ЛИЦО ИЗ-ПОД МАСКИ
Так уж устроен человек — любит строить из себя другого.
Борис Крутиер.
А не показалось ли вам, дорогой читатель, после прочтения предыдущей главы, что никакой он, Моргунов, не комик, а отменный драматический артист? По жизни. По человеческой сущности. По менталитету, как принято теперь говорить. Ему бы Отелло играть, Гамлета, Овода. Но фактура, но раз и навсегда запрограммированное амплуа…
Иногда (очень редко) он говорил о наболевшем. Говорил не о себе, а вообще об актерах, об их судьбах. О том, что режиссеры, за очень небольшим исключением, не только не ищут, но и не хотят искать и открывать новые творческие возможности его коллег. Как правило, делают ставку на то, что «отработано» годами. Учителя, наставники, выпуская артистов из института, в какой-то мере должны чувствовать ответственность за будущее своих учеников. Моргунов не считался плохим студентом на курсе Герасимова, но за тридцать с лишним лет после окончания ВГИКа не снялся ни в одном (кроме «Молодой гвардии») фильме Сергея Аполлинариевича. Обидно, грустно…
Что касается жанра комедии, в котором Моргунов как будто бы утвердился, преуспел, то и здесь он не до конца был удовлетворен. В Бывалом, кстати сказать, Моргунов всегда играл драму (о чем он сам говорил), но почему-то со стороны это казалось смешным. И хорошо, прямо-таки замечательно, скажет зритель. Но актер искал и другие краски для создаваемых образов.
Трагически окончивший жизнь сценарист и поэт Геннадий Шпаликов — такие знаменитые фильмы, как «Я шагаю по Москве», «Застава Ильича», «Я родом из детства», «Долгая счастливая жизнь», были поставлены по его сценариям, — сказал Моргунову однажды, что мечтает написать для него сценарий, в котором бы его герой плакал, страдал, переживал большую жизненную драму. Он был единственным, кто хотел сделать Моргунова героем грустного жанра. Однажды Моргунов поведал: «Я счастливый человек. Талантливых много. Сильных мало. А я сильный человек». Сказать-то он это сказал, но…
Разглядеть в нем второе творческое «я», пожалуй, смог только один режиссер — Михаил Козаков, пригласивший Моргунова сниматься в свой фильм «Покровские ворота» на роль автора эстрадных куплетов Соева. Снимавшийся с ним в том же фильме Леонид Броневой заметил:
— Меня тогда, как и многих, потрясло вот что: как Моргунов, просто-таки обожавший шутки, смог сыграть серьезного поэта, писавшего плохие стихи.
Совершенно не комикуя, Евгений Александрович сыграл свою роль блистательно и самое главное — забавно и убедительно. Соев, как признавался артист, одна из его лучших ролей. Сцену с пианино, которую промычали от начала до конца, придумал сам Моргунов. В результате получилась веселая бестолковщина.
Он мог (или хотел?) казаться грубым и недалеким. Мог как из рога изобилия сыпать анекдотами. Иногда пошлыми, скабрезными. Иногда вполне приличными. Вот, например, анекдот от Моргунова.
Негр решил выпить с нашими рабочими-строителями.
Они налили ему стакан, а он выпил и — брык с копыт.
Что делать? Взяли его за руки и за ноги и понесли.
А прораб смотрит в окно и говорит:
«Что за люди… Опять рубероид воруют…»
Бывало, Бывалый и сам сочинял анекдоты. Вот один из последних, если не самый последний.
Вицин, Моргунов и Никулин выступают на шоколадной фабрике.
Никулин обращается к директору:
— У вас свободного грузовика нет?
— А зачем? — интересуется тот.
— Лом вывезти, — не моргнув глазом отвечает Никулин.
…Да, Моргунов мог травить анекдоты часами, а еще «впаривать», что он незаконнорожденный сын Колчака или… Павлика Морозова.
Как-то Евгений Александрович прилетел в Италию. Спускаясь по трапу самолета в аэропорту, приподнял шляпу и обнажил полысевшую голову. Сделал серьезное лицо. Какой-то пожилой синьор воскликнул:
— Муссолини!
Евгений Александрович, не мешкая, ответил:
— А не кажется ли вам, что я внебрачный сын дуче? Грацио!
Окружающие его итальянцы зааплодировали. Итальянцы шутки любят.
Да, «внебрачный» сын одновременно Колчака, Павлика Морозова и Муссолини мог шутить часами. А потом нежданно-негаданно… садился за рояль и играл (не шутовски, как ожидалось, а на полном серьезе) Моцарта и Шуберта. Когда Евгений Александрович играл на рояле, в первую очередь переживал не о том, как воспримут его игру окружающие, а как музыка отзовется в нем самом.
Композиторов Евгений Александрович почитал, знал их биографии наизусть. Очень, очень любил музыку и весьма прилично играл на фортепьяно, хотя специально не учился. На концерте в консерватории мог заплакать.
Ах, как не хочется разрушать легенду об артисте! Ах, как хочется, подводя итоги, сделать следующее заключение: Евгений Александрович Моргунов был, несмотря на удары судьбы, человек сильный, прошедший огонь, воду и медные трубы. Он никогда не унывал. Любил розыгрыши и веселые мистификации. И все сходило ему с рук, и все его любили: артиста, балагура, проказника, шутника…
Очень хочется так написать. Но, как говорится, правда жизни диктует свое.
Передо мной письмо Моргунова, скажем так, высокопоставленному «товарищу». Письмо датировано 1951 годом. Суть письма: актера уволили из вспомогательного состава Театра-студии киноактера. За что? Даю фрагменты послания:
«(…) Вздорные выдумки, якобы я остановил курьерский поезд, чтобы проверить тормоза, или случай с ракетницей в троллейбусе, из которой я выстрелил в себя, после чего объяснил пассажирам, что, мол, был «актерский этюд», или третий случай, совершенно глупый, что я в одном из троллейбусов пугал пассажиров, что якобы в троллейбусе бегает крыса… И таких анекдотов было множество. Они все украшались фантастическими деталями, обрастали невероятными «подробностями», подобно снежному кому.
(…) Теперь я уволен из театра. Это произошло три месяца тому назад. Сейчас мне очень трудно. Труднее не было. Не имея никаких средств к существованию и, фактически, находясь на иждивении матери — инвалида труда, я вот уже 3 месяца хожу по различным инстанциям, добиваясь восстановления на работе. С каждым днем все труднее сводить концы с концами.
Я хочу одного — работать по специальности.
Прошу вас помочь мне в этом.
Е. Моргунов.
2. VII. 51».
Оставим письмо без комментариев.
Нереализованность как актера, на мой взгляд, толкала Моргунова играть, играть и играть в жизни. Пусть три зрителя, пусть два, пусть один, пусть ни одного…
Как-то он стоял на ступеньках цирка до начала генеральной репетиции программы нового сезона, нацепив на лацкан светлого пиджака невесть где добытый значок, похожий на флажок депутата Верховного Совета, и радушно жал руки шедшим на представление зрителям:
— Спасибо, товарищи, что пришли. Какие будут жалобы, предложения, сообщите мне непременно в письменной или устной форме. Мы все обсудим в соответствующих инстанциях и постараемся улучшить ваши бытовые и жилищные условия.
Его и впрямь принимали за депутата. Лицо-то знакомое. Наверное, часто появляется, как депутат, на телевидении. И начинали говорить о наболевшем. Но Евгений Александрович их вежливо останавливал:
— Проходите, проходите, товарищи, отдыхайте. Потом поговорим. В новой государственной цирковой программе мы все учли. После представления жду ваших замечаний.
Ну и так далее: обещаний с три короба, семь верст до небес…
Само собой, после окончания представления Юрий Владимирович Никулин удивился:
— Ну все вроде бы ничего. Программа получилась, одно только непонятно: в антракте приходили пенсионеры, какой-то известный депутат обещал улучшить их жилищные условия. Уже и заявления некоторые принесли, справлялись, на чье имя писать. Какая-то чепуха.
