— Отлично, Клиф! И с интересом слушаем твои комментарии. Тебе следует как-нибудь попробовать прокомментировать игру в крикет. Прием.

— Похоже на настоящий оркестр, — сказал Клиффорд. — Тут по крайней мере миллион лягушек проснулся. Может, даже и вам слышно? И еще зуйки орут… Вот послушайте. И подтвердите, что слышите меня, когда я говорю так тихо.

Прием.

— Мы слышим тебя отлично, и зуйков тоже. Тут вот Джин хочет что-то тебе сказать.

Джин наклонилась к микрофону, и Пол передал ей наушники.

— Привет, — сказала она. — Мы по тебе уже соскучились.

Пол очень заботливый, только пьет ужасно много кофе. Все двери и окна в доме закрыты; надеюсь, и ты свои не забыл закрыть? Прием.

— Спасибо. Очень мило с твоей стороны, — поблагодарил Клиф. Помолчали, потом он сказал: — Ага кто-то тут еще рядом зашевелился… Эти дикобразы куда-то спешат… — Он снова помолчал, потом тихо сказал: — Знаете, у меня такое чувство, что он тут, неподалеку… Фонариком пользоваться пока не хочу. Ладно, буду держать с вами связь каждые полчаса, если ничего не случится. Прием.

Пол вздохнул и посмотрел на часы.

— Наверное, это будет долгая ночь, — пробормотал он. — Можешь чуточку поспать, Клиф, если хочешь. Я тебя разбужу.

Обещаю.

Джин потянулась и посмотрела на стоявшие на каминной полке часы. Потом подошла к окну и постояла там некоторое время, скрестив руки на груди и глядя во тьму. На всем широком пространстве долины не видно было ни огонька, и на дальней горной гряде тоже: там никто не жил, это уже начиналась территория государственного заказника. Джин представила себя в клетке, рядом с которой бродит черный людоед, и вздрогнула всем телом.

— Я посижу с тобой, Пол, хорошо? Мне так спокойнее.

Я тут с книжкой на кушетке устроюсь.

В половине пятого голос Клифа звучал устало:

— Я немного беспокоюсь насчет вспышки, Пол. Когда вспыхнет яркий свет, я могу на секунду зажмуриться и не увидеть его. — Он помолчал. — Как глупо, что я ружье не взял!

С него станется — будет лежать рядышком и поджидать, когда я из клетки выйду. Но ты все-таки не приезжай, пока я сам тебе не скажу, а когда приедешь, не выходи из кабины сразу да не забудь захватить с собой свой «магнум», а не дробовик, хотя он, возможно, и не понадобится. Как там Джин? Прием.

Предрассветные часы — время отлива в человеческой жизни. А что, если их постигнет неудача? Посыплются обвинения.

Особенно если и на этот раз гончие потеряют след зверя. Да и нужно же будет кого-то обвинять, в конце концов. Пол, как и Клиф, тоже понимал это, однако постарался изгнать из голоса даже малейшие отголоски подобных сомнений.

— Джин спит. С ней все в порядке. Она тут рядом, на кушетке. По правде сказать, похрапывает, но совсем тихонько.

Можешь не беспокоиться насчет вспышки, даже если закроешь глаза; ты его и сквозь зажмуренные веки отлично увидишь, уверен. Прием.

Голос Клифа вдруг превратился в едва различимый свистящий шепот:

— Он здесь! Точно! Бродит вокруг клетки. Оставляю приемник включенным.

— Джин, — требовательно, однако тоже шепотом позвал Пол, забыв, где находится; потом окликнул ее громче. Она мгновенно проснулась и тут же оказалась с ним рядом. — Слышишь? Он оставил приемник включенным. Нет, ты слышишь, как там орут зуйки? Мечутся, наверное, прямо у Клифа над головой. Он говорит, что леопард совсем рядом. Не понял, правда, с чего он это взял; возможно, просто игра воображения, но я все-таки решил тебя разбудить.

— И правильно сделал!

— Знаешь, он беспокоился, что зажмурится и ничего не увидит, если сработает вспышка.

— Какая вспышка?

— Разве я тебе не говорил? Мы прикрепили светочувствительный элемент прямо на клетку. И сантиметров на семьдесят ниже — одну из его фотокамер. Если при появлении леопарда вспышка сработает, то это будет означать, что зверь практически уже вошел в клетку и Клифу нужно немедля опустить дверцу.

И, как если бы слово «дверца» послужило магическим заклинанием, в радиоприемнике послышался оглушительный треск, потом голос Клифа — точнее, невнятные вопли — и громче всего ужасное рычание крупного зверя, который с грохотом бился о металлическую решетку.

— Есть! Попался! — задыхающийся голос Тернера срывался. — Господи, ну и зверь! — Это прозвучало с восторгом и ужасом одновременно. — Ну и красавец, черт побери!

Голос его снова потонул в рычании, от которого, казалось, дрожит даже трубка в руках Пола, и громком лязге железной клетки.

— Все в порядке! Стенки достаточно крепкие! — Тернер уже орал, не то испытывая облегчение, не то чуть истерически. — Теперь можешь приезжать, Пол, только держись от него подальше и направь на клетку фары.

Джин и Пол молча уставились друг на друга, готовые тут же бежать на помощь Клифу. Снова послышался более тихий, но по-прежнему остервенелый рык, потом Клиф совсем тихо сказал:

— Ах ты бедняга! — Голос его сорвался от волнения, и он отключил связь.

Джин и Пол обнялись. Джин смахнула с ресниц слезы.

Потом они вместе бросились к грузовику. Ехали в полном молчании, напряженно ожидая, что предстанет их взору. Пол лишь один раз обронил:

— Да, он явно переволновался.

Фары выхватывали из темноты неровные извилистые колеи, и наконец перед ними открылась поляна, такая знакомая Джин, но теперь выглядевшая совершенно иначе в предрассветном полумраке и лучах фар, скользящих по траве. Клетка была отчетливо видна на дальнем конце прогалины. И хотя она поблескивала металлом, но все же отчего-то казалась удивительно хрупкой, ненадежной, особенно когда они, раньше чем ожидали, увидели яркие зеленые огни широко раскрытых глаз леопарда, которые тут же погасли, стоило зверю шевельнуться.

Когда Стандер выключил мотор, они посидели молча и совершенно неподвижно, потом он тихо сказал:

— Клиф был прав. Это самый прекрасный зверь, какого я когда-либо видел.

Леопард тоже молчал; он метался по клетке, низко опустив голову, плотно прижав уши, и его огромные мускулистые лапы, завораживающе поблескивая, мелькали за прутьями и железной сеткой ловушки.

— Ты лучше останься здесь, — сказал Пол. Джин только кивнула.

Стандер медленно вылез из кабины и осторожно обошел машину кругом, потом, избегая попадать в луч света, двинулся на помощь Клифу Тернеру, который начал потихоньку, на четвереньках, выбираться из ловушки через дверцу малой клетки. Леопард взвыл, зарычал и снова всем телом ударился о клетку, а потом лег на землю, тяжело и хрипло дыша — такого звука Джин никогда прежде слышать не приходилось. Она глубоко вздохнула и наконец расцепила стиснутые пальцы.

Оба мужчины уже подошли к машине с ее стороны. Слов ни у кого не было. Она посмотрела на Клифа Тернера, особенно худого и измученного в этом сумеречном свете, и он показался ей далеким, незнакомым и почти прекрасным со своим узким продолговатым лицом и прямым крупным носом.

— Ну, Пол, — спросил он, — что мы будем с ним делать?

Что с ним теперь станется?

Пол поскреб подбородок и сказал медленно, тихо, словно вынужденный сообщить неприятное известие:

— Отпустить мы его не можем, верно? Но, по-моему, они захотят его убить.

Клиф помолчал, потом возмутился:

— Но ведь существуют и другие способы? Эх, голова у меня совсем не работает, черт побери! — Он снова помолчал. — Тебе, наверно, в такой темноте не видно — у него ведь одной ступни почти целиком нету.

— Ну передо мной-то можешь его не оправдывать, Клиф.

Впрочем, так или иначе, на исход дела это не повлияет. Никто не захочет рисковать и везти его в такую даль — в заповедник то есть. Кто здесь на это пойдет? Нет, это слишком опасно.

К тому же еще хотя бы одно нападение леопарда на человека где бы то ни было — и из принявшего решение о его перевозке сделают отбивную котлету.

— А если в зоопарк? — предложила Джин.

— Это возможно, — согласился Пол. — Тут, по-моему, ничего предосудительного нет.

Оба посмотрели на Клифа, и Пол сказал: