Рональд понимал, что дело тут вовсе не в слабости врага — просто русские не были готовы к такому, никто уже давно не верил в возможность войны между великими державами, напуганный ядерным призраком. Будь у них чуть больше времени, и, возможно, половина Америки сейчас лежала бы в дымящихся руинах, а вторую половину заливали бы радиоактивные ливни. Но все случилось так, как случилось, и теперь Рональд Говард летел на огромном русском вертолете над бескрайними русскими лесами, и был намерен сделать все, чтобы русская нефть могучим потоком хлынула бы через Атлантику — к вящему разочарованию всяких туземцев, решивших уже, что смогут навязывать свое мнение Соединенным Штатам.

Первые признаки цивилизации, следы присутствия людей, заметил именно Говард. Внизу мелькнула лента проселочной дороги, по которой пылили какой-то грузовик. А затем лес расступился, и вертолет очутился над широкой просекой, пересекавшей эти дебри с запада на восток — или с востока на запад, если следовать тому потоку нефти, что скоро хлынет из Сибири.

— Кажется, мы уже рядом, — произнес Рональд, обращаясь к своим спутникам — для того, чтобы его услышали, не пришлось громко кричать, звукоизоляция в крохотном салоне была неплохая, чего не скажешь о креслах — через час непрерывного сидения на них у Говарда уже заныла спина.

Все трое попутчиков молча кивнули в ответ. И в тот же миг в салон заглянул один из летчиков, взглядом отыскав Говарда, и сообщив:

— Через пять минут садимся!

Экипаж, разумеется, был русским — во всем мире мало кто умел управлять такими гигантами при всей их простоте и неприхотливости. Хотя Говард знал, что Ми-26 используются во многих странах, например, в Мексике или Южной Корее, и отовсюду об этих летающих исполинах приходят только самые восторженные отзывы. А сейчас четыре немногословных мужиках держали в своих мозолистых руках, лежавших на рычагах управления вертолетом, его жизнь.

Рональд Говард видел Ми-26 только на земле, когда садился в вертолет на подмосковном аэродроме. Но и тогда громада геликоптера поразила его до глубины души. Трудно было с первого взгляда поверить даже, что это колоссальное сооружение, расписанное кляксами камуфляжа — даже красные звезды на фюзеляже замазать не успели — способно оторваться от бетонного покрытия взлетной полосы, да не просто так, с двадцатью тоннами груза, запросто закинув такую тяжесть на пять сотен миль. И теперь американце мог только представить, какое впечатление производить картина медленно опускающегося из поднебесья гиганта на тех, кто ждал прибытия вертолета на земле.

Конечной целью полета был городок строителей, возведенный прямо посреди тайги. Говард увидел из иллюминатора, обеспечивавшего приличный обзор, наскоро расчищенную площадку, по краям которой еще перемещалась техника, суетились люди, валившие лес, оттаскивавшие с дороги спиленные стволы. Но уже возвышались похожие на бараки постройки, сборные конструкции, обеспечивающие хоть какой-то комфорт людям, заброшенным в эту глушь невесть на сколько времени.

Пилоты, настоящие мастера, действовали с точностью и изяществом ювелиров, посадив гигантский Ми-26 на пятачок разровненной грейдерами площадки. Еще вращались по инерции лопасти огромного винта, еще гудели на холостом ходу турбины, а Рональд Говард уже спускался по приставному трапу на землю, русскую землю, на которой отныне он будет наводить порядок.

Со стороны поселка к вертолету уже спешили люди в рабочих спецовках, ехали грузовики и погрузчики, ядовито-желтые, неестественно яркими пятнами бросавшиеся в глаза среди буйства зелени. Сам Говард сменил деловой костюм на одежду попроще — джинсы, водолазку и легкую куртку. Пиджак от «Армани» и башмаки от «Гуччи» — не главное, тот, кто привык отдавать приказы, бросается в глаза своими повадками, будь он одет хоть в какую дерюгу. А Рональд Говард умел командовать и требовать исполнения своих команд.

Разноголосица звуков обрушилась на американца, как только он покину чрево огромного вертолета. Вдалеке звенели бензопилы, громко кричали и матерились, расчищая путь будущему нефтепроводу, валившие лес мужики, сверкавшие в зарослях оранжевым пластиком защитных касок. Здесь же рычали моторами трактора, огромные «Катерпиллеры» и «Комацу». Наступление на вековой лес шло полным ходом. И если все будет так и дальше, совсем скоро тут промчится заветный «Полярный экспресс».

Малкольм Мейсон, шипевший сквозь зубы всякий раз, когда бронемашина ощутимо подпрыгивала на проклятых русских ухабах, старался изо всех сил сосредоточиться на дороге. Темневший по обе стороны от проселка лес мог скрыть не то что стрелка с «базукой», но танковую роту в полном составе, и сотруднику службы безопасности «Ю-Пи» очень не хотелось оказаться в роли мишени для русских террористов. Стальные борта RG-31 «Кобра», двухосной бронемашины с усиленной противоминной защитой, могли защитить находившихся внутри людей от многих опасностей, но от выстрела из РПГ-7 не спасала даже танковая броня, а Мейсону очень не хотелось оказаться поджаренным кумулятивной струей.

— Сбрось скорость, Доку, — приказал Малкольм хмурому бородатому водителю, выпятив вперед тяжелую челюсть, крутившему «баранку». — Мы никуда не опоздаем, черт возьми!

Горец ничего не ответил, даже не изменился в лице, но приказ выполнил, и движение «Кобры», переваливавшейся по скверной грунтовке на своих высоких колесах, стало немного более плавным. Мейсон скривился — чеченские дикари раздражали его все больше и больше. Этот угрюмый громила, управлявший броневиком, был не единственным. Из восьми человек, находившихся в RG-31, американцами, с самого начала работавшими на «Юнайтед Петролеум», были лишь двое. Во всей остальной колонне, двигавшейся вслед за MRAP, их не было вовсе.

«Кобра», восьмитонная махина, увенчанная роботизированной турелью «Консберг» со старым-добрым «браунингом» пятидесятого калибра, возглавляла вереницу из полудюжины внедорожников М998 «Хаммер», уже вытесненных в армии США более совершенными, мощными и хорошо защищенными моделями, но в изобилии имевшимися во всяких полувоенных формированиях. Например, в службе безопасности «Юнайтед Петролеум», вернее, в созданных считанные дни назад «оперативных отрядах». Джипы тоже были вооружены, в основном — русскими пулеметами ПКМ на турелях. Замыкал колонну еще один бронеавтомобиль — надсадно завывавший мощным дизелем трехосный «Кугуар», увешанный решетками противокумулятивных экранов. С крыши его щерился коротким стволом гранатомет «Марк-19» на дистанционно управляемой турели.

Колонна, ощетинившаяся стволами всех калибров, двигалась по русской дороге, не заслуживавшей такого громкого названия, к очередному поселку, который следовало досмотреть на предмет террористов. Поселок этот был не первым, в котором за минувшие сутки пришлось побывать Малкольму Мейсону, но сам этот рейд был первой настоящей боевой операцией не только для него, но и для полусотни новоявленных сотрудников службы безопасности, совсем недавно спустившихся со своих диких гор.

Кадровый военный, Малкольм Мейсон никогда прежде и представить не мог, каким сбродом придется командовать ему, отставному лейтенанту Корпуса морской пехоты США, начинавшему еще в Сербии, в спасательной команде, вытаскивавшей с вражеской территории сбитых летчиков. После этого был Ирак, в который Мейсон вошел командиром отделения, а покинул — командиром взвода. За девять месяцев, проведенных в дыре, называемой Эль-Фалуджа, они потеряли всего двух человек ранеными, и в этом немалая заслуга принадлежала именно Малкольму Мейсону, ведь иные взводы успевали сменить до половины личного состава.

Завербовали Мейсона там же, в Ираке. Война заканчивалась, и хлынувшие в страну нефтяные компании принялись восстанавливать все то, что было разрушено американцами или самими иракцами, сражавшимися по принципу «выжженной земли». И, разумеется, им потребовались люди, способные защитить вложения акционеров. Оклад вдвое больше лейтенантского, серьезная должность из уважения к званию и былым заслугам, социальные льготы не хуже, чем на государственной службе — Мейсон колебался недолго, получив все и сменив казармы Морской пехоты на офис «Юнайтед Петролеум».