Аль-Джуни или соврал, или просто его часы шли неверно — прошло не более трех минут, а на востоке взметнулся столб пыли, верный знак того, что со стороны сопредельного государства кто-то ехал, причем явно не на верблюдах. Еще две минуты — и уже можно разглядеть изрядно потрепанный белый «Субару», не самую новую модель. Подскочив пару раз на невысоких барханах, японский внедорожник остановился в сотне метров от «Нисана», и из него выбрался один человек. Постоял полминуты, осматриваясь, а затем двинулся навстречу бин-Зубейду.

— Это он, господин генерал, — сообщил лейтенант, наконец, покинувший салон автомобиля. — Идите же!

Они встретились на гребне невысокого бархана, прилизанного порывами жарко ветра. Минуту стояли молча, друг напротив друга, разделенные всего парой шагов — изучали, оценивали. Затем тот, кто прибыл со стороны Омана, заговорил первым по-арабски, хотя едва ли это был его родной язык.

— Я представлюсь, чтобы вы понимали серьезность моих слов. Меня зовут Нагиз Хашеми, я полковник сил специального назначения Корпуса Стражей исламской революции. Ваше имя мне известно, простите — предпочитаю знать заранее, с кем имею дело. Мы с вами коллеги, генерал. И сейчас хотим одного и того же.

— И чего же именно хотите вы? — невозмутимо поинтересовался бин-Зубейд.

— Унизить короля Абдаллу, и заставить американцев разочароваться в нем, перестав считать саудовского правителя своим союзником. Он обещал поддержку моей стране, пугал неверных тем, что перестанет продавать им свою нефть. Мы поверили ему, забыв о давнем соперничестве. Но американцы, запугав ваших братьев, заставили их выступить против короля, а затем использовали это, как предлог, чтобы придти на вашу землю. Ваши друзья стали разменными фигурами в этой грязной игре, и вы хотите отомстить. Мы тоже. Мы хотим, чтобы ваш король ощутил сам, каково это, когда тебя предают те, кто еще недавно заверял в верности, клялся в дружбе — предают, когда понимают, что дружить больше не выгодно, что они ничего не получат взамен своих уверений в преданности. Так что наши желания совпадают, мы можем друг другу помочь.

— То, что я сейчас с вами говорю — предательство, — вдруг заметил Исмаил бин-Зубейд. — Вы — представитель разведки враждебного государства. Я должен был бы вас арестовать.

— Но не собираетесь делать этого, — ухмыльнулся Хешеми, не спрашивая — утверждая. — Предать нечестивого правителя, который готов отправить на эшафот преданных своих слуг ради сохранения дружбы с неверными — это не преступление, а деяние, угодное Всевышнему. Давайте думать, как исполнить наш замысел. У вас есть то, что нужно нам — информация и ресурсы, а у нас — люди, готовые ради своей страны и своей веры принять любую смерть.

Генерал бин-Зубейд успел ценить своего собеседника за эти несколько минут. Это был не фанатик, а расчетливый боец, собранный, внимательный и решительный. Изможденное лицо и красные глаза его говорили о том, что этот иранский полковник провел последние дни отнюдь не в праздности. Он точно знал, чего хочет, и был уверен, что саудовский генерал поможет ему в этом. И эта мысль больно уязвила Исмаила бин-Зубейда — иранец очень легко «просчитал» его.

— Американцы пришли в вашу страну, чтобы забрать себе вашу нефть — вам они уже не доверяют, — продолжил Хашеми. — Значит, сделаем так, чтобы нефть им не досталась. И тогда король Абдалла, который расплатился сокровищем вашей земли за свое спасение, сразу попадет в немилость неверных и поймет, наконец, кто с ним, а кто — против него. У нас есть люди, готовые провести атаки на нефтяные промыслы — это не иранцы, это бойцы «Хезболлы», сирийцы и палестинцы, многих из них я готовил лично. Моя страна не заинтересована в том, чтобы на нее пали подозрения в этой диверсии.

— У вас есть подготовленные люди, а что требуется от нас?

Бригадный генерал саудовской армии не колебался — он знал, на что идет, дав согласие на эту встречу, и предпочел перейти сразу к делу. Мучиться угрызениями совести было поздно, говорить о том, что он погорячился и теперь передумал — смешно. Последняя черта, стоя возле которой, еще можно было сомневаться, осталась позади — давно, еще тогда, когда бин-Зубейд дал согласие на эту встречу лейтенанту Аль-Джуни, а не отволок его в контрразведку. Так что теперь нужно думать о деле, а совесть… Совесть помолчит, достаточно только вспомнить, как играло солнце на лезвии палаческого меча за миг до того, как полоса остро оточенной стали вонзилась в шею генерала Аль-Шаури.

— Нам нужно снаряжение — оружие, взрывчатка, средства связи. Провезти все это через границу можно, но опасно, а нам потребуется много разной амуниции. И еще информация, например, о системе охраны нефтепромыслов. Возможно, вы и ваши люди помогут нам пройти через периметр безопасности, так будет еще проще. Только дайте нам дорогу, генерал, остальное — наша забота. Но ваша месть свершится, клянусь!

— Что ж, это возможно, — подал плечами бин-Зубейд. — Оружие и снаряжение достать не так сложно для меня. Надеюсь, вы намерены ввезти в страну не батальон своих бойцов?

Нагиз Хашеми усмехнулся, оценив шутку, и сообщил:

— Не более пятидесяти человек. Кое-кто, кстати, уже в королевстве — здесь удобно скрываться от мести еврейских спецслужб. Мои люди — профессионалы, они привыкли действовать малыми силами против многочисленного противника. За плечами многих из них — годы непрерывной войны с израильтянами, а это не самые скверные солдаты, поверьте тому, кто был под их огнем!

— С информацией дело обстоит сложнее, — заметил генерал. — Нефтяные промыслы охраняет Национальная гвардия. Они подчиняются наследнику престола и королю, а на внимание со стороны армии смотрят косо. Я не могу просто приказать им отдать мне схемы расположения постов и таблицы паролей, если вы рассчитываете на это, господин Хашеми.

— Это мы сделаем сами, генерал! Я не заинтересован, чтобы ваше имя оказалось как-то связано с будущей акцией — нам нужны такие люди, как вы, те, на кого можно положиться, не опасаясь предательства. И ради того, чтобы заслужить ваше доверие, я исполню вашу месть! Ваши казненные братья будут довольны!

Где-то далеко, за сотни километров от этой пустыни, мирно спал в своих роскошных покоях король Абдалла — один из самых богатых и влиятельных людей планеты, тот, в чьих руках были колоссальные запасы нефти, а, значит, власть над очень многими. Его покой бдительно охраняли отборные гвардейцы, беззаветно преданные своему господину, рядом были и американцы, а, значит, нечего опасаться. Правитель Саудовской Аравии не знал, что невидимые часы уже начали обратный отсчет времени. Маховик заговора набирал обороты.

В грузовой кабине — салоном, как ни старайся, назвать ее не поворачивался язык — десантного Ми-8 МТВ было шумно и тесно. Шумно оттого, что как раз над головой выли на максимальных оборотах спаренные турбовинтовые двигатели ТВЗ-117ВМ, вращавшие лопасти несущего винта геликоптера диаметром двадцать один метр. Ну а теснота… разве может быть просторно, если в эту кабину набилось разом тридцать с лишним человек, все — не с пустыми руками, в полной экипировке, с личным оружием, с десантными рюкзаками, туго набитыми боеприпасами и сухими пайками.

Тарас Беркут покосился на сидевшего слева от него на узком, не слишком удобно сидении, бойца. Плечистый парень, шириной плеч и величиной бицепсов ничуть не уступавший своему командиру, поставил меж широко расставленных ног пулемет «Печенег», упирая приклад в металлический пол кабины, и сейчас, уставившись куда-то в пустоту, перекатывал во рту жевательную резинку. Почувствовав на себе взгляд полковника, пулеметчик обернулся, вопросительно уставившись на командира. Тарас молча кивнул, продолжив изучать лица своих бойцов.

Беркут чувствовал волнение тех, кто находился рядом с ним, в тесноте вертолетной кабины. Нет, по-настоящему никто не боялся, эти люди уже успели понюхать пороха, за плечами многих из них было не по одной войне. Но оставаться совершенно спокойным, когда точно знаешь, что совсем скоро тебя ждет бой с безжалостным противником, готовым на все, едва ли окажется под силу хоть кому-то.