Один день он хотел стать властелином погоды, потом отчетливо представлял себе, как вместе с другими отважными звездоплавателями садится в ракетную установку, чтобы совершить первое путешествие вокруг Луны. Спускался он и на морское дно, поднимался в стратосферу, и все же увлекательнее всего представлялось ему покорение солнечной и внутриземной энергии. «Электрические кирпичи, которые не сегодня — завтра потоком потекут с автоматического завода, — это только начало. Ведь можно пробурить в земле очень глубокие скважины, — фантазировал Коля, — и опустить туда приборы, похожие на электрические кирпичи. На большой глубине в земле постоянно огромная жара. Остается только охлаждать приборы, и они вечно будут давать бесплатный электрический ток. Вот это да!»

Совсем стемнело. Убедившись, что пришел он слишком поздно и всей дистанции ему сегодня не проверить, Коля решил возвращаться. Он шел невдалеке от пруда, когда услышал детский крик. Прямо на него, обезумев от страха, бежала девочка лет восьми, волоча за собой пустые санки.

— Танька! Танька утонула! — кричала она. — Я не виновата. Она сама с санок упала!

Пробежав мимо Коли, девочка скрылась в темнеющем парке.

Коля побежал к пруду. На льду пруда, метрах в пяти от берега, зиял черный пролом. Коля растерялся. Звать на помощь было бесполезно. Если он сам что-нибудь не предпримет, девочка погибнет.

Неизвестно для чего Коля закричал:

— Девочка! Девочка!

Вдруг Коля, не помня себя, сорвал с головы шапку, дрожащими руками расстегнул пуговицы пальто, бросил его на снег и как во сне пошел к черной проруби.

Он не знал, то ли надо кидаться в ледяную воду головой вниз, то ли медленно, постепенно опускаться. Но тут сам лед подсказал, что надо делать. Кромка льда хрустнула и, увлекая мальчика, ушла в черную воду. Когда вода была уже по грудь, Коля почувствовал дно. Тело свело. Захватило дыхание.

«Девочка где-то рядом, под моими ногами», — подумал он и почти бессознательно, согнув ноги в коленях и набрав в легкие воздуха, опустился в ледяную воду. Он схватил что-то мягкое на дне, но это был ил. Тогда Коля поднялся и, шагнув подальше, набрал воздуха и опустился вновь. Наконец он нащупал девочку. Коля напряг все силы и вытащил ее из воды.

Положив девочку себе на плечо, Коля стоял в полном неведении, как поступить дальше. Он ухватился было за кромку льда и, обламывая его кусок за куском, стал продвигаться вперед. Наконец лед стал настолько крепким, а пруд обмельчал, что Коля смог подтянуться и встать на него. С девочкой в руках он побежал по льду к тому месту, где оставил вещи.

«Жива или нет?» — эта мысль мучила его. Он сорвал с девочки тяжелое пальто, шапку с помпоном, положил ее на свое пальто и приложил ухо к груди: «Не дышит!» Тогда, как этому когда-то учили в пионерском лагере, он стал делать девочке искусственное дыхание.

Вскоре на лице ее промелькнуло нечто вроде судороги. Коля поспешно закутал тельце в свое пальто, надел себе на голову шапку и кинулся к огонькам, мерцавшим около плотины: «Там есть люди!»

Одежда на Коле задеревенела, но он не чувствовал холода.

«Люди! Люди!» — кричало все его существо.

И вдруг из темноты вырос солдат огромного роста.

— Дяденька! — закричал Коля. — Она утонула! Я ее достал!

Увидев посиневшего мальчика, солдат быстро стал срывать с него одежду. В тиши парка слышалось порывистое дыхание двух человек и треск разрываемой ткани.

Раздев Колю и накинув на него свою шинель, солдат побежал на поиски девочки. Коля, путаясь в полах шинели, бежал за ним.

Подняв с земли девочку, солдат приказал Коле сесть ему на закорки и бегом пустился к трамвайной остановке.

Только теперь Коля почувствовал, как ему холодно.

Огоньки остановки быстро приближались, послышалось громыхание трамвая. До Коли донесся приказ солдата:

— Гражданка! Вызовите «Скорую помощь»! Дети утонули!

Коля слез с его спины и, кутаясь в шинель, стал рядом с великаном, прижимающим к груди девочку.

Вокруг них собиралась толпа. Кто-то сунул Коле огромные рукавицы. Со всех сторон слышались какие-то восклицания.

И вот, наконец, послышался тревожный голос «Скорой помощи». Толпа расступилась. Колю подхватили чьи-то ловкие руки. Стало тепло, запахло лекарствами.

Открывая все светофоры своим рявканьем, «Скорая помощь» стремительно неслась по залитым электрическим заревом улицам вечерней Москвы.

Обычно по пути в школу Вася заходил за Колей Никифоровым. Почти всегда Коля уже ждал его у ворот, а если случалось, что по каким-либо причинам Никифоров задерживался, Вася взбирался на выступ фундамента и легонько постукивал в крайнее к воротам окно:

— Выходи, опоздаем!

Но сегодня Вася напрасно барабанил по стеклу, напрасно звал друга.

Тогда, испугавшись, не опоздал ли он, Вася зашел в дом. В холодном, полутемном тамбуре он лицом к лицу столкнулся со старушкой соседкой, которая направлялась в магазин.

— А дружка-то твоего нет! — встретила она Васю. — Тонул он вчера. А теперь в больнице лежит.

Не сказав ни слова соседке, Вася вышел во двор и остановился в оцепенении. Перед глазами поплыли отрывистые, но яркие картины: вот Коля закрывает ладонями лампочку и кричит: «Ура!» Вот он ходит в вестибюле больницы и, отворачиваясь, говорит ему, Васе: «Иди в лабораторию. Мать приказала». Вот Колька стоит в лаборатории и предлагает взять у него кровь…

Вдруг рыдания сотрясли Васю.

— Ну, что ты, глупенький, — утешает соседка. — Ничего с твоим Колькой не сделается. Чем убиваться, лучше б навестил друга.

Вася вытер слезы и помчался в школу. Ему казалось, что расскажи он о несчастье Поликарпу Александровичу, подними на ноги ребят, и Коля будет вне всякой опасности.

Фатеев никогда не опаздывал, и Антон Иванович, увидев, что Вася ворвался в раздевалку уже после звонка, покачал головой:

— Что ж это ты, друг, нынче опростоволосился? Опоздал?

— Тут такое дело, Антон Иванович! — ответил Вася и стремглав помчался в учительскую к Поликарпу Александровичу.

При одной только мысли, что Колька, его любимец Колька, попал в страшную беду, у Поликарпа Александровича защемило сердце, но он убежденно сказал:

— Не дадим Никифорову пропасть! Успокойтесь, Вася, и идите в класс.

По расписанию у Поликарпа Александровича в восьмом классе был еще один урок — геометрия. Учитель очень дорожил каждым часом учебной программы и поэтому немного колебался, как ему поступить. Походив по учительской, Поликарп Александрович решительно взял портфель и спустился в кабинет директора.

— Я должен уйти и не смогу провести в восьмом «Б» геометрию, — сказал он.

— Что-нибудь случилось, Поликарп Александрович? — встревожилась Варвара Леонидовна. — Что-нибудь дома, личное?

— Да, личное.

— Тогда уж идите.

Варвара Леонидовна проводила Поликарпа Александровича сочувственным взглядом. Вид у Климова был действительно подавленный.

Выйдя из школы, Поликарп Александрович зашел в справочное бюро, узнал, где находится управление «Скорой помощи», и отправился туда. Наконец, располагая скудными сведениями о том, что школьник Никифоров Николай в обмороженном состоянии доставлен в восемнадцать часов двадцать семь минут в пункт первой помощи, учитель приехал в клиническую больницу.

— Температура сорок и две десятых, в сознание приходит временами, состояние тяжелое, — скороговоркой огорошила Климова дежурная сестра, но пустить к больному наотрез отказалась.

— Слушайте, сестрица, — упрашивал Поликарп Александрович, — мальчик в таком тяжелом состоянии. Я обязательно должен его навестить.

— Там уже мамаша сидит, — не сдавалась сестра. — А вы кто ему? Дедушка?

— Нет! Я его учитель. Я очень прошу вас пропустить.

Сестра неожиданно смягчилась и даже извинилась, сказав: