— Понятно, — ответил директор и вытянулся в струнку. — Что будете есть? Чем прикажете потчевать?

— Мы не ужинать сюда пришли, — твердо и со значением ответил Моргунов. На ваше усмотрение. Ясно?

— Ясно, — отчеканил директор.

Два официанта мгновенно принесли водку, коньяк, шампанское, черную икру, лососину и разную другую вкуснятину. Артисты принялись за ужин. Моргунов во время еды что-то шептал Сичкину и что-то записывал в блокнот. Наконец подозвал директора и попросил счет.

— Ну что вы, что вы, какой счет, — залебезил директор. — Вы же наши дорогие гости.

Женя подарил ему на прощанье еле заметную улыбку и дал руку, как взятку.

— Видишь, Боря, сказал он на улице.

А ты говорил о каких-то деньгах. А зачем? Я так давно ужинаю. Большое спасибо нашим «половым» и «органам».

Нельзя сказать, что игры с КГБ всегда сходили с рук Евгению Александровичу. Читатель постарше помнит, что был такой Юрий Владимирович Андропов, сначала член Политбюро, Председатель КГБ, а потом и генсек.

Однажды, выступая на юмористическом концерте, Моргунов с места в карьер начал так:

— Привет вам от Юрия Владимировича…

В зале гробовая тишина. У администраторов за кулисами после его слов, как у Труса, стали трястись ноги. Шутит Моргунов или нет? В любом случае опасно.

— Привет вам от Юрия Владимировича… — повторил Моргунов, радуясь тишине в зале. И потом, сделав паузу по всем законам театрального искусства, добавил: — Никулина.

Больше его на те юмористические концерты не звали. Как заметил один известный острослов: шут всегда был под колпаком.

А теперь перенесемся в ресторан Центрального Дома литераторов. В Дубовый зал.

Отмечали день рождения поэта Алексея Фатьянова. Рядом с ним сидели Соловьев-Седой, Твардовский, Моргунов. Тут Твардовский заметил, что в углу устанавливают постамент для гроба очередного писателя. Вот такие были нравы. Писательская братия выпивает, закусывает, веселится. А администрация Дома литераторов не дремлет, параллельно занята совсем другим делом.

Твардовский спрашивает Соловьева-Седого:

— Вась, кто же сейчас там лежать будет?

— Да ждут здесь одного известного детского поэта.

— Что ты говоришь! Боже мой, как жалко. Ах, как коротка жизнь!

Соловьев-Седой задумался и говорит Моргунову:

— Женюш, за сколько ты сможешь полежать там, пока привезут тело? Честно скажи, за сколько?

Моргунов отвечает — давай тыщу рублей. По тем временам большие деньги. Моргунов думал ошарашить композитора, а тот достает книжку на предъявителя и выписывает: одна тысяча сто рублей.

Моргунов пошел и лег… Хотел минуточек на пять, но не получилось — заснул!

Компания сидела-сидела, а потом разошлась.

Неожиданно Моргунова будит сам директор Дома литераторов.

— Моргунов, что ты творишь! С гробом родственники пришли, а ты занял это почетное место.

Надо сказать, спросонья Моргунову не очень-то и хотелось вставать. Но с трудом заставил себя встать. За нарушение дисциплины и несоответствие моральному облику советского человека Моргунову было запрещено год появляться в Доме литераторов.

Когда его спросили:

— Ты, наверно, в тот день крепко поддал? — ответ артиста был молниеносный:

— Кто пьет некрепко — тот не классик.

Думаю, сия фраза была сказана для красного словца. Ведь он сам не раз замечал: «Давно непреложно замечено: выпивающий актер не способен сыграть алкоголика. Я обожаю застолье с веселыми друзьями, интересными собеседниками, но не ради этого…»

На поминках Утесова он, любитель спиртного, категорически отказался пить водку, сказав, что пришел вспомнить друга, а не заниматься возлиянием.

Все проделки Моргунова могли иметь место только до прихода к нему популярности. Когда его не узнавали в лицо. Но как только пришла слава, положение изменилось.

Завтракал, обедал и ужинал Моргунов очень часто за счет своих поклонников. И ведь очередь занимали. Однажды Борис Сичкин зашел в ресторан ВТО и увидел Евгения Александровича.

Он сидел за столиком с двумя симпатичными ребятами.

— Боря! — обрадовался Моргунов. — Подгребай к нам! Знакомься, мои друзья, полярные летчики. А перед вами, ребята, сам Буба Касторский. Как я и обещал…

В глазах летчиков засияли все цвета северного сияния.

Сичкин и летчики пожали друг другу руки.

— С вас сто рублей, как договаривались, — обратился к летчикам Моргунов.

Ребята радостно вручили Моргунову деньги.

— Сейчас придут Олег Стриженов, Савелий Крамаров, Олег Ефремов и другие, так что деньги, друзья, далеко не прячьте.

— Не волнуйся, Женя, — ответили счастливые летчики.

Надо отметить, что Евгений Александрович был не только любитель выпить, но и хорошо закусить. Даже внес как-то такое рационализаторское предложение.

Летел он однажды над Америкой. Переводчик стал хвастаться:

Посмотрите вниз! Мы пролетаем над Мертвым озером. Там очень много соли, такого у вас нет.

— Как используется озеро? — серьезно спросил артист.

— Никак. Оно же соленое.

— Плохо, у нас бы использовалось. Даю вам бесплатный совет. Побросайте туда побольше помидоров и огурцов, через две недели выньте. Вся страна на год соленьями будет обеспечена.

Особенно ценил Моргунов грузинскую кухню, но и армянской, молдавской или татарской тоже не брезговал. А больше всего, как ни странно, любил гречневую кашу с молоком! И еще (нетрудно догадаться!) сладкое, мучное. Привозил жене и детям торты отовсюду. Даже из-за диабета не мог себя ограничивать. Цап сладость со стола, как кот лапой, и уже не отнимешь!

В Курганской области проходил фестиваль искусств, на который собрали всех популярных артистов кино и эстрады.

Ведь как приходилось колхознику работать в колхозе? Бесплатная работа за палочки-трудодни и… концерты. Урожая нет — в магазинах шаром покати. И чтобы люди не огорчались, проводили фестивали. Партийные секретари с председателями колхозов и совхозов устраивали шикарные банкеты для себя и артистов. «Оттягивались» по полной выкладке. Как? Все пили.

В одном колхозе был накрыт стол на сто пятьдесят человек, а артистов было всего-то человек двенадцать. В углу стояло, как водится, множество ящиков с экспортной водкой и армянским коньяком. Но вот незадача, пить артистам нельзя, предстоял еще один концерт. Жалко! Добро пропадает. Моргунов и здесь нашел выход из положения. Он подошел к Сичкину и душевно сказал:

Борис, ты мой самый любимый артист. Я хочу тебе надписать на память бутылку коньяка.

Затем взял бутылку армянского коньяка, написал на ней трогательные слова и торжественно вручил ее Бубе Касторскому.

Борис Сичкин взял другую бутылку и сделал не менее трогательную запись Моргунову. Эстрадные артисты Шуров и Рыкунин (знаменитый в свое время дуэт) почувствовали, куда ветер дует, и тоже изъявили желание получить автографы у присутствующих артистов. Все вспоминали, как они друг друга любят, и щедро дарили друг другу автографы. Накопилось бутылок по восемь у каждого.

Секретарь горкома был в умилении и попросил и ему что-нибудь написать на этикетке. Все проделали эту процедуру с большим удовольствием. Прощаясь, секретарь сказал:

— Как приятно глядеть на вас, артистов! Какая у вас дружба! Замечательные вы мои!

А вот что было в рыбсовхозе на Дальнем Востоке. За блестящее выступление в концерте Моргунова наградили красной рыбой в восемь килограммов. Моргунов от подарка отказался.

— Не имею права приносить такой подарок в гостиницу, зная, что мои друзья Никулин и Вицин такой рыбы не имеют и не будут иметь. Неудобно как-то…

— Организовать машину товарищу Моргунову, — поручил председатель месткома и сам лично принес еще две рыбины.