французской батареи сбито.

- Вы совершенно зря сюда приехали, Владимир Алексеевич, совершенно напрасно - выговорил Нахимов адмиралу, когда тот подошел к нему на южный фас бастиона. - Бой идет нормально.  Пока здесь есть такие молодцы как наши солдаты и матросы, французам ни за что нас отсюда не выбить, это я вам говорю со всей определенностью. Посудите сами, мы уже сами привели к молчанию часть их орудий, и через час, смею вас заверить, собьем и все остальные. Вот извольте полюбоваться.

Нахимов ткнул подзорной трубой во французские позиции, на которых огонь осадных батарей был куда менее интенсивен, чем огонь русской артиллерии.

- Это мой долг быть на переднем крае обороны, Павел Степанович, и если я буду отсиживаться в тылу, то грош цена всем моим словам и поступкам как командиру и руководителю обороны - вспыхнул Корнилов. Но Нахимов не дал ему продолжить.

- Я полностью с вами согласен, но мне кажется, что будет гораздо лучше, если каждый будет исполнять долг на своем месте. Поверьте, ваша гибель сейчас может нанести нашей обороне непоправимый удар - убежденно проговорил Нахимов, явно не желая видеть своего начальника в столь опасном месте.

Пока Корнилов обдумывал свой ответ, Нахимов взмахнул трубой и, указывая на расположение своих соседей, убежденно произнес.

- Мне кажется, Владимир Алексеевич, вам стоит обратить пристальное внимание на третий бастион. Его огонь заметно ослаб за последние полчаса и им, несомненно, нужно подкрепление. К тому же, враг вот-вот ударит с моря, как там наши прибрежные батареи?

- Там уже наверняка Ардатов, Павел Степанович. А вот огонь третьего бастиона действительно ослаб - согласился адмирал с Нахимовым, взглянув в подзорную трубу.

- Ну, раз у вас все в порядке, еду туда - произнес Корнилов, и неожиданно оба моряка крепко обнялись, словно предчувствуя что, видятся в последний раз.

Когда командующий покидал бастион, Нахимов придержал за рукав Жандра и приказал флаг-офицеру ни в коем случае не пускать адмирала на Малахов курган, мотивируя это личной просьбой адмирала Истомина, руководившего там обороной.              

Говоря о серьезных проблемах на третьем бастионе, Нахимов был абсолютно прав. Прибыв туда, Корнилов узнал, что там уже в третий раз вся орудийная прислуга полностью перебита, а заменять её практически не кем, от чего интенсивности стрельбы орудий бастиона сильно снизилась. Адмирал сразу оценил всю опасность сложившегося положения и приказал прислать на батарею матросов 44-ого флотского экипажа, расположенного за позициями бастиона.

Завидев на бастионе адмирала, моряки дружно грянули "ура", но Корнилов остановил их.

- Ура, братцы, будете кричать потом, когда сможете повторить подвиг своих боевых товарищей с четвертого и пятого бастионов. Они уже сбили большинство французских орудий, заставив их полностью замолчать. Теперь черед за вами. Заставьте замолчать англичан, и я сам прокричу, ура, в вашу честь - обратился Корнилов к прибывшим морякам.     

- Не извольте беспокоиться, Владимир Алексеевич, умрем, а сделаем - заверил его командир бастиона Попов.

- Тогда я жду от вас результат - сказал Корнилов, покидая бастион прямо под градом ядер противника. Вернувшись к себе на квартиру он сел писать донесение Меньшикову. В это время к нему прибыл гонец с известием, что артиллеристы с Малахова кургана уничтожили пороховой склад противника и сбили несколько вражеских пушек. Оставив донесение недописанное, Корнилов отправился на Малахов курган, несмотря на энергичные протесты своего флаг-офицера.     

- Зачем ехать к Истомину, Владимир Алексеевич, - удивлялся Жандр. - Ведь у него все в порядке. Враг несет потери, и адмирал лично просил вас не приезжать к нему во время боя.

- Здесь ещё, слава богу, я командую, а не адмирал Истомин - ответил Корнилов и, не слушая протесты своего флаг-офицера, направился на батарею вдоль траншей, а не по более спокойному пути. Неприятель сразу заметил золотые эполеты командующего и обрушил град ядер на адмирала и его эскорт. Жандр очень испугался за командующего, однако французские канониры оказались никудышными стрелками. Их бомбы рвались впереди и сзади движения адмирала, но ни одно из них не упало вблизи его.