Маски, созданные режиссером, попали в десятку. Рожденные в 1961 году в короткометражке «Пес Барбос и необычный кросс», они уже не менялись. И совершенно правильно. Еще раз повторю: они приобрели фольклорный характер. И уже могли выступать не только как браконьеры, самогонщики, продавцы, гангстеры, комбинаторы вроде этаких современных Остапов Бендеров… Они уже могли появиться где угодно, в любом качестве. Даже в космос полететь. Согласитесь, что никто бы не удивился, если бы Трус, Балбес, Бывалый возникли на экране как космонавты. Или начали бы продавать барханы в Саудовской Аравии. Или стали заседать в Государственной думе. Что там, балбесов нет? Да и трусы, и бывалые свои есть…

Примечательно, что по статистике воплощений одного и того же образа-маски Трус — Вицин, Моргунов — Бывалый и Балбес — Никулин стоят в отечественном кино сразу же после исполнителей ролей Ленина, Сталина, Фрунзе и Свердлова. Наша отечественная троица стала единственным в мире весьма достойным ответом американскому довоенному трио братьев Маркс.

И вот что интересно. Три разных талантливых артиста, три неординарные личности стали составлять одно целое. Их нельзя сравнить с тремя развеселыми богатырями.

Во-первых: не такие уж они веселые — Трус, Балбес, Бывалый, и частенько даже весьма грустные (вспомните хотя бы их настроение перед «операцией «Ы»), Это они нас, кинозрителей, веселят. Во-вторых: их нельзя представить в отдельности друг от друга. Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович совершали свои подвиги в основном по одиночке.

В фильме «Три толстяка» по сказке Юрия Олеши Евгений Александрович Моргунов сыграл одного из толстяков. И какая, в сущности, разница: три толстяка правили бы в стране, или два, или вообще один? Три толстяка не отличались друг от друга ни характером, ни поведением, ни, естественно, размерами.

«Подвиги» же тройки были созданы Леонидом Гайдаем, как говорится, «с точностью до наоборот». Практически все трюки придуманы в расчете на трех актеров, и каждый из них отыгрывает свою репризу, свой жест, свою манеру поведения. Но вместе они создают общий комедийный эффект ситуации. Нельзя даже представить себе, чтобы в каком-то фильме появился бы один Бывалый, или один Трус, или один Балбес. Нет, другие маски-образы кочуют из фильма в фильм, и ничего, как говорится, страшного не происходит. Но в данном случае троица стала единым организмом.

И как бы ни пытался другой режиссер (а такие попытки, как мы знаем, были!) ввести в свой фильм только одного или двух героев в масках Труса, Балбеса, Бывалого, ничего у него не получалось. И как бы ни пытались, образно говоря, срубить у этого единого организма, как у мифического Змея Горыныча, одну или две головы, ничего бы не вышло — голова бы моментально выросла вновь.

Они очень разные — Трус, Балбес, Бывалый. Потому и составили единое целое. Один из критиков даже дал точное определение, кто есть кто и что есть что в этом едином организме. А именно: Бывалый — голова, Балбес — руки, Трус — подкашивающиеся коленки. Пожалуй, надо с этим согласиться.

Бывалый, несомненно, — голова, вожак тройки, ее руководитель. Круглый, лысый и уже готовый к «Трем толстякам» Моргунов носит темную рубашечку в полосочку и подтяжки — сразу видно, руководящий работник. Он всегда знает, что делать, как поступить. Стойко, «сурьезно» переносит превратности судьбы.

И, несмотря на то что все аферы тройки кончаются крахом, иногда так и хочется какие-то черты характера перенять у Бывалого. Да кому же в жизни не хотелось быть бывалым, тертым, стреляным, опытным, видавшим виды и даже битым. «Я бит жизнью, — говорит иногда кто-то с гордостью. — Меня теперь ничем не возьмешь, не испугаешь». Всегда и везде: невозмутимое лицо Бывалого, невозмутимое спокойствие. Ну чем не Гаргантюа отечественного розлива.

Поэты Александр Сивицкий и Юрий Тимянский специально для этой книги написали эпиграмму, выражая свое отношение к Моргунову — Бывалому:

Если же мы попробуем разобраться в чувствах, которые вызывает у нас игра Юрия Никулина, то, пожалуй, и тут должны будем признаться себе — несмотря на нелепый облик Балбеса, несмотря на подозрительные его занятия, не вызывающие у нас сочувствия, этот персонаж не только не отвратителен нам, но даже в чем-то очень-очень симпатичен. Его старательность, непосредственность, деловитая суетливость вызывают наше расположение. Маска Балбеса не интернациональна и не искусственно выдумана, а она до боли наша — это сочетание пьяницы, работяги, бомжа, простого парня «из народа» знакомо и понятно нам. Обаяние Никулина немерено. Поэтому нет ничего удивительного в том, что поэт Александр Иванов написал именно такие строки:

И наконец, Трус. Полуинтеллигент. В жилетке. Уж не для того ли была ему придумана жилетка, чтобы он мог всегда в нее, образно говоря, поплакаться? И в тройке он, в общем, не потому, что сам хочет, а потому что, как нас учили, «нельзя отрываться от коллектива». Он нежен. По-своему поэт. Вспомните хотя бы, как он нюхает цветок в «Псе Барбосе» после взрыва, как кричит «Поберегись!», когда не чьей-нибудь, а его собственной головой открывают дверь комнаты, в которой была заточена «кавказская пленница».

Персонаж Вицина четко соответствует своему названию. И мы его понимаем и опять же ему сочувствуем. Почему? Да потому, что в условиях социальной несвободы при Хрущеве и Брежневе мы все были трусы, начиная от члена Политбюро, который мог в одночасье потерять все, и кончая бомжем, которого запросто могли посадить в тюрьму за тунеядство. Трус в душе каждого из нас живет и сейчас. Только боимся мы сейчас совсем другого: боимся остаться без работы, боимся рэкета и бандитских группировок, боимся, чтобы не началась гражданская война… Да чего только мы не боимся!

И еще одна эксклюзивная эпиграмма Сивицкого и Тимянского:

Да, странноватый сборный портрет советского общества. Леонида Гайдая запросто можно было бы записать в антисоветчики. Если бы не странная привлекательность веселого трио.

Так что же получается, господа хорошие? Персонажи отрицательные, но все трое исключительно с положительным обаянием. Персонажи отрицательные, а мы им сочувствуем. А еще что? Смелее, дорогой читатель, не бойся! Выскажи про себя или вслух: что же еще?

Да любим мы их, любим! Любим Труса, Балбеса и Бывалого. Да, любим, по-иному это чувство не назовешь. Любим больше, чем «комсомольцев, отличников» Нину и Шурика. И как персонажей, и как артистов. Любим не за их человеческие качества. А за комедийные! За способность вовлекать нас в стихию смешного, постоянно с точностью и яркостью гротеска демонстрировать столь знакомые нам слабости и пороки. Фольклор тех времен был категоричен:

Вопрос на засыпочку! А есть ли человек, который любит их больше всех? Да, именно так, любит больше, чем вы, чем я, чем кто-либо другой?