- Вне всякого сомнения, русские решили спасти хотя бы часть своих кораблей, отведя их в надежное место. Куда бы вы Вилье, будь вы на месте адмирала Нахимова, отвели бы свои корабли? А!? Не знаете? Этого и следовало ожидать – гневно фыркнул Пелесье. - Хорошо я помогу вам. По данным наших татарских лазутчиков, в Керчи их нет. Значит, они могут быть только в двух местах, либо Азове, либо Николаеве. Какой из этих двух вариантов вам более предпочтителен Вилье?
- Николаев – сглотнув горечь обид, глухо выдавил из себя моряк, стараясь не смотреть на своего мучителя.
- Браво, Вилье! Мне тоже так кажется! И это значит, что не позднее двадцати четырех часов вы должны выступить в поход на Николаев, чтобы я смог рапортовать нашему императору о полном уничтожении русского флота. Тем самым будет исполнена одна из основных целей этой войны. В качестве десанта, передаю под ваше начало солдат генерала Брюно. Думаю его десяти тысяч вам должно хватить для захвата крепостей, Кинбурга и Очакова, а так же разорения Николаева. За дело господин адмирал! Я жду от вас результата – воскликнул Пелесье и все присутствующие на совете, с радостью покинули негостеприимную палатку командующего.
Хмурое осеннее море, негостеприимно встретило у Кинбургской косы тридцать вымпелов французской эскадры. Бурные порывы ветра безжалостно трепетали паруса союзных кораблей, а тяжелые серые волны, раз за разом заливали солеными брызгами палубы вражеских пароходов. Плохая погода впрочем, не помешало французскому адмиралу рано утром высадить на косу морской десант. Против полторы тысячи человек под командованием генерал-майора Кохановича, Вилье двинул свыше шести тысяч солдат, создав трехкратное превосходство над гарнизоном крепости закрывавшей вход в лиман.
Впрочем, этот факт не подвиг солдат генерала Брюно к боевым действиям. Высадившись в тылу русских войск, они к удивлению моряков не устремились на штурм Кинбурга, а принялись окапываться, вежливо уступив лавры победителей морякам. Подопечные Вилье были не прочь блеснуть своим мастерством перед пехотой, но сильное волнение на море не позволило им это сделать. Все боевые действия свелись к вялой артиллерийской перестрелке между противниками, причинившей минимальный ущерб обеим сторонам.
Видя, что непогода не позволяет вражеским кораблям приблизиться к крепости, генерал Коханович рискнул отправить в Очаков катер под командованием капитан-лейтенанта Стеценкова, с известием о высадке у себя в тылу вражеского десанта. Заметив этот маневр, канонерские лодки противника попытались перехватить катер, но Стеценков сумел уклониться от встречи с пароходами врага и прорвался в Очаков. Донесение Кохановича было доставлено по назначению и сразу же ушло в Николаев, где в это время находился сам государь император.
Второй день осады Кинбурга, так же не был ознаменован активными боевыми действиями. Сильный ветер и зыбь, по-прежнему заставили союзный флот держаться в стороне от косы, а энергичный обмен депешами между Вилье и Брюно так и не подвигла пехоту к наступлению на Кинбург.
Один эпизод все же придал некоторую остроту в противоборстве враждующих сторон. Ближе к вечеру русским пароходом «Громоносец» был совершен дерзкий прорыв мимо стоявшего у горловины косы вражеского флота. Успев проскочить в Николаев до появления неприятеля, «Громоносец» в тот же день отправился в Стамбул по личному приказу императора.
Уверенность в том, что при таком волнении на море не следует ожидать активных действий со стороны русского флота, сослужила плохую службу французам. Идущий на всех парах «Громоносец» был слишком поздно замечен дозорными Вилье и потому, бросившиеся на перехват канонерки не успели его перехватить. Имея хороший ход и заметную фору во времени, русский пароход сумел уклониться от встречи с врагом, а быстро наступившие сумерки сделали его преследование невозможным.
Обозленный от неудач первых дней, французский адмирал обрушил весь свой гнев на Кинбург утром следующего дня. Когда моря успокоилось и уже ничто не мешало вражеским кораблям приблизиться к берегу и начать массированный обстрел крепости.
Первыми в дело вступили британские канонерки, которые, пользуясь спокойной водой, приблизились к гирлу косы и стали обстреливать установленные в этом месте русские береговые батареи. Одновременно с этим как по самой крепости, так и по береговым батареям ударили французские фрегаты и сопровождающие их корабли.
Ровно два часа, отводил французский адмирал на подавления русских укреплений силами союзного флота. Два часа, шла непрерывная канонада из всех корабельных орудий и все же по истечению назначенного Вилье срока, крепость продолжала сопротивляться. Русские батареи упрямо отвечали огнем на огонь, несмотря на малочисленность своих пушек и их малый калибр, против орудий французских фрегатов.
Только после полудня, вражеский флот заставил замолчать русские береговые батареи, чьи расчеты в этот день покрыли себя неувядаемой боевой славой. С первой минуты боя они храбро сражались с превосходящими их силами противника и своей меткой стрельбой сумели повредить две канонерки врага, спешно покинувших место боя. Лишь когда все орудия батарей были серьезно повреждены или разбиты, уцелевшие от вражеского огня пушкари отступили в крепость, унося тело своего командира подполковника Поливанова, смертельно раненого вражеским ядром в самом начале сражения.
Сам Кинбург к этому времени представлял собой ужасную картину. В результате непрерывной бомбардировки в крепости возникли многочисленные пожары. Горели крепостные постройки, солдатские казармы и артиллерийские склады, которые удалось отстоять от огня, только благодаря самоотверженной храбрости простых солдат под командованием капитана Седергольма. Все остальное выгорело дотла.
Черные клубы дыма были хорошо видны с палубы флагманского корабля «Викторьезе», однако напрасно искал взгляд французского адмирала долгожданный белый флаг капитуляции. Как не тяжело было положение русского гарнизона, но просить пощады у своего врага он не собирался. На каждый залп корабельных орудий, пушки крепости давали ответный залп, извещая врага о своей готовности продолжать сражение.
Часы мсье Вилье показывали ровно два часа по полудни, когда взбешенный упрямством русского гарнизона адмирал, отдал приказ английским канонеркам атаковать Кинбург с севера. Пользуясь молчанием береговых батарей косы, канонерки прошли морское гирло лимана и вскоре обрушили огонь своих пушек на многострадальную крепость.
Теперь Кинбург обстреливался с трех сторон но, несмотря на это, продолжал держаться, категорически отказываясь выбросить белый флаг. В таком яростном противостоянии берега и моря прошел один час, другой, третий и тут не выдержали нервы Вилье. Отбросив в сторону адмиральские амбиции и гордость, он сам послал в горящую крепость парламентеров с предложением сдаться.
Появление в Кинбурге парламентеров неприятеля породило маленький конфликт между его командирами. Комендант крепости генерал-майор Коханович считал положение Кинбурга безнадежным и был готов сдаться в плен ради сохранения жизни гарнизона. Однако с этим был не согласен капитан Седергольм, выполнявший в этот момент обязанности коменданта крепости в связи с выбытием Кохановича из строя по ранению. Холодно выслушав все аргументы генерала Кохановича, новый комендант Кинбурга объявил, что на его взгляд крепость еще не полностью исчерпала свои силы и потому, предложение о сдаче было отклонено.
Разъяренный подобной неуступчивостью «русских дикарей» французский адмирал поклялся стереть в порошок несговорчивую крепость и приказал возобновить бомбардировку Кинбурга из всех корабельных орудий. Еще целый час грохотали пушки врага, и каждый раз в ответ раздавались одиночные выстрелы чудом уцелевших орудий.
Быстро опустившаяся тьма, подобно невидимому рефери развела враждующие силы в разные стороны, оставив выяснения всех отношений на утро следующего дня. И в этот момент на сцену событий вышел генерал Брюно терпеливо дожидавшийся своего часа.
